Шагнуть в неизвестность - Юрий Иванович

И на рассвете вошли в речной порт еще большего, чем прежде, города.

Наверное, звуки швартовки отныне для меня всегда будут означать побудку. Проснулся, понял, что уже Светоч пригревает лучами вовсю, но сразу вскакивать не стал, а внимательно прислушался к своему сознанию. Рану я срастил на удивление легко, а вот износ моих сил после этого заставил испугаться. Так и коньки отбросить недолго, если перестараешься с лечением. Скорее всего, больше никогда так делать не стану: проще зашить рану и засыпать стрептоцидом, чем вот так мучиться.

Итак: внутренний осмотр. Голова чистая (хорошо хоть не пустая!), не болит, руки шевелятся, ноги просятся в пляс, дыхание свободное, взгляд просветленный. Вот только прежняя беда навалилась с утроенной силой. Хотя теперь мне становится ясно: после жуткого перерасхода телесной и какой еще там во мне появилось энергии организм требует много, очень много пищи. Вот кушать и хочется. Причем хочется до умопомрачения! И я теперь понял суть мытарств Кайдана Трепетного: его организм перестраивался на магическом уровне и требовал очень много пищи, а из-за пропажи аппетита наступает жуткая худоба. Какая тоска! И мне это тоже грозит очень скоро. Может, уже завтра. А вдруг сегодня?!

От этой кошмарной мысли я взлетел с кровати, оделся и выскочил на палубу быстрее любого пожарника, десантника и спешащего на срочный выезд милиционера, вместе взятых. И наверное, своим топотом и хрипом переполошил весь оставшийся на борту экипаж в количестве двух матросов. Еще два вместе с капитаном стояли на пирсе и вели беседу с группой явных службистов, а веселого кока и барона Копперфилда нигде не наблюдалось.

— Где эти?! А?! Вот… как?! И куда? — дико вращая глазами, попытался я одновременно выговорить сразу несколько вопросов.

Один из матросов уже стоял рядом со мной, подобострастно вытянувшись в струнку и глядя на меня выпученными от восторга глазами.

— Ваша милость! Ваш друг отправился в трактир за обильным завтраком. Просил вас в случае чего немного подождать.

— Ага, ага, — и в самом деле расслабился я, целеустремленно отправляясь к накрытому льняной скатертью столу. — Раз надо, могу и подождать. А эти кто?

Матрос уловил мой кивок в сторону дощатой пристани и улыбнулся:

— Дознаватели и оценщики из управления порта. А также парочка людей из Службы имперской безопасности. Трофей сейчас осматривать будут, ну и допрос вести, что да как. Вон сколько их набежало!

Я тем временем откинул скатерть, и сердце мое трепетно забилось от восторга: большого обилия среди объедков нашего затянувшегося ужина не наблюдалось, но заморить моего яростного, пока еще борющегося со щитом за свое существование «червячка» должно хватить. По крайней мере, обещанного завтрака дождаться смогу. И еще даже не умостившись на своем стуле, стал спешно закусывать. А чтобы не шло насухо, лихо опрокинул в себя стакан вина. Насколько я понял, алкоголизм мне больше не грозит, так чего бы себя не побаловать? Тем более, как мне отныне казалось, что организм сам выберет из продуктов наиболее ценные для меня вещества, а лишнее отбросит.

Через четверть часа мое сосредоточенное поглощение вчерашней роскоши прервал появившийся сбоку капитан и владелец нашего кораблика.

— Ваша милость! — От моего недовольного взгляда он смутился и тут же поправился: — Цезарь, тут с тобой офицер из имперской безопасности поговорить хочет.

Ну вот и первая серьезная проверка в новом мире. Пришел и по мою душу представитель местной власти. И вроде как отказаться от разговора не получается, не поймут отказа и сразу станут говорить другим тоном. А вот по поводу тона — идея хорошая. Надо продолжать себя вести нахраписто, уверенно, без тени малейшего сомнения в своих словах, правах и замашках. Барон так барон! И пусть еще вначале доберутся в «наши» Пимонские горы с уточнениями.

Офицер оказался тертым калачом и тоже с выработанной за годы службы наглостью, презрением к простым обывателям и привычкой указывать подавляющему большинству государственных клерков. Ни своего чина, ни своего имени он назвать не торопился, а, встав на другой стороне стола, вначале внимательно осмотрел мою короткую фигурку и, только когда всмотрелся в мои глаза, придал лицу несколько более вежливое выражение. Но ни милостью меня, ни как-то по-иному не назвал.

