Эратийские хроники. Темный гном - Денис Лукашевич

- Дхар! - выдохнул Хорас.

Он попытался отодвинуться, привстав на локтях. Его взгляд зашарил по пещере в поисках чего-нибудь, что сошло за оружие. Огонь в очаге из круглых закопченных камней, пару низких лежанок, укрытых шкурами, деревянный шкаф, уставленный какими-то склянками, баночками и ступами, заваленный пучками трав и птичьих конечностей невысокий столик. Совсем рядом от паладина в деревянную колодку был воткнут нож грубой ковки с веревочной рукоятью. Он потянулся к нему.

И с ужасом понял, что сон все еще не закончился: Хорас нем мог пошевелиться, как и раньше. Он не чувствовал ничего. Кроме давящей тяжести в груди.

Тварь не спешила разрывать орденского командора. Она улыбнулась. Покачала головой. У нее был неровный бугристый череп и маленькие уши с длинными мочками, пробитыми костяными серьгами.

- Нет, я не дхар! Я — Громак, шаман племени пика Ург'Нарв, а ты в Горх-а-Нарге. А на второй твой вопрос — невысказанный — отвечу тоже — нет. Твой сон закончился, и да — ты не ощущаешь своего тела. В твоем положении, считай, это нормально.

У Громака был ровный, совсем не троллий голос, да и акцент заключался лишь в редких твердых согласных, гремящих каменным перестуком.

- У меня сломана шея? - Хорас решил не тянуть, а сразу узнать всю правду, какой бы горькой она не была. Если же он был прав, то мог попросить у тролля удар милосердия, оборвав никому не нужную жизнь жалкого обрубка. Пусть другие сражаются за Свет. Да, дхар дери, за все, что угодно. Он сам уже отвоевался.

- Эх, - старый шаман почесал грязным ногтем мясистый кончик выдающегося шнобеля, свисавшего морщинистым огурцем с грустной физиономии, - если бы все было так просто, то я не сидел бы здесь с тобой и не возился, как с Морхуном, когда того поднял на рога безумный козлотур. Уж поверь мне, в этом случае я мог озаботиться о милостивой смерти. На острых скалах пика Ург'Нарва умирают почти без мучений. Но, как видишь, ты до сих пор жив, а я разговариваю с тобой.

- Уж спасибочки! - скептически хмыкнул Хорас.

Ему почему-то смерть от падения на скалы больше не казалась такой уж соблазнительной. Все-таки, шея цела, и, значит, не все потеряно — все остальное зарастет и окрепнет.

- Ну, так чего же, многоуважаемый тролль, я все еще с тобой разговариваю? Какой интерес у тебя ко мне? Надеюсь, чисто платонический...

Тролль крякнул, оценив шутку, но промолчал.

Он словно раздумывал, а стоит ли вообще говорить дальше с глупым человечишкой. Может быть, еще не поздно обратиться за решением к скалам Ург'Нарва. Неужели что-то было страшней самой смерти?!

- Лады, человече, ты знаешь, что на тебе лежит смертное проклятье?

Хорас прислушивался к собственным ощущением. Закололо в пальцах на руках, словно в них вонзили сотни маленьких иголок. В пальцах!

Вздох облегчения сорвался с его губ: к нему возвращалось его родное тело со всеми его болячками и предательствами. От радости он даже не сразу уразумел слова Громака.

- А? Проклятье? Ну, догадывался, - с усмешкой сказал Хорас и пошевелил предплечьем — заныли долго бездействующие мышцы. - Ты мне глаза не открыл. Вот уже три десятка лет я с ним борюсь — пока что без особого результата, но и оно так и не сумело меня победить. Это у меня после Темных войн осталось. Не успел-таки однажды заткнуть глотку одному цвергу...

И в этот же момент вернулось до боли знакомое: тяжелый ледяной шар в груди, от которого никак не избавишься. И если не выпьет свое огненное зелье, то вскоре лед запустит свои холодные нити во все члены, заставляя дрожать от холода в самую страшную жару. Но, судя по всему, в горах Горх-а-Нарга редко бывает теплее, чем в позднюю осень Срединной Эратии. И это в самую теплую пору.

Хорас с сомнением посмотрел в огонь: может, следует попросить шамана разжечь пламя ппобольше и пожарче, чтобы аж волосы в бороде начали скручиваться. Авось, и отпустит!

- Кхе-кхе!

Звук вывел его из размышлений. Он вновь посмотрел на тролля; тело слушалось его гораздо лучше. Ему даже удалось с огромным усилием присесть, приподняв грудь и голову. Ноги все еще оставались двумя большими деревяшками. Хорас поднял непривычно тяжелую руку и принялся растирать бедро, заставляя кровь бежать быстрее.

- И это тоже не кажется мне чем-то особенным. Подумаешь, смертное проклятье! Но вот другое... Скажу так, чтобы уж не тешить тебя особенной надеждой: тебя укусил мертвяк с Ларвийского погоста...

