Песня зверя - Кэрол Берг

— Ты что, забыл, что у меня нет туфель? Никуда я не поеду! Что мне, идти босиком, как шлюхе?!

— Эйдан привез туфли. Давай, Лара. Ты такая красивая, что вполне достойна любого короля.

— Чушь! — рявкнула я и стала срочно изобретать другой повод не идти вниз. А потом махнула на все рукой и стала спускаться по узкой лестнице, стараясь не наступать на подол. С тринадцати лет ни разу не надевала юбок. Я чувствовала себя голой. Спереди платье закрывало меня от шеи до пола, зато спины до самого пояса у него вовсе не было. Я чуть было не отказалась от всей затеи, когда выяснилось, что оно без рукавов, потому что левая рука у меня была вся в ожогах, как и лицо и ноги. Но Давин раздобыл мне длинные перчатки, которые так любят сенайские дамы, — они тесно облегали руки, будто рукава, просто отдельно от платья, и от кисти до плеча застегивались на тридцать крошечных пуговок, так что оставалась только тоненькая полоска кожи у плеч. Вот и хорошо — никаких следов огня.

Лестница сделала поворот, и я увидела внизу Эйдана — он о чем-то увлеченно беседовал с Мервилом. Прекрасно. По крайней мере не будет смеяться, увидев, что я разряжена, как пугало. Но я-то не могла не заметить, как он хорош. В черном камзоле и жилете, панталонах и чулках и ослепительно белой кружевной рубашке с высоким воротом он чувствовал себя так же свободно, как и в грубой рубахе и штанах, которые дали ему элимы. На нем были белые перчатки, а темные волосы стягивала зеленая лента. Через несколько часов он умрет. И я не могла себе представить, чтобы на свете нашлась женщина, которая отказалась бы пойти с ним в огонь.

— Не могу… — всхлипнула я и попятилась.

Он обернулся, и я зажмурилась, чтобы не видеть, не видеть…

— О моя госпожа, вы прекрасны, как видение. — Голос его был учтив и бесстрастен.

Когда я открыла глаза, лицо его не выражало ничего. Наверно, это стоило ему огромного труда. Что ж, ему все удалось. Если бы у него хотя бы губы дрогнули, я бы его убила, честное слово. Он протянул мне руку, но я в ответ выставила ногу из-под подола:

— Господин мой Эйдан, много ли ваших знакомых дам ходили на королевский бал босиком?

— Кажется, ответ мы нашли. Мастер Мервил помог нам, сотворив подлинное чудо. Прошу вас, сядьте.

Я все-таки оперлась на его руку — а то не смогла бы сесть, не запутавшись в проклятых юбках. Он опустился передо мной на пол и поставил мою ногу себе на колено. Сначала я подумала, что у него в руках ожерелье, но потом он обернул вокруг моей щиколотки и большого пальца нитку жемчуга. Петли соединяла узенькая полоска мягкой ткани, проходившая под подошвой. Более изящной сандалии невозможно было и выдумать. В жизни не носила такой роскоши. Узловатые пальцы нипочем не желали застегивать золотой замочек на щиколотке, но он прикусил губу и справился с четвертой попытки.

— Такие сандалии носили во времена моей матери, — объяснил Эйдан, сражаясь со второй застежкой. — Собравшись на бал, она заходила ко мне поцеловать меня на ночь и показывала сандалии. "Разве не глупо? — говорила она. — Мы смеемся над крестьянами за то, что у них дырявые башмаки, а знатные дамы считают хорошим тоном танцевать босиком!"

— Но за них же целый город можно купить! Где ты их раздобыл?

Он застегнул второй замочек и удовлетворенно кивнул.

— Когда мы были в Девонхилле, я нашел кое-какие мамины безделушки. Ну, и прихватил жемчужное ожерелье — я его когда-то привез ей из Эсконии.

— Жемчуга твоей матери! На ноги! Нет, я так не могу! — Я же слышала, каким голосом он про нее говорит…

Он отмахнулся.

— Знаешь, она решила бы, что все это — страшно забавно. Ну, вот и все. — Он поднялся и снова протянул мне руку. В темных глазах сверкнула улыбка, которую он предпочел спрятать. — И она сочла бы за честь, что ты их надела. Как и я.

Мне страшно хотелось сказать какую-нибудь гадость, чтобы развеять чары, которые он наслал на меня этим голосом, этими манерами, этими насмешками… Отхлестать бы его по щекам, напомнить, кто я такая, как я ненавижу таких, как он… Но тут подскочил Мервил с легким черным плащом, подбитым зеленым, а Эйдан побежал наверх — взглянуть на Тарвила. Сенай быстро вернулся и взял меня под руку, чтобы проводить до кареты. Когда он тихонько подсказал мне, как подобрать юбки, я плюнула на землю. Эйдан пожал руку Мервилу и обнял Давина.

— Спасибо, верный мой друг, — сказал он Давину, блестевшему глазами при свете факелов. — Что бы ни случилось — ни о чем не жалей.

— Да благословит тебя Единый, Эйдан Мак-Аллистер. Да исполнятся надежды этого мира.

Мак-Аллистер вскочил в карету и дважды стукнул кулаком в крышу. Мы тронулись. Карету потряхивало на булыжниках. Сенай сидел напротив меня. Он оперся локтем об оконный переплет и положил подбородок на руку.

— Надежды этого мира… Насколько было бы проще, если бы все были так во всем уверены, как ты…

— Речь идет о надеждах трех чокнутых элимов, — фыркнула я.

— Тогда с чего весь мир ополчился против меня и все спят и видят, как бы меня убить?

— А ты так и готов сдаться им тепленьким! Ясно же, что ты просто свихнулся!

Он откинул голову на спинку сиденья, обитую чем-то мягким, и рассмеялся.

— Не понимаю, чего тебе не хватает? Чудный летний вечер, мы превосходно одеты, едем в герцогской карете на день рождения принцессы — это же приключение что надо для женщины, которая обожает приключения!

— Знаешь, я могу назвать тысячу занятий, которые бы предпочла этой поездке. Да почти все на свете.

Карета медленно свернула с улицы. Мимо — туда, откуда мы приехали, — промчались три конника. Даже при неверном свете каретного фонаря я без труда узнала их главного.

— Седрик!

Эйдан снова стукнул кулаком в крышу, и карета замедлила ход и остановилась. Мы едва не стукнулись головами, высунувшись в окно, чтобы поглядеть назад, в сторону лавки Мервила. В ночи полыхали факелы. Слышались крики и гулкие удары в дверь. Из всех окон повысовывались зеваки.

— Надо вернуться, — уронил сенай. Веселье его как рукой сняло.

Он собрался было открыть дверцу кареты, но я успела остановить его, пихнула назад на сиденье и дважды ударила в крышу.

— Спокойно! Мы не оставили у Мервила никаких следов! Если ты объявишься у его дверей, ты ему только навредишь! — Карета тронулась, и я плюхнулась на сиденье против сеная. — Седрику в голову не придет, что я наряжусь в шелковое платье и стану разъезжать в карете сенайского герцога. Где ты, кстати, ее раздобыл?

Он все глядел в окно назад, но я наседала, пока не заставила его ответить.

— Не стоило мне его просить, — поморщился он. — Но иначе на бал не попасть. Я вспомнил одного человека в Аберсвиле — когда-то он сказал, что сделает для меня все что угодно. У него нет родных, так что семьей он не рискует. Оказалось, что он — кучер у герцога Тензиланского. Решил, что я привидение.