Дело Романовых, или Расстрел, которого не было - А. Саммерс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Перми свидетели Мутных и Соколова упоминали о спасении одной из Великих княжон. Мутных говорила о двух инцидентах — первый, неудавшаяся попытка спасения, возможно, второй дочери царя, Татьяны. Тогда, после того, как семья была помещена в дом Берзина, одна из девочек Романовых, действительно, попыталась бежать, но ненадолго. По словам Мутных: «Несмотря на строгий надзор, одна из княжон все же бежала, но была поймана…»
Это заставило сыщиков поверить и остальному, рассказанному Натальей Мутных, поскольку это соответствовало точным и детальным показаниям относительно необычной задержанной женщины, полученным недели за две до показаний Мутных. Восемнадцать свидетелей, рассказы о различных событиях в разных местах раскрывали картину побега «Анастасии» из большевистского заточения в Перми. Мы использовали протоколы допроса этих свидетелей, чтобы восстановить события в том же порядке, как они предположительно произошли.
Было много свидетельств об инциденте на запасном пути железнодорожной линии к северо-западу от Перми. Сначала свидетельство связиста Максима Григорьева, обычная скучная работа которого была прервана захватывающей историей в один из холодных осенних дней 1918 года. Он не помнил точно число, но другие свидетели утверждали, что это было 21 сентября.
Григорьев заявил: «Под осень, когда было уже холодновато, месяца не упомню, кажется, около 12 часов дня, я находился на разъезде № 57, когда мне сказал кто-то, что красноармейцы поймали в лесу около разъезда царскую дочь. Ее посадили в сторожку при разъезде. Я побежал посмотреть. В сторожке возле печки сидела на стуле девушка лет 18–19 на вид, не плакала, но, видно было, что в кручине. Надета на ней была юбка, цвета не упомню, и беленькая кофточка, на груди красные пятна крови, на голове платка не было. Волосы были подстрижены, темного цвета. На лице была кровь, над бровями синяки, около губ рассечение было. Смотрела она исподлобья, хмурая, но ничего не говорила. Я заметил, что нос у нее с горбинкой.
На предъявленных мне фотографических карточках я признаю вот эту девушку, которая очень походит на виденную мной в сторожке арестованную (свидетелю были предъявлены фотографические карточки царской семьи, открытое письмо и журнал «Нива» за 1913 год № 35, стр. 685 и 1915 года № 33, стр. 621, причем свидетель на всех карточках указал на великую княжну Анастасию).
В сторожке я пробыл недолго, так как красноармейцы меня прогнали. При мне они говорили девушке: «Одевайся». Держали ее в сторожке с час времени, надев на нее шинель и башлык, увели по полотну железной дороги по направлению к Камскому мосту. Красноармейцев в сторожке было человек 5–6, а повели девушку двое, остальные же остались. Красноармейцы смеялись над ней, особенно, один небольшого роста, который говорил: «Вот попалась», и продолжал смеяться, когда повели ее: он ушел с девушкой, с другим красноармейцем. У нас на разъезде был сторожевой пост, красноармейцы менялись каждый день новые, я никого из них не знал, компанию не водил».
История, рассказанная связистом, подтверждалась другим свидетелем, Татьяной Ситниковой: «Осенью было это, кажется, в воскресение, в лесу у разъезда № 37 была задержана молодая женщина и заведена красноармейцами в сторожку у разъезда. Я услыхала об этом, пыталась войти в сторожку и поглядеть на задержанную, но, красноармейцы в середину не пускали. Все же я успела взглянуть и увидела в углу у печки барышню, волосы которой были темные, на носу горбинка, на лице у глаза большой синяк, на белой кофточки у груди кровь. Сидела та барышня грустная и пугливо глядела на глазевших на нее. Бывшие возле арестованной барышни красноармейцы смеялись, очевидно, подтрунивая над той барышней. Я ей предложила шаньгу, но она отказалась, сказав, что есть не может. Барышню ту одели в шинель, одели башлык и увели в Пермь, причем, когда арестованная женщина сидела в сторожке, то, как я слышала, назвалась дочерью государя Николая И.
Вскоре после того, как увели задержанную дочь б. государя, из города пришла рота красноармейцев, а до того по лесу и вокруг его все время была красноармейская разведка, и в лес крестьян не пускали.
Одета задержанная была в темную юбку, белую кофточку, на ногах были туфли. Когда я ей предложила шаньгу, задержанная спросила: «Что мне будет?«…Насколько я помню, в Пермь увели великую княжну два красноармейца. Красноармейцы были мне незнакомы».
Сын Ситниковой, рядовой 5-го Томского Сибирского полка Федор Ситников, вместе со своими родителями находился на запасном пути около сторожки № 37. Он подтвердил рассказ своей матери, и добавил несколько деталей о том, как была поймана «Анастасия»: «Было это в воскресение в сентябре месяце после праздника Рождества Богородицы, я жил в то время у своих родных на разъезде № 37 Пермской дороги. Часов около 12 дня я увидел красноармейцев и толпившийся народ у сторожки станции разъезда № 37.
Подойдя к сторожке, я от бывших здесь красноармейцев узнал, что они задержали сейчас дочь б. царя Анастасию в лесу на опушке со стороны станции у горы. Я спросил, как это произошло, и красноармейцы мне ответили, что они пошли в лес пострелять, увидели на опушке шедшую женщину, крикнули ей, чтобы она остановилась, та женщина побежала. Тогда они выстрелили, и она упала. После чего они ее задержали и привели вот сюда в сторожку, где она и сидит.
Меня красноармейцы пустили в сторожку, и когда я зашел, то увидел сидевшую на нарах, ближе к заднему углу, против печки, молодую девушку в наброшенной на плечи шинели, в зеленой юбке, в белой блузке, на которой у груди была кровь, губа с правой стороны была рассечена от начала носа, волосы были темной шатенки. Задержанная та женщина говорила, что она Анастасия — дочь 6. государя. Бывшие здесь женщины и моя мать предлагали задержанной великой княжне хлеб, но она отказалась. Бывшие же здесь красноармейцы смеялись над великой княжной.
Вскоре великую княжну увели два красноармейца к Камскому мосту в вагоны красноармейцев 21 роты, литер «А». Красноармейцы были не русские, а военнопленные австрийцы. Трое было до 27 лет, а двое — 35–33 лет.
Дня через два я спросил красноармейца Уткина Иосифа (откуда он родом не знаю, но у него есть знакомая телеграфистка ст. Пермь I Мария Антонова Лоскутова, она может знать), который сказал, что задержанную дочь б. государя они держали дня два в вагоне, а затем отправили в Пермь в чрезвычайку. Причем Уткин, смеясь говорил, что это Анастасия Грачева, укравшая шубу, за что ее и задержали. Я полагаю, что в вагонах было совершено насилие, так как всей 21 роте коммунистов литера «А» давали спирт.
Вы сейчас показываете мне снимки, на которых я узнаю вот эту (указал на великую княжну Анастасию), как на /так!/ женщину, которую я видел задержанной красноармейцами-австрийцами в сторожке разъезда № 37 Пермской дороги».
Были еще три свидетеля, все железнодорожные рабочие, подтвердившие все или частично, происшедшее на разъезде № 37. Стрелочник Иван Куклин, стрелочник Василий Рябов, стрелочница Устинья Варанкина, Матрена Куклина, женщина средних лет, также живущая на разъезде, видели девочку в сторожке, которой красноармейцы предлагали воды.
Было всего 37 свидетелей, допрошенных в конце марта 1919 года, видевших описанный выше эпизод. Большей частью это были простые крестьяне, обычные люди, свидетельства которых взаимно подтверждаются, что делает эти свидетельства более убедительными.
То, что они рассказали о спасении «Анастасии», подтвердил свидетель, образованный человек, пермский доктор, никак не связанный с этими свидетелями. Фактически он рассказал конец истории, произошедшей на разъезде, свидетелями которой были 37 человек. Причем, рассказал за несколько недель до того, как это сделали остальные свидетели.
10 февраля 1919 года доктор Павел Иванович Уткин, 44 лет, сделал замечательное признание: «В последних числах сентября 1918 года, проживая в доме Крестьянского поземельного банка на углу Петропавловской и Обнинской улиц, каковой дом в это же время был занят Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем, я, врач Уткин, был срочно вызван в вечернее время, между 5–6 часами, для оказания медицинской помощи.
Войдя в помещение, занятое больной, я увидел следующее: на диване лежала в полусознании молодая особа, хорошо упитанная, темная шатенка, со стриженными волосами. Подле нее находилось несколько мужчин, среди коих были Воробцов, Малков, Трофимов, Лобов, и ряд других лиц, фамилии коих мне не известны. Среди всех мужчин была одна женщина, на вид 22–24 лет, умеренного питания, блондинка.
Вследствие моей просьбы все мужчины удалились. Женщина же, бывшая подле больной, осталась, мотивируя тем, что ее присутствие мешать мне, врачу, не может. Я, врач Уткин, ясно предугадал, что женщина являлась шпиком.