Американский снайпер - Крис Кайл

Еще со времени прохождения курса BUD/S я все время носил с собой Библию. Я не так часто ее читал, но все же не расставался с ней. Теперь я открывал ее и читал отдельные места. Потом я пролистывал несколько страниц, снова читал немного, и снова пролистывал.

Когда весь этот ад разразился вокруг меня, мне становилось легче, если я осознавал себя частью чего-то большего.

Я очень обрадовался, когда узнал, что Райан будет жить. Но все затмевала мысль: почему не я был на его месте?

Почему это все случилось с «молодым»?

Я много видел боев; я чего-то уже достиг. У меня была моя война. Это я должен был оказаться на обочине. Я должен был ослепнуть.

Райан никогда не сможет увидеть свою семью, вернувшись домой. Он никогда не почувствует, насколько все красивее, когда ты снова дома, не увидит, насколько лучше выглядит Америка после разлуки с ней.

Ты забываешь, насколько прекрасна жизнь, если у тебя нет возможности увидеть вещи, подобные этим. А у него ее никогда не будет. И кто бы что ни говорил, я чувствую себя в ответе за это.

Пополнения

Мы были на войне уже четыре года, прошли через бессчетное число щекотливых ситуаций, и не потеряли еще ни одного «морского котика» убитым. И похоже, что как раз тогда, когда боевые действия в Рамади, да и во всем Ираке, пошли на спад, мы особенно жестоко пострадали.

Мы думали, что нас отправят домой, даже несмотря на то, что нам оставалось провести в командировке еще около двух месяцев. Мы все знали про политику — два моих первых командира были сверхосторожными трусами, делавшими на этом карьеру. Поэтому мы боялись, что война для нас закончилась.

Вдобавок у нас не хватало семерых, то есть почти половины взвода. Марк погиб. Брэд и Райан находились в госпитале по ранению. Четверо отправились домой, сопровождая тело Марка.

Неделю спустя после того, как мы потеряли наших парней, командир пришел к нам, чтобы поговорить. Мы собрались в столовой на базе Шарк и слушали его короткую речь.

«Решать вам, — сказал он. — Если вы скажете, что с вас довольно, я пойму. Но если вы снова решите идти в бой, я дам вам свое благословение».

«Да вот еще, — сказали все мы. — Разумеется, мы готовы. Мы ждем приказа». И так оно и было.

Чтобы довести численность до штатной, к нам присоединилась половина взвода, находившегося на отдыхе. К нам также прикомандировали нескольких парней, закончивших подготовку в качестве бойцов SEAL, но еще не получивших назначения во взвод. Вот уж действительно — «молодые». Идея состояла в том, чтобы дать им представление о войне, дать почувствовать, куда они попали, прежде чем их начнут готовить к главному событию. Мы были с ними исключительно осторожны — их даже не выпускали на операции.

Будучи «морскими котиками», они закусывали удила, но мы осаживали их, рассматривая их поначалу как мальчиков на побегушках: «Эй, иди поставь „Хаммеры“ по линеечке, чтобы мы могли ехать». Это была своего рода защита; после того, через что нам пришлось пройти, мы не хотели, чтобы их подстрелили.

Но мы, конечно, не забывали о дедовщине. Одного бедолагу мы побрили. Совсем. И голову, и брови тоже. А потом с помощью клея из баллончика прилепили обратно его волосы.

Когда процедура была в самом разгаре, у входа появился другой «молодой». «Ты ведь не собираешься сюда заходить, верно?» — предупредил его один из наших офицеров.

«Молодой» заглянул внутрь и увидел, что его приятеля бьют.

«Собираюсь».

«Ты не собираешься сюда заходить, — повторил офицер. — Это добром не кончится».

«Я должен. Это мой друг».

«Это твои похороны», — сказал офицер (не помню точно, эти ли слова, или какие-то другие, но смысл был такой).

«Молодой» номер два вбежал в комнату. Мы с уважением отнеслись к тому обстоятельству, что он пришел на выручку своему товарищу, и окружили его заботой. Затем мы его тоже побрили, связали их вместе скотчем и поставили обоих в угол.

Всего лишь на несколько минут.

Мы также издевались над «молодым» офицером. Он получил почти все то же, что и остальные, но перенес эти испытания не слишком хорошо.

Ему совсем не понравилось, что с ним могут плохо обращаться какие-то грязные контрактники.

В разведывательно-диверсионных отрядах SEAL к званиям особое отношение. Не то чтобы к ним вообще не было никакого почтения, но этого явно недостаточно, чтобы пользоваться уважением.

В BUD/S к офицерам и контрактникам отношение одинаковое: как к дерьму. А уж если ты прошел через это и попал в отряд, то ты — «молодой». Опять же, ко всем молодым отношение одинаковое: как к дерьму.

Большинство офицеров воспринимают это нормально, хотя иногда случаются исключения. Правда заключается в том, что отрядами, по большому счету, руководят старшины из числа контрактников. Шеф обычно имеет от двенадцати до шестнадцати лет выслуги. Офицер, только что пришедший во взвод, как правило, прослужил намного меньше, причем не только в SEAL, но и во флоте вообще. Чаще всего он попросту дерьма не пробовал. Даже у старшего офицера может быть четыре-пять лет выслуги.

Таким образом устроена эта система. Если офицеру везет, он может получить целых три взвода; после этого он становится командиром спецподразделения (или чего-то наподобие этого) и больше не работает «в поле». И даже до того по большей части офицер занимается административной работой и вещами наподобие деконфликтации (это процесс, позволяющий избежать попадания войск под «дружественный огонь»). Очень важные вещи, но все это не то же самое, что рукопашная схватка. Когда дело касается вышибания дверей или оборудования снайперской огневой точки, офицерский опыт чаще всего не простирается глубоко.

Бывают исключения, конечно. Мне довелось работать с отличными опытными офицерами, но чаще всего офицерские познания о том, что «низко и грязно», в бою не идут ни в какое сравнение с опытом солдата, имеющего за плечами много лет боев. Я подтрунивал над нашим лейтенантом, что, когда мы пойдем на очередной захват, он ворвется в дом не с винтовкой в руках, а с тактическим компьютером.

Дедовщина помогает напомнить вам, кто есть кто на самом деле, и кто как выглядит, когда дерьмо наброшено на вентилятор. Она также показывает окружающим, чего ожидать от «молодых». Сами подумайте, кого бы вы предпочли иметь сзади себя: парня, который прибежал спасать своего товарища, или офицера, проливающего слезы по той причине, что его обидели грязные контрактники?

Дедовщине подвергаются все «молодые», чтобы они понимали — еще не все дерьмо им известно. В случае же офицера она служит напоминанием, что доза скромности никому не повредит.