Жалость унижает ментов и бандитов - Леонид Словин

— Здравствуйте. Вот мой документ. Как член делегации такого уровня, я освобождена от досмотра.

Главный — с диковинными знаками отличия, наподобие тех, что носят лесничие, — повидимому, старший инспектор контрабандного отдела таможни взял документ.

— Сейчас разберемся.

Он внимательно взглянул в бумагу, потом на Авгурову.

— Обычно мы проходим как депутаты Верховного Совета, — пояснила она.

— Да, да… Сейчас.

— Извините… — Фрида вмешалась в разговор.

Авгурова кожей почувствовала:

«Это провокация!»

У супруги телеобозревателя не было охранной грамоты. Не заслужила.

— Мы с Ириной Алексанровной члены одной делегации! Я не понимаю, почему одних пропустят через депутатскую комнату, а другие…

Авгурова ждала от нее чего-то подобного, не представляла лишь детали:

«Попросит, чтобы меня обыскали? Скажет, что я везу из Израиля наркотики? Оружие?!»

— Вам ведь не обязательно через депутатскую? — старший смены вернул бумагу Авгуровой. — А тут дамочка возмущается… — Он кивнул на Остроносую.

— Нет, конечнго.

«Все зависит от инструкции, которую ты получил, — Авгурова поблагодарила, положила документ в сумочку. — Приказали тебе „Ошмонать!“ значит, и в депутатской обыщешь!»

— А насчет досмотра я предупрежу контролера… — Старший кивнул на аккуратного молодого человека у стойки. — К нему, пожалуйста.

— И мне тоже? — спросила Фрида.

— Пожалуйста, — таможенник еще раз обернулся к Авгуровой. — Я прослежу.

К молодому контролеру стояло еще двое.

Бухарский парикмахер, ладивший отечественный электрокипятильник к розетке рядом с кипрским общественным туалетом в Ларнаке, и пожилая горянка.

Контролер работал споро. Как показалось Авгуровой, он был не из тех, кто жаждет крови.

Первым откатил тележку потный, но повеселевший бухарец, он словно вышел из бани.

— Прошу следующего…

Зловещего вида горянка с острым профилем, словно выбитым на камне, что-то лепетала на ломаном русском, пока ее декларация подвергалась изучению.

— Тут еще второе кольцо указано…

— Не кольцо — колечко…

— Оно с вами?

— Колечко? Оно маленькое, сынок… Вот такое. Я оставила внучке! Не знала, что нельзя…

Контролер махнул рукой:

— Забирайте вещи! Следующий!

Следующей была Авгурова.

«Предупрежден или нет… — Она не видела, чтобы старший из контрабандного отдела таможни подходил к стойке. — Может у них радиосвязь…»

— Ставьте, пожалуйста, вещи… — предложил контролер.

Значит вещи ее решили досмотреть. Жемчуг, купленный на Кипре, ждала камера для просмотра — так называемый «телевизор».

«Старший смены меня намеренно подставил. Неясно по чьему указанию…»

Авгурова оглянулась. Старшего из контрабандного отдела, с которым она разговаривала, нигде не было видно.

— Вашу декларацию!

Поворачивать назад было поздно.

— Ставьте вещи…

Еще один служащий аэропорта в штатском — Таможенник? Комитетчик? неожиданно подошел к контролеру, из-за его плеча приготовился наблюдать за экраном.

— Постойте…

На этом этапе другого выхода у Авгуровой не было.

Она протянула декларацию и другую бумагу. Сказала, как можно спокойнее:

— Багаж досмотру не подлежит.

Контролер не поднял головы.

— Вещи!..

Ее сумка поплыла внутрь «черного ящика» и там замерла.

Контролер и второй — в штатском, подошедший к нему, — вдвоем на несколько минут вперились в экран. Потом контролер снова включил транспортер — сумка показалась по другую сторону смотровой камеры.

В зале стояла больничная тишина.

Сзади Авгурова слышала сопение придвинувшейся совсем близко Фриды, та старалась не пропустить ни одного слова, сказанного таможенниками.

— Пожалуйста, покажите, что у вас тут, — приказал контролер. Откройте сумку. Кладите сюда.

Авгурова все еще пыталась сопротивляться.

— Пожалуйста, ознакомьтесь с документом. Багаж не подлежит проверке…

— Мне об этом ничего неизвестно.

— Я разговаривала со старшим.

Тот так и не появился.

— Мы подходили вместе с этой дамой… — она оглянулась на коллегу. Фрида промолчала. По ее лицу блуждала глумливая ухмылка.

