Многослов-1: Книга, с которой можно разговаривать - Андрей Максимов

Очевидно, что объяснить причину такой беспочвенной тоски невозможно. Здесь можно только предполагать.

Мне кажется, нойка сердца возникает у человека по одной причине: когда у него живая душа. Душа – бессмертна. И очевидно, что в нашем мире, где физическая смерть всегда побеждает физическую жизнь, ей не может быть комфортно (позволю себе употребить такое слово в отношении души). Да и вообще, надо ли объяснять подробно причины, по которым душа в нашем мире всегда мается?

И, если душа восприимчива к миру, достаточно мгновения, секунды – и она начинает страдать: человек тоскует, сердце его ноет.

Часто человек тоскует не потому, что у него плоха или скучна жизнь, а просто потому, что у него есть душа.

Поэтому такая тоска, на мой взгляд, естественна. Есть люди, которые всю жизнь проживают с подобным ощущением отсутствия жизни и не променяют его ни на какие радости... Они так устроены. Бог им судья – они живут, как нравится.

А вот если подобная тоска мешает жить, можно ли с ней бороться?

Можно. Нойку сердца заглушает работа, дело, действие. Человек не может одновременно действовать и тосковать.

А еще от тоски может спасти беседа, обычный треп.

Как? Треп может от чего-то спасти?

Разберемся.

ТРЕП

Честно говоря, мне хочется не столько объяснять это слово, сколько спеть ему гимн, поскольку треп – одно из самых моих любимых слов. А оно, как мне кажется, незаслуженно принижается и даже подчас носит некую негативную оценку, что, опять же на мой взгляд, глубоко неверно.

Когда на вопрос: «Чем ты занимался?» – отвечают: «Трепался», по сути, это означает: «Ничего не делал. Дурака валял. Бездельничал».

Какой ужас!

Треп – это разговор, имеющий одну цель: удовольствие.

Треп – одна из редких возможностей остановить бег по жизни не для важных и судьбоносных дел, а просто – для радости.

До чего же довел нас всех прагматичный мир, если получение удовольствия мы стали считать напрасной тратой времени!

Если люди однажды перестанут трепаться, умрет общение. Потому что, как мы уже говорили, получение удовольствия – одна из главных целей общения, и, если мы про нее позабудем, мы превратимся в гаишников и водителей, которые, как известно, ради удовольствия не общаются никогда.

Если вы вообще не любите и не умеете трепаться, то это весьма тревожный симптом.

На что он указывает?

Возможно, на то, что вы чрезвычайно зашорены и кроме вашего дела вас ничего больше не интересует. А возможно, и на то, что люди – просто как люди, как соседи по жизни – вас не интересуют.

Ведь если вы ведете с человеком разговор серьезный и деловой, вы показываете, что он вам нужен для дела. Если вы треплитесь, то есть разговариваете ради удовольствия, вы показываете, что человек вам интересен, просто как сосед по миру: трепаться с несимпатичным и неинтересным человеком невозможно.

Треп способен принести не только удовольствие, он может оказаться и весьма полезен.

Бывает, люди сядут просто потрепаться, время хорошо провести, может быть, выпить по рюмочке чайку, и в этом расслабленном разговоре вдруг родится какое-то невероятное дело или идея. Я думаю, что Станиславский и Немирович-Данченко пошли в «Славянский Базар» именно потрепаться. Не случайно же в ресторан пошли, а не в контору к Станиславскому. В результате этого трепа появился один из лучших в мире театров!

Поскольку треп – абсолютно свободное общение, когда люди не отягощены необходимостью достичь цели или решить некий вопрос, он подчас глубоко раскрывает людей.

Может, и неловко говорить об этом, но герои, скажем, Чехова в основном занимаются трепом. Они разговаривают не для того, чтобы получить от собеседника ответы на какие-то вопросы, а потому, что им нравится так проводить время. А мы, слушая их треп, многое понимаем про этих людей, да и про себя тоже.

Нелюбовь к трепу и уничижение его характеризует нас как людей предельно серьезных, спешащих, которых достижение своей собственной цели интересует куда больше, нежели собеседник.

Если вы прожили несколько дней, ни разу ни с кем не потрепавшись просто так, это свидетельствует о том, что мимо вас прошли какие-то интересные люди и что в жизни вы потеряли массу возможностей для получения удовольствия.

И пусть мой призыв прозвучит нелепо, но я призываю: треплитесь на здоровье!

