Полуночные тени - Алёна Кручко

— Кашляет, — торопливо рассказывала бабуля, помешивая отвар. — Исхудал, в чем душа держится. Чай, темницы-то не красят. А тут змеюка подколодная у короля в милости, тьфу!

Я торопливо жевала кашу, запивала молоком и пыталась унять грызущую сердце тревогу. Главное, жив и дома! А уж бабушка быстро на ноги поставит, сейчас и травки все свежие, почти любое снадобье сильней получится…

Влетел Зиг, окинул нас бешеным взглядом.

— Магдалена, скоро?

— Час, не меньше, — отрезала бабушка. — Настоять, процедить, нашептать…

— Но хоть что-то есть у тебя готовое?! Он горит весь, как еще доехал, в дороге не свалился!

— Сьюз, — не оборачиваясь, скомандовала бабушка. Но я и без команд уже шуровала на отведенной нам полке в кладовке: зелье от лихорадки, снотворное, укрепляющее… где укрепляющее?!

— Ба, а где…

— Что у тебя тут, девочка?

— От лихорадки и снотворное.

— Давай.

— Знаешь, как?..

— Знаю, давай! — вырвал из моих рук и исчез.

— Ба, я укрепляющего не нашла, где…

— Дала уж, — вздохнула бабушка. — С него начали. Ты доела, девонька? Иди, поможешь…

Где-то через полчаса, когда я отцедила один отвар и отбирала травы для другого, заглянул Аскол, капитан королевской стражи. Спросил:

— У вас тут, говорят, лекарка есть? С парнем моим нехорошо…

Я замерла с пучком ромашки в руках. Вот не было заботы!

— Сходи, Сьюз, — в голосе бабушки мне почудилось неодобрение. Ясно, не больно-то охота возиться с людьми короля, когда по его милости наш господин…

Я встала, оборвав мысль на середине.

— Схожу, конечно.

Капитан Аскол поглядел с явственным сомнением. Спросил, когда вышли во двор:

— Ты и правда лекарка?

— Уж какая есть, — пожала я плечами. — Что с парнем-то твоим?

— Заколдован он был, — мрачно ответил капитан. — А как расколдовали, все никак не очухается. То спит, то лежит. Встать хочет — голова кругом, ноги подкашиваются…

Только этого мне не хватало, от злых чар лечить! Ладно… гляну для начала, а там, может, бабушка чего подскажет. Хотя…

— Постой-ка, — я остановилась, глянула на капитана. Уж не тот ли это парень, что… — Кто его, знаешь?

Капитан сплюнул:

— Да Гиннар, чтоб его вечно бесы драли!

— Ульфаров маг?

Плохо. Это чары крови, сила Хозяйки тьмы. И хоть бы с Зигмондом посоветоваться, но ему сейчас не до меня и уж тем более не до королевских охранников!

Успокойся, Сьюз. Было бы хуже, намного хуже, если б ты вообще слыхом не слыхивала о чарах крови. Но, начиная с той ночи, как едва не умер Анегард, и заканчивая вчерашним покушением на короля, Зиг столько успел рассказать о кровавой силе Хозяйки тьмы…

Я стояла, прикусив губу, и торопливо вспоминала, что из снадобий есть у нас готовое, и какие из них могут пригодиться от на крови замешанных чар. Если Гиннар у парня кровь брал для жертвы…

— Что стоишь, лекарка? — глухо спросил капитан. — Боишься или связываться не хочешь?

Ну не дурак ли?

— Пойдем-ка, — я развернулась и пошла обратно на кухню. — Знаю я, что твоему парню точно понадобится.

То же самое, чем бабушка меня отпаивала. Только тебе, королевский пес, я этого не скажу. А скажу я тебе, пожалуй, совсем другое…

— Ты, капитан, зря думаешь, что я ради твоего парня десять раз туда-сюда бегать стану. Сразу надо все важное рассказывать. У тебя, может, ноги казенные, а…

— Извини, — буркнул Аскол. — Не думал, что лекарка у Лотаров такова, что не глядя лечить умеет.

Ну не зараза?!

Ничего, ты еще будешь от души прощения просить, а не так вот, через губу. А я подумаю, что ответить тебе на извинения.

Я пробралась в кладовку, сгребла несколько флаконов. Выйдя, спросила:

— Вино есть?

— Яблочное, — поморщился капитан.

— Да хоть какое! Зелья развести.

— А-а… На это найдем. Пошли уже, что ли?

Ну, пошли…

Парень лежал в новой казарме, в закутке для раненых, у окна. Мне показалось было, он спит; я отметила сероватую бледность, темные круги под глазами, запавшие щеки; еще успела подумать: неужто и я такая же страшная была? Но тут он открыл глаза.

И я его узнала.

— Ты?..

Вот уж точно, привязался! Зиг-то, похоже, знал что говорил… насчет подарков, которые связывают накрепко…

В глазах Марти мелькнуло узнавание, губы дрогнули:

— Ну, здравствуй.

Я присела на край тюфяка.

— Рассказывай. Что случилось, что не так с тобой… что про Гиннаровы чары знаешь…

Марти озверело вперился в своего капитана.

— Не буду я ей ничего говорить! Аскол, кого ты все время ко мне приводишь?!

Ишь как мы заговорили! Я вскочила.

— Не нравлюсь, могу уйти! Вот уж не было заботы!..

— Стой! — капитан схватил меня за руку, и я зло подумала: ответишь! — Что на тебя опять нашло, придурок?!

— Я не собираюсь рассказывать ей …

Марти запнулся. Я вздохнула:

— Вот что, капитан, я выйду, а вы уж тут между собой решите, как мне лечить человека, который не хочет признаваться, что у него болит.

Вывернулась из хватки капитана и выскочила за дверь.

Прислонилась к щелястой дощатой стене, стерла с глаз навернувшиеся слезы. Услышала голос капитана:

— Объясняй.

Выйти на улицу?

А вот не уйду! Я не обещала, что не стану слушать.

— Аскол, ты… скотина ты бесчувственная, хоть и капитан! Хочешь, чтоб такая девушка слушала, как… как…

"Такая девушка", ишь ты…

— Боишься?

— Да, боюсь! Нравится она мне, понимаешь? Я, может, только размечтался, как встану и выясню, насколько у нее с тем хмырем серьезно… теперь, когда расслабиться можно…

А говорить ему тяжело, задыхается. Крепко, видать, парня приложило.

— С каким еще хмырем?

— Да есть тут один… видел их как-то вместе, в обнимку шли.

Аскол явственно хмыкнул.

— Так если в обнимку, чего еще узнавать? Да и, все-таки, лекарка она. Выкинь дурь из башки, вот что я тебе скажу, Марти. Строит тут из себя…

— Ну, строю…

Нет, тоска в его голосе мне определенно нравится!

— Все равно ведь в жены не позовешь. Или у тебя планы уже поменялись?

Как интересно.

А хорошо, что не ушла.

— Нет, — вздох, — не поменялись.

Вот так, Сьюз, девонька. Запомни хорошенько.

И ступай все-таки на улицу. Некрасиво получится, если разревешься. Услышат.

И как же хорошо, что уже темно!

Я подставила лицо холодному ночному ветру. Пахло близким дождем. Скоро уберетесь, подумала я. Не станет же король до самой зимы тут сидеть. А то, глядишь, еще один мятеж проморгает.

Вышел капитан, остановился рядом, заглянул в лицо. Видать, углядел лишнего — сказал, вздохнув: