Американский снайпер - Крис Кайл

Никогда не определишь заранее, как человек будет реагировать.

Рамади кишел боевиками, но там было и множество мирных жителей. Иногда они оказывались под огнем. В такой ситуации остается только удивляться — какого черта, о чем они думают?

Однажды мы были в доме в другой части города. Мы выдержали бой с группой боевиков, убили нескольких, и ждали продолжения после затишья. Плохие парни были где-то поблизости, ожидая нового шанса для атаки.

Обычно партизаны помечали наше местоположение маленькими камнями, выложенными посреди дороги. Гражданские видели эти камни и сразу же понимали, что происходит. Они старались держаться подальше от этого места. Могли пройти часы до того момента, как на наши глаза снова показывались люди, и, уж конечно, эти люди были хорошо вооружены и пытались нас убить.

По каким-то причинам этот автомобиль проскочил мимо горки камней, рассыпав ее, и на скорости приближался к нам, не обращая внимания на мертвые тела, в разнообразных позах лежавшие вдоль дороги.

Я бросил светошумовую гранату, но она не заставила водителя остановиться. Я выстрелил в переднюю часть машины. Пуля прошла через моторный отсек. Только тогда водитель остановился, и выпрыгнув из авто, с воплями начал носиться вокруг.

С ним были две женщины. Наверное, они были самыми глупыми в городе, потому что даже после всего происшедшего они по-прежнему не понимали, какая опасность им грозит. Они вышли из машины и направились к нашему дому. Я бросил еще одну светошумовую гранату в направлении их движения. И только тут они заметили трупы, лежащие вокруг, и принялись орать.

Кажется, им удалось уйти оттуда целыми, за исключением небольшого ранения ноги. Но то, что они вообще остались живы, — это уже чудо.

Бои шли горячие и тяжелые. Но нам хотелось большего. Когда плохие парни прятались, мы выманивали их, заставляя показать себя, чтобы мы могли уничтожить их.

У одного из наших парней была бандана. Мы взяли ее, и с ее помощью соорудили что-то вроде головы мумии. В очках и шлеме она выглядела как настоящая солдатская голова — особенно с нескольких сот ярдов. В один из дней, когда наступило затишье, мы приделали ее к шесту и стали поднимать над крышей, пытаясь вызвать огонь со стороны повстанцев. Это заставило нескольких боевиков вылезти, и мы их убили.

Мы просто уничтожали их.

Временами действия снайперов были настолько удачными, что у парней, патрулировавших улицы, стала возникать опасная беспечность. Однажды я увидел, как они идут по центру улицы, вместо того чтобы продвигаться по краю, используя укрытия, образуемые стенами и нишами.

Я вызвал их командира по радио.

«Эй, вы должны передвигаться от укрытия к укрытию», — сказал я мягко, но настойчиво. «Зачем? — ответил мой товарищ по взводу. — Ты же нас прикрываешь».

Может, он и шутил, но я воспринял эти слова серьезно.

«Я не могу защитить вас от того, чего не вижу, — сказал я. — Если я не вижу отблеска или движения, то я понимаю, что здесь боевик, только в тот момент, когда он открывает огонь. Я могу уничтожить его после того, как он тебя застрелит, только вряд ли тебе от этого будет легче».

Однажды ночью, следуя на базу «Шарк», мы были обстреляны боевиками — короткая стычка, «бей-и-беги». Брошенная партизанами ручная граната взорвалась рядом с нашими парнями.

После того как боевики растворились в темноте, мы стали приводить себя в порядок, намереваясь двигаться дальше. «Брэд, что с твоей ногой?» — спросил кто-то из ребят.

Он посмотрел на ногу. Она вся была в крови. «Ничего», — сказал Брэд.

Оказалось, что металлический осколок засел в его колене. Может, в тот момент он действительно не чувствовал боли — правды я не знаю, поскольку в SEAL никто не признавался в том, что ему больно, с самого сотворения мира, но когда мы вернулись на базу, уже было понятно: ранение серьезное. Осколок гранаты засел под коленной чашечкой. Необходима была операция.

Брэда эвакуировали по воздуху. Это была наша первая потеря в Рамади.

Постоянный садовник

Наш сестринский взвод находился в восточной части города, помогая армии создать там опорный пункт. А к северу морская пехота делала свое дело, занимая территорию и очищая ее от боевиков.

Несколько дней мы работали вместе с морскими пехотинцами, когда они штурмовали больницу в северной части города близ реки.

Боевики использовали это лечебное учреждение в качестве сборного пункта. При приближении морских пехотинцев подросток лет пятнадцати-шестнадцати вышел на середину улицы и вскинул автомат Калашникова, готовясь открыть по ним огонь.

Я подстрелил его.

Минуту или две спустя прибежала иракская женщина, увидела распростертое на земле тело и начала рвать на себе одежды. Очевидно, это была его мать.

Я видел, как члены семей повстанцев убиваются от горя, рвут одежду, даже размазывают по себе кровь. Если вы их так любите, думал я, вы должны сделать так, чтобы они держались подальше от войны. Вы должны сделать все, чтобы они не примкнули к боевикам. Вы позволили им попробовать убивать нас — так чего же вы хотели?

Это жестоко, наверное, но очень трудно сочувствовать горю того, кто только что пытался убить тебя.

Может быть, они то же самое думают про нас.

Люди дома, люди, не бывшие на войне, ну или по крайней мере на этой войне, иногда не понимают, как действовали войска в Ираке. Их удивляет и даже шокирует, что мы часто шутим о смерти, о том, что мы видели.

Возможно, это кощунственно и неприемлемо. Может быть, в другой обстановке я с этим соглашусь. Но там, в тех условиях, в этом был глубокий смысл. Мы видели много ужасов, и мы через них прошли.

И выпускать пар для нас было совершенно необходимо. Это способ выживания. Если вы не понимаете смысла происходящего, вы начинаете искать иные пути справиться со всем этим. Вы смеетесь, потому что надо дать выход эмоциям, вы должны как-то себя выразить.

В каждой операции жизнь и смерть могли смешиваться самым причудливым образом.

В том же самом бою за больницу мы заняли дом, который нужен был нам в качестве наблюдательного пункта. Мы уже находились в нем какое-то время, когда на заднем дворе появился парень с тележкой, в которой он привез самодельное взрывное устройство, и начал его устанавливать. Один из наших «молодых» выстрелил в него, но не убил сразу; раненый стонал и катался по земле.

По случайному совпадению парень, ранивший его, был еще и санитаром.

«Ты его подстрелил, ты его и спасай», — сказали мы ему. «Молодой» спустился вниз и попытался воскресить свою жертву. К сожалению, иракец умер. Ну и в процессе его кишечник дал слабину. Санитар и еще один «молодой» должны были вынести тело, когда мы покидали этот дом.