Если треп – слово, которое воспринимается большинством из нас как негативное, то следующее – мы столь же уверенно считаем абсолютно положительным.

Итак, поговорим о трудолюбии.

ТРУДОЛЮБИЕ

Вот слово, которое считается, безусловно, положительным! Даже не сомневайтесь! Если мамаша говорит про своего ребенка: «Мой сынок – трудолюбив», будьте уверены: она его хвалит. Какое бы время ни стояло на дворе, нас бесконечно убеждают, что в ребенке необходимо воспитывать любовь к труду, иначе он вырастет бессмысленным членом нашего общества.

Как всегда ни на чем не настаивая, я все-таки отношусь к этому слову с некоторой... скажем так... осторожностью.

Наверное, самым трудолюбивым героем русской литературы был гоголевский Акакий Акакиевич, который любил трудиться и трудился хорошо, тщательно. Вы хотите, чтобы ваш ребенок вырос Акакием Акакиевичем? Я – нет.

А всемирный символ настоящего трудяги – Сизиф. Закатит камень на гору, камень рухнет, он его опять закатит, тот опять рухнет... И так до бесконечности. Хорошо ведь человек работал, по-настоящему. Только почему-то его труд называют «сизифов», а это определение вряд ли можно назвать положительным.

С другой стороны, почти все творческие люди, гении тоже ведь были невероятными трудягами. Достаточно, например, посмотреть черновики стихотворений Пушкина, чтобы убедиться, как любил этот человек работать! А великий швед Ингмар Бергман, который утверждал, что не запоминает никаких событий своей жизни – даже годов рождения детей, но очень хорошо помнит, в каком именно году какую именно картину он снимал: работа была для него сутью и смыслом жизни.

Трудолюбие – сомнительная цель, но чудесное следствие любви к своему делу.

Трудолюбие должно возникать само по себе, как следствие любви к делу. Труд без любви – рабский, сизифов труд.

По-моему, не надо приучать ребенка любить труд. Работа сама по себе не приносит ни счастья, ни удовлетворения. Счастье и самораскрытие приносит любимая работа.

Если человек любит свое дело, то трудолюбие, то есть любовь к труду, появляется само по себе.

Трудолюбие без любви – каторга. Поэтому, как мне кажется, главное: не научить человека быть усидчивым и трудолюбивым, а помочь ему отыскать любимое дело, тогда трудолюбие придет само.

Если мы вспомним Акакия Акакиевича и Сизифа, то их трудолюбие не принесло им счастья, потому что в их работе не было смысла. У Акакия Акакиевича смысл жизни был в шинели, а не в работе чиновника. Сизиф же просто выполнял злую волю богов.

Когда в работе есть смысл, никто не вспоминает о трудолюбии, все как-то больше говорит о самовыражении и о счастье.

О трудолюбии вспоминают, когда надо сделать что-то неприятное. Да, такие ситуации бывают. Надо сделать неприятное. Неприятное – но надо. Придется делать. Но почему этот бессмысленный труд надо любить, ей-Богу, не понимаю.

Так же, как трудолюбие не всегда хорошо, так же и трусость – не всегда плохо.

Вот о трусости и поговорим.

ТРУСОСТЬ

Что такое страх, мы выясняли в отдельной главе. А что такое трусость? Мы, вроде, твердо знаем, что трусость – очень плохое качество. Для начала выясним, когда трусость возникает.

Трусость возникает только в ситуации, когда существует выбор.

Трусливый человек может прожить всю жизнь, и никто не догадается об этом его качестве до той поры, покуда жизнь не поставит его в ситуацию выбора.

Например, если человек боится идти сдавать экзамены, это вовсе не свидетельствует о том, что он трус. Может быть, он просто не уверен в своих знаниях и вообще неуверенный человек? Когда мужчина боится признаться женщине в своих чувствах, это признак не трусости, а любви.

Мы только тогда можем говорить о трусости, когда она выявлена. Когда мы явственно убедились в том, что человек трус.

Трусость всегда определяется через страх. Это правильно лишь отчасти: страх присущ каждому человеку, и случается, что самые свои бесстрашные поступки мы совершаем именно тогда, когда у нас от страха дрожат колени.

Мне кажется, что трусость надо определять через выбор.

Трусость – это выбор собственного благополучия в ситуации, когда это благополучие способно принести вред другим.

Соответственно, смелость – это выбор чужого благополучия, вопреки собственному.