«Я тебе это еще попомню, сучка!» — мелькнуло у Авгуровой.

— Пройдите, пожалуйста, со мной. Возьмите сумку. Она ведь ваша?

— Да.

— Вот и хорошо.

В специальном помещении в присутствии молодой женщины — таможенницы контрабандного отдела — досмотр продолжился.

— Откройте, пожалуйста, сумку!

— Если вы имеете право досматривать, откройте сами. Я показала вам бумаги…

После препирательств таможенники открыли сумку.

Молодая таможенница привычно погрузила внутрь обе руки. Принялась исследовать содержимое. Сначала в целом, потом в отдельности.

Каждую вещь выложили на стол.

Сувениры, которые везла Авгурова, никого не интересовали серебрянные цепочки из Кфар-Цион, арабские колье с полудрагоценными камнями, иудаика, фарфоровая чашка с алым сердечком — «Фром Исраэл виз лав» — «Из Израиля с любовью»…

— Что это? Разверните, пожалуйста…

Авгурова не пошевелилась.

Тщательно упакованные Сократисом Романиди пакеты легли отдельно. Отказ Авгуровой сотрудничать таможенницу вовсе не смутил.

Так же привычно она удалила упаковку со свертков.

Глазам таможенников предстало перевозимое.

Продолговатые мелкие крупицы, круглые белые шарики. Отдающие фиолетовым осколки раковин редчайших моллюсков…

— Натуральный жемчуг… — Таможенники была удовлетворены.

Контролер осведомился официально:

— Почему вы не указали в декларации?

Дальнейший разговор с ним не имел смысла. Кто-то дал соответствующую команду таможне в Аэропорту. Может даже не сверху.

Все было похоже на плохо отрежиссированный спектакль.

— Молчите? — спросил контролер. — Тем хуже. Тут состав уголовного преступления. Контрабанда натурального жемчуга на тысячи долларов. Крупный размер…

Спецсообщение на Верх о дерзком налете вначале слегка придержали надеялись на чудо. Но чуда не произошло.

Нападавшие скрылись.

В 22.40 генерал Скубилин дал команду ориентировать городские подразделения и уведомить МВД СССР. Дольше тянуть было нельзя.

Министра поставили в известность незамедлительно.

Еще через несколько минут информация о дерзком нападении в самом Центре Москвы на машину с инкассаторами, убийстве трех человек и краже почти миллиона рублей была получена Административным отделом ЦК КПСС.

Сообщение произвело впечатление разорвавшейся бомбы.

О готовности личного состава милиции к обеспению образцового общественного порядка в период работы Съезда трубили уже полгода. Рапортовали, отчитывались, докладывали. Казалось птица не могла невидимо пересечь колею, по которой двинутся депутаты…

Тем не менее все произошло.

И наиболее вызывающим образом.

Бандиты выбрали для нападения самый разгар проводов, когда на перроне нельзя было протолкнуться среди наполнивших его знатных провожающих ветеранов КПСС, столичного партактива, лучших представителей рабочего класса столицы, не говоря уже о сотрудниках КГБ и милиции…

Степень разочарования и ответную реакцию организаторов было трудно себе представить…

Козлов — глава Транспортного КГБ с беспокойством следил за разрастанием скандала, хотя притензии лично к нему и его службе не могли быть чрезмерными.

С делегатами Съезда на вокзале все обстояло благополучно.

Уголовники — не были контингентом спеслужб.

Транспортное КГБ не собиралось делить вину за происшедшее вместе с ментами, его сотрудники один за другим покидали депутатскую комнату через вторую дверь, минуя перрон…

Лично Козлова беспокоило, как бы ЧП на вокзале не отразилось на судьбе задержанной с контрабандой жены Авгурова — она оставалась в Шереметьеве. Материалы об ее аресте и возбуждении уголовного дела, если бы не бандитский налет на инкассаторов, могли быть уже утром доложены транспортному прокурору…

«Менты, мать их… Под носом у себя не видят!»

Неизвестно, чем бы все закончилось для ментов, если бы не неожиданное спецсообщение, которое поступило на Верх почти сразу вслед за первым…

МВД сообщило о впечатляюще-быстром и результативном задержании преступников и возвращении похищенного.

На Верху снова был шок, но теперь уже от радости. Немедленно был найден ракурс под которым информация двинулась дальше — в Секретариат ЦК КПСС, в прессу.

Победная реляция!

«… Столичная Краснознаменная… — Слагаемые рапортов такого рода были все известны. — Высочайший профессионализм. Всегда стоять на страже интересов… Социалистическая законность… Родные Партия и Правительство…»