Струна (=Полоса невезения) - Виталий Каплан

Сайфер роняет свое ружье… Он так привык к нему, так ему доверял…

— Шикарно… — процедила сквозь зубы Ленка.

— Terrorist wins! — пошутил кто-то.

— Заткнись, Саломатин.

Я пересилил себя и все же открыл глаза.

Искры забегали чуть быстрее. Громадный экран над столом в комнате для совещаний показывал все то же, что и раньше: застывшего в полете Сайфера.

Кутузовский — федеральная трасса. Вместо обычных гаишных игрушек тут установлены камеры КПН — последнее слово шпионской техники. Из их-то съемок как раз и смонтировали столь занимательное кино…

Интересно, а почему наши воины плаща и кинжала не следят за соседними переулками, теми самыми, из которых возникла самая крупная группа нападающих? Может быть, не хватает средств? А может, ума?

— Вот так, — заключила Лена. — В ходе столкновения погибло шестеро наших людей и двадцать пять нападавших.

— Двадцать пять? — переспросил кто-то.

— Да. Плюс еще трое ранены. Здесь просто не до конца…

На какое-то время в комнате стало тихо. Я вновь обвел собравшихся взглядом. Я, Лена, еще несколько человек моего ранга, за компьютером сидит Маус. Из соображений секретности штатного техника к совещанию не допустили.

Всю ночь он провел в своей комнате, компонуя записи камер, но сонным вовсе не казался. То ли на его подпитали энергиями Струны, то ли он слишком волновался, чтобы спать.

— Итак, я хочу выслушать ваши соображения, — железным тоном сказала Лена.

Когда она говорит таким тоном, с ней лучше не спорить.

— О чем?

— О случившемся, Хвостов. Вам, что нечего добавить к происшедшему?

— А что? — Он глядит грустно и устало. — В принципе, мы ожидали, что это случится. Мы представляем, кто это сделал, и, по-моему, сейчас нужно решить вопрос о том, как…

— Вы представляете? — язвительно бросила Лена. — Ну, Хвостов, поделитесь тогда с нами вашей великой мудростью!

— Послушайте, Елена Ивановна, — по слогам выговорил Хвостов. Он тоже взвинчен и сдерживается из последних сил. — Вам ведь прекрасно известно — КПН предупредил нас. Именно поэтому мы усилили охрану. И уж если по причине чьего-то разгильдяйства это не принесло никакой пользы…

Лена ничего не ответила. Видимо, чтобы не высказать какую-нибудь злую колкость, о которой потом придется пожалеть. О чем ее предупредил КПН? Я ничего не слышал, равно как и многие из собравшихся.

Снова игра в секреты.

— Несмотря на их численный и, так сказать, тактический перевес, даже с учетом внезапности — у нас слишком большие жертвы, — хмуро заметил кто-то. — Слишком…

— Против лома нет приема, — вздохнул Саломатин. — Видели минометчиков на крыше? Эту парочку слишком поздно сняли…

Значит, с крыши стрелял не один.

Да, кто бы ни были нападавшие, они знали о возможностях Резонанса и постарались предусмотреть всё. Тем не менее они все же не справились. Их было больше, на их стороне внезапность, да и оружием эти ребята обзавелись неплохим. Они знали, с кем им придется столкнуться…

Интересно, кто это такой смелый?

— Да, — кивнула Лена. — Пожалуй, вы правы, ну это теперь не актуально. Они одержали Пиррову победу. Я просто теряюсь в догадках, ради чего все это затевалось.

— А кто это был? — спросил я. — Что за история с КПН?

Вопрос был рискованным, и я знал это, но… Мне надо было узнать. Там, на Кутузовском, под грудой металла, в которую превратился его джип, погиб не кто-нибудь, не какой-то там абстрактный деятель — Юрик Осоргин. Единственный здесь человек, которого я считал своим другом.

У меня было право задать вопрос.

— Теперь уже нет смысла скрывать, — развела руками Лена. — Мы не вводили в курс операции весь отдел, в этом не было необходимости… Ну а теперь чего ж… — она отвернулась от собеседников, разглядывая что-то интересное на обоях. — Несколько дней назад Комитет Политического Надзора предупредил нас о некой неопределенной опасности. Их агентура в среде столичной организованной преступности донесла о появлении в городе новой конкурирующей силы.

— Залетные? — удивленно произнес Саломатин. — Из Дальнегорска?

— Нет, — отмахнулась Лена. — С этими бы проблем не возникло. Ребятишки прибыли из Сибири, с востока. Сначала явилась, так сказать делегация. Пытались разнюхать, как тут дела, потом пожелали встретиться с нами… Мы знали об этом, но во встрече отказали. Тогда нам казалось, что в этом нет смысла. Тем более, их главарь, некто Владимир Дьяченко, требовал встречи исключительно с руководителями высшего ранга.