- Эй, погоди! - Паладин нахмурился. - Но я ведь до сих пор жив и чегой-то не горю желанием впиться в твою шею!

Он постарался улыбнуться. Получилось не очень.

- В этом и весь цимес. Ты должен, но почему-то этого не делаешь! Это... как его... ну у ваших ученых голов говорят, - он щелкнул пальцами.

Звук вышел звонкий, твердый, словно две деревяшки столкнулись.

- А, уникальный! Во, уникальный случай. Два темных заклятья столкнулись друг с другом и ни одно не желает уступать твое тело. Этим они тебя и поддерживают. Твою жизнь и твой дух.

Неожиданно Хорас улыбнулся, а после и вовсе открыто и свободно рассмеялся. Давно он так не радовался, — казалось, и забыл, как это приятно.

- Так холод отступит?

Тролль кивнул.

- Что ж, ты меня обрадовал. Никогда не думал, что темная магия будет сама себе мешать.

Но Громак оставался таким же унылым. Морщинистая физиономия походила на лик, вырезанный неумелой рукой в камне.

- Не стоит радоваться. Проклятье Ларвийского погоста несоизмеримо сильнее — оно поднимает мертвых, а не просто отнимает жизнь. В конце концов, ты почувствуешь голод, который ты ничем не сможешь утолить. Даже теплой кровью живых.

Хорас помолчал, обдумывая сказанное.

- Так сколько мне осталось?

- Не знаю, - покачал головой шаман. Возможно одна луна, а может и того меньше. Процесс уже начался. Посмотри на свои пальцы.

Командор поднял руку и поднес ладонь к огню. На фоне пляшущего огня мало что можно было разглядеть, но это он увидел сразу: кожа на кончиках пальцев почернела, а ногти отливали глубоким антрацитом.

7.

Героним стоял на краю и смотрел вниз. Бездна завораживала, особенно скалы, торчащие из нее, словно колья из волчьей ямы. Полуэльф слышал старые истории, что тролли сбрасывают своих слабых детей вниз. Интересно, сколько костей уже скопилось там? Под снегом ничего не было видно.

Он мотнул головой, отгоняя отвратные мысли. После общения с грубыми великанами они все чаще и чаще посещали голову бывшего вельможи. И бороться с ними было все труднее и труднее. Призрак проклятой секиры все никак не желал отпускать — во снах он видел его, такую же прекрасную и страшную, как и тогда, на кладбище. Руки, тело помнило мгновения невиданной мощи, темной, но соблазнительной силы, пронизавшей жилы.

Героним и не заметил, как подошел к самому краю бездны. Очнулся он от окрика, которым наградил его старик-наставник, занимавшийся гурьбой тролльей малышни. Полуэльф дернулся, как от удара и отступил. Он прикрыл глаза — кажется, отпустило. Нет, нельзя ему оставаться одному. Сейчас бывший вельможа не доверял самому себе, но при этом приходилось надеяться на других. Великая сила оставила после себя великую слабость.

Обернувшись, Героним заставил себя обратить внимание на что-то более приземленное и не столь мрачное.

Он находился на краю каменной площадки, выровненной и выправленной руками троллей. Она была самой нижней из череды многих, тянувшихся к сверкающим снегам Ург'Нарва. Полуэльф задрал голову, прищурился. Стояла ясная солнечная погода — облака клубились где-то внизу, а тут в Горх-а-Нарге голубизна была такая, словно кто-то очень могущественный и с очень плохим вкусом покрыл небо яркой, до рези в глазах, краской. А снег горных вершин сверкал, словно россыпь бриллиантов в королевской сокровищнице. Но сквозь слезы Героним таки рассмотрел ряд террас, соединенных вырубленными прямо в горе лестницами и крутыми тропинками. А также множество пещер, пронзавших тело горы, словно ходы в муравейнике.

Тролли Ург'Нарва не были многочисленным племенем, но, как рассказывали Герониму, они жили здесь уже с сотню поколений. Но великаны не отличались особым горнопроходческим искусством, и хватало их на то, чтобы немного расширить и облагородить естественные пещеры или вырубить нечто вроде выемки в горе, укрытой каменным козырьком, где едва умещалась троллья семья: отец, мать и выводок лобастой малышни. Самой большой пещерой был Воинский зал, где жили молодые воины племени — три футов длиной и пятьдесят в поперечнике с узким, спину не разогнуть входом. Каждому молодому троллю полагалось за свою жизнь сколупнуть камешек со стен Воинского зала. Наверное, поэтому ее размеры позволяли в ней жить. Хотя как жить — почти сотню крепких молодых троллей спало вповалку, храпело, воняло, шумело, галдело, устраивали потешные поединки. Героним прочувствовал это в полной мере — ему-то пришлось поселиться вместе с ними, так как по возрасту подходил. Отдельные пещеры полагались лишь женатым или ценным членам племени. Само собой, полуэльф не был ни первым, ни вторым.