Падшие - Дэвид Балдаччи

Сойдя вместе с детективами с крыльца, Амос повернулся к ним лицом.

— Он был мертв еще примерно с прошлой полуночи, — сообщил Грин.

— Взлом?

— Ни единого признака. Одной его знакомой старушке вздумалось проверить, с чего это вдруг он не пришел на церковную службу и не отвечает по телефону. Она обнаружила его в кухне.

— А как она зашла?

— У нее был ключ, — ответил Грин. — Мы ее уже проверили — она именно та, за кого себя выдает.

— Кто-то из патрульных сказал — проникающая рана головы? — уточнил Декер.

— Все верно, — подтвердила Лесситер.

— Орудие убийства?

— Пока не нашли. Очевидно, нападавший унес его с собой.

— И никто ничего не видел?

— Ну на этой улице в тот момент были всего двое. Мартин и Росс. Оба в полночь наверняка уже лежали в постелях.

— А что же агент УБН через улицу? — удивился Декер.

— Кемпер вчера сняла наблюдение, — объяснил Грин. — Они уже закончили и с местом преступления, и с тем соседним домом, в котором вы застрелили Брайана Коллинза. А у нас не хватает людских ресурсов, чтобы держать там человека без дела. Так что никто там не дежурил.

— Убийца, должно быть, наблюдал за обстановкой и понял, что копов в округе нет. Пошел и сделал свое черное дело.

— Но почему именно слепой немощный старик? — продолжал удивляться Грин. — Какая тут могла быть цель? Ведь он не мог ничего видеть!

— Зато прекрасно мог что-нибудь слышать, — отозвался Декер. — Он знал, что никакой самолет тут в тот вечер не пролетал. И высказал предположение, что это мог быть беспилотник.

Детектив забросил в рот очередную пластинку жевательной резинки.

— Да, Донна упоминала про эту вашу версию. Думаете, он мог рассказать то же, что и вам, кому-то еще? И этот-то человек его и убил?

— Не исключено. Мне не приходит в голову иной причины, по которой кому-то захотелось его убить. Он не из тех людей, у которых может быть много врагов. Есть какие-то признаки ограбления?

— Нет. Не думаю, что у него вообще есть что красть.

— Когда я пришел его опрашивать, Бонд отпер аж три замка. Вряд ли он мог оставить дверь открытой.

— Так что у кого-то был ключ, — заключила Лесситер.

— Или он хорошо знал убийцу и сам его впустил, — предположил Декер. — И, насколько я могу судить из общения с Бондом, в это ночное время он первому встречному никогда не открыл бы — тут требовалось просто-таки безграничное доверие.

— Вы вкладываете в это какой-то определенный смысл? — резко спросил Грин.

— Пока что нет.

Полицейский сорвал с ремня свой значок и швырнул на крыльцо:

— Какого хрена я вообще ношу эту штуку, если не могу защитить свой собственный город?

Декер наклонился, подобрал значок, внимательно изучил — не помялся ли, — и вручил обратно Грину.

— Все у нас получится, детектив, — сказал он.

— Откуда такая уверенность? — вопросила Лесситер.

— Потому что провал в мои планы не входит.

Глава 50

Через два дня после похорон Декер сидел в кухне дома Митчеллов.

Он тщательно разгладил копии писем, обнаруженных в шкафчике Стэнли Ноттингэма в камере хранения гериатрического центра в Нью-Джерси, аккуратно разложил перед собой на столе. Писем было несколько, но ни в одном не содержалось и намека на какие-то припрятанные сокровища.

Амос уже в пятый раз перечитывал одно из них:

Дорогой Сэмюэль,

Я знаю, что жизнь разлучила нас и что мы очень давно не общались. Но теперь я вновь берусь за перо, потому что сильно скучаю по тебе, сынок. Весьма жаль, что тебе пришлось покинуть Бэронвилл, но я знаю, что впереди у тебя твоя собственная жизнь — тебе и решать, как прожить ее достойно. Я хорошо сознаю, что мастера Бэрона ты всегда недолюбливал, однако со мной он обращается дай бог каждому. Не далее как прошлый год мы были с ним в продолжительном путешествии, в ходе которого объездили за несколько месяцев всю Австралию. Он нанял для этой экспедиции частное судно, и хоть вояж сей был долгим, моему восхищению им нет предела. Многие страны, кои мы посетили до того, уникальны и восхитительны, но в жизни не видывал я края чудесней Австралии. Заглянули мы там почти во все прибрежные города, такие как Сидней, Перт и Аделаида, а еще в действующую столицу, Мельбурн. Кстати, я слыхал, что нынче они подумывают о новой столице — в местечке под названием Канберра. Посетили мы также Джелонг, Тувумбу, Калгурли, Балларат, Молайгал и еще дюжину подобных мест со столь же диковинными названиями. Повидали аборигенов, равно как кенгуру и эму, вомбатов, кукабарр и прочих диких зверей, существования коих я ранее не мог себе даже вообразить. Один из проводников наших убил ползучего гада в три моих роста длиною. Здесь огромные коралловые рифы и вода столь чистая, что сквозь ее толщу видать эти кораллы до самого дна. Здесь бескрайние горы и густые джунгли посреди обширных пустынь. Внутренняя часть страны, коя именуется тут «задворки», превыше всяческих описаний. Англия теперь видится мне в сравнении скучной и пресной, хоть я не без гордости отмечаю, что сии дальние пределы — все-таки во многом часть родной Британской империи. Я убежден, что даже могущественный Бэрон, помыслы которого сводятся в основном к весьма приземленным материям, напрочь забыл о делах и наслаждался поездкою, ровно дитя. Как ни печально это отметить, но по возвращении здоровье мастера Бэрона значительно ухудшилось. Считаю, что тяготы путешествия взяли с него свою дань. Вот уже почти год, как мы воротились домой, а прежних сил и неутомимости он так до сих пор и не обрел. Как ни силится он делать вид, будто все ему нипочем, я-то вижу, что усилия его пропадают втуне. Если не станет его, даже не знаю, что случится со мною. Детьми своими он не любим, и ни у кого из них нет и грана его деловой хватки. Он так много для них сделал, и такая черная неблагодарность! И вот что, сын: сказать по правде, и отец твой далеко не может похвастать непогрешимым здоровьем. Кости мои хрустят, легкие придавила неподъемная тяжесть. Полагаюсь на то, что хотя бы ты и отпрыски твои живы и здоровы. Тешу себя надеждой повидать тебя перед тем, как отправлюсь в мир иной. А если не судьба, приезжай и навести хотя бы мои бренные останки. Уповаю на то, что обитать буду в горних высях у тебя над головой, но никогда ведь не ведаешь