— Со Старшими Хранителями? Или… с Флейтистом?

Лена пожала плечами:

— Я даже не знаю, откуда это дитё возникло. Он не знал о «Струне» ровным счетом ничего. Это неудивительно. В некоторых областях департаменты еще в стадии создания, и если эти ребята не имели хороших прочных связей с вертикалью мафиозной власти, они могли видеть в нас обычных своих конкурентов… Вдобавок там примешаны наркотики. Знаете, эти отморозки обычно из числа наркоманов. Берсерки хреновы…

— Но они не могли находиться в Столице, да еще в таком количестве и не понимать с кем связываются! — не выдержал Саломатин. — Елена Ивановна, это просто невозможно…

— Да ну? — вскинулась она. — Это вот тоже невозможно. Так ведь, по вашей теории? — она указала в экран с застывшей картинкой, потом вновь опустила глаза и на какое-то время замолкла.

Я сидел, стараясь понять, что же это такое творится, но мысли застыли на месте. Все, что происходило вокруг, не поддавалось никакому анализу. Это смахивало на фарс, разыгранный кем-то расчетливым и умелым… Вот только кем? Узнать бы…

Зачем каким-то сибирским бандюгам устраивать эффектное побоище, рискуя положить всех своих? Не просматривалось в этом никакой выгоды, одна лишь звериная злоба. А значит, у злых зверей был дрессировщик. Тот, кто сказал «фас». Наверняка он действовал со смыслом, он закрутил тонкую политическую игру, из которой получит выгоду. Может быть, даже и не для себя, может быть, для народа или какого-то благого дела, но… Юрик остался лежать под искореженным автомобильным кузовом, а обитатели «Березок» в одночасье стали сиротами.

Фарс… Я ничего не понимаю во внутренних бандитских взаимоотношениях. Насколько я помню, введенный в курс дела Хвостов как раз числится у нас первым специалистом в вопросах «братвы». Но он молчит, будто не зная, что говорить.

Кажется, он и сам плохо верит в эту историю. А может быть, просто не знает, что делать дальше. «Струна» впервые угодила в подобное положение.

А еще я не понимал, почему именно Юрик? Зачем его с такой помпой везти в Столицу? Ей-Богу, воспользуйся он электричкой и троллейбусом, ничего, быть может, и не случилось. Так нет — шикарный кортеж, покруче, чем любой министерский… Да кому он вообще нужен, смотритель Осоргин? Не в таком уж и большом чине. Ну да, Старший Хранитель. Как Лена, как Кузьмич, как та толпа на даче… Почему жертвой выбрали его?

— Итак, относительно наших дальнейших действий, — будто прочтя мои мысли, вздохнула Лена. — Вопрос решен на высшем уровне и нам остается лишь воплотить его в жизнь… — на мгновение в зале повисла мертвая тишина. — Оставить ситуацию как есть — значит подорвать авторитет организации. Подорвать авторитет — значит пустить насмарку все то, что мы наработали за годы. Выхода нет. «Струна» будет мстить. Вернее, не мстить. Не мстим же мы тараканам, когда их морим. С преступностью пора кончать. Радикально.

По помещению прокатился легкий шорох. Такой шум бывает всегда, когда совещавшиеся обсуждают окончательное решение. Никто не возмущался, не кричал во весь голос. Все было на удивление штатно, будто бы ничего не случилось.

— Именно поэтому, — продолжала Лена, — мне поручено создать группу, ответственную за проведение операции. Я бы хотела услышать ваши предложения о ее составе.

Она бросила короткий взгляд в мою сторону, но я быстро отвел глаза, обозначая свою позицию. Мстить у меня не выходит. Не мое это амплуа. Фиговый из меня Зорро… А уж морильщик тараканов — и вовсе никакой.

Часть седьмая

Восхождение

1

Я опаздывал — безнадежно и глупо. Ну что мне стоило вернуться хотя бы пятью минутами раньше? А теперь оставалось глядеть из окна, как эти двое вытаскивают Димку из подъезда.

Огромные — раза в полтора больше меня, затянутые в черно-зеленую, переливающуюся чешуей кожу. Во дворе, безлюдном по ночному времени, ждет их готовый к отправке «круизер». Димка трепыхается в их руках, и с левой ноги слетает желтая тапочка.

Пятый этаж — слишком высоко чтобы прыгать, а бежать по лестнице уже некогда. Ну почему, почему я отказался от пистолета? Предлагали же! Понадеялся, дурак, на Резонанс.