— Я бы хотел задать несколько вопросов по поводу ночного сражения.

Ладно, раз ты с таким гонором и через надутую губу ко мне обращаешься, то и я парень не промах, найду чем ответить. В лучших традициях земного кинематографа я изобразил на своем лице искреннее удивление:

— С кем имею честь?

Тот нисколько не смутился, хотя представился после пре-зрительно выдоха:

— Старший префект имперской безопасности порта Мелен Травич.

Я не стал говорить, что рад знакомству, назвался просто, но даже не привстал:

— Барон Цезарь Резкий! — после чего попросил находящегося невдалеке капитана: — Стул для господина старшего префекта.

При этом не предложив сесть на стоящее рядом кресло моего друга барона Копперфилда. Кажется, хозяин нашего кораблика в полной мере оценил мой ход мыслей и принес раскладной, довольно простой стул.

— Присаживайтесь, господин Травич, — только после этого предложил я.

Префект с презрением оглядел объедки на столе и демонстративно отодвинул стул к самому борту, как бы сразу отторгая любое приглашение к застолью. Размечтался! Я тут сам от голода зубами щелкаю.

Вопросы посыпались сразу и только конкретные:

— Вы носитель первого щита?

— Да-с! Имею такое счастье!

— Откуда плывете?

— Из верховий Лияны.

— То есть из царства Спаруни или Трилистья?

— Да нет, так далеко мы не забирались, — расплывчато ответил я.

— Хорошо, спрошу конкретнее: путешествуете от самой Скалы?

— Я это и не скрывал.

— И за Скалой тоже бывали?

— Конечно.

— До нас донеслись слухи о кровопролитных боях. Что на это скажете?

— Слухи не распространяю и не коллекционирую.

— Участвовали в последних сражениях с армией зроаков?

— Да-с! Довелось и людоедам кровь пустить.

— А как именно вы воевали?

На этот вопрос я ответил только после продолжительной паузы, дожевав кусочек зачерствевшего пирожка. Но ответил твердо и с вызовом глядя в холодные глаза собеседника:

— Как именно — это государственная тайна, о которой я имею право рассказывать только в столице и только людям, для этого уполномоченным.

В выражении лица префекта появилось упрямство, азарт и деловая озлобленность.

— Для таких тайн и у меня полномочий хватает.

— Это вы будете доказывать в Рушатроне.

— Хм! Это тоже в моих силах, как и многое другое, — Он многозначительно посматривал на ладью пиратов, с которой уже бравые воины выносили трупы и все имущество на берег, — Поэтому советую на следующие мои вопросы отвечать быстро и без возражений.

— Спасибо за совет, может, я им воспользуюсь… при случае. — Очередной кусочек пирожка отправился в мою дрожащую от голода утробу.

— Сегодня ночью вы уничтожили пиратов каким-то странным магическим устройством?

— Угу.

— Что это за устройство?

— Увы! Тоже — военная тайна империи. Разглашению не подлежит. Ни-ко-му! — После этого я настолько радостно улыбнулся, что префект почувствовал какой-то подвох и отстранился чуть назад, — Ну наконец-то! — восклицал я, кровожадно облизываясь, — А то думал, уже с голоду помру.

Только теперь префект сообразил, что я смотрю ему за спину, и резко обернулся. А там во главе с мэтром большого манежа и нашим коком шествовала целая группа слуг и поварят, несущих не то что завтрак, а, наверное, еще и ужин с обедом в придачу. Под мое радостное мычание часть установили на стол, часть разместили на палубе за моей спиной, а я уже налил и себе, и своему товарищу полные стаканы вина и первым выкрикнул здравицу:

— За скорую погибель всех зроаков!

Мы с ним залпом выпили и с непередаваемым азартом набросились на разложенные горой кушанья. Причем ни мой друг не обратил внимания на постороннего человека рядом с ним, ни я не удосужился того представить. Кажется, мы с напарником теперь понимали друг друга с полутона, с полувзгляда. И только через несколько минут я вспомнил о раскрасневшемся от негодования префекте:

— Понимаю, господин Травич, что у вас казенная служба и все такое прочее, но у меня строгий режим. Без вовремя съеденного завтрака я теряю сознание.

— Так вы ведь только что завтракали! — возмутился служака.

— Завтракал?! — скривился я от негодования, тыча измазанной в масле и сметане рукой в горку сдвинутых в сторону подносов, — Как можно назвать вчерашний ужин таким словом? Обижаете, честное слово, обижаете.

Мэтр клоунады мне тоже подыграл, кивнул, работая челюстями, на сложенные на палубе припасы: