Протяжение точки - Андрей Балдин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Весь год он будет с нею веселиться — и весь год прятать эту работу. «Годунов» будет сочиняться втайне, потому что подоплека его замысла — новый бунт Пушкина, уже не карбонария, но московского самозванца.
V
На поверхности — без особых перемен. Первое время по Крещении Пушкин все читает; восполняет прорехи и паузы, голодовку «мертвого» сезона. Карамзин, Грибоедов, в двух переводах Библия, Коран, Шекспир — на двух языках. Склад звука и смысла плотности неимоверной. Идет лихорадочное переполнение словом. После немоты рождественского поста — объедение до состояния камня. Словоед оголодал смертельно.
Допустим, некий замысел ему явился; но тут же выясняется, что Александр не готов к нему «технически». Для реализации его безумной затеи нужны новые слова и самые звуки. Их нет у него новых, а прежние явно не годятся.
О звуке: точно в самом деле Александра проглотила эта неподъемная земля, и потому он пребывает в ее безгласном внутри: все, что ни скажет, ни напишет, звучит, словно в сундуке или норе.
Само имя — Псков: тесное название — замкнуто, как на засов. На одно мгновение, на букву «о» оно едва приоткрывается — слово лопается во рту, исходя темнотой — и вновь затворяется. Псков.
Тут даже иностранные языки звучат как-то иначе: несерьезно, неубедительно. Собственно, а с кем тут говорить на других языках? С березами, солеными груздями? Пушкин упражняется в языках, так же как в стрельбе (дуэль-то заявлена, с Федором Толстым — опасная дуэль), но эти иноземные разговоры с самим собой, во-первых, отдают уже настоящим сумасшествием, а во-вторых, как будто запирают Пушкина еще на один замок. От этих иноземных слов в его хижине дробится и мельчает пространство.
В них хорошо прятаться.
Французский словарь,что спрятан в моем кармане —лучшее логово,в котором я спрячусь сам.
В оригинале, у Дефо, это звучит в рифму.
Только зачем Пушкину прятаться, когда он и так взаперти?
В ссылке он всегда точно в подполе, даже если вышел на воздух. Звуки выстрелов глохнут раньше, чем загорится порох. Это если оттепель и туман. В мороз, напротив, пистолет щелкает звонко, и потом еще долго дребезжит тишина, словно кто-то сзади со всего размаху хлопнул тебя по ушам.
* * *Январь все длится. Этот начальный месяц долог — оттого что полон (праздниками). Дни в нем отдельны, катятся поодиночке.
Преодоление одиночества для Александра труднейшая из задач.
Об отшельниках
Во второй половине января в календаре один за другим выступают великие отшельники, отцы-основатели монашества. Вот кто поодиночке — и не одинок.
То же, что творится в небе: вслед за Рождественской звездой высыпают (различаются «прозревшими» на Рождество христианами) многие созвездия. Это означает, что во времени, срез которого мы наблюдаем в виде звездного неба, в его темнейшей бездне подвижники и отшельники выступают вслед за Христом, в его поддержку. Январь в небесах являет их светлое, поодиночке воинство. Сонм звезд.
Сезон отшельников начинается сразу за Крещением, ибо Иоанн Креститель, главное действующее лицо этого январского праздника, есть покровитель монашества, первый отшельник и пустынник. После него в календаре празднуется соответствующее продолжение: каждый вечер в храме поминают то Феодосия Великого, то Павла Фивейского, то Антония, Великого тож. Празднуют первых из первых, январских людей-единиц, что в первый, «точечный» месяц года, очень даже понятно.
* * *Таков рисунок январского начального времени: оно еще не связалось в линию. Свет дробно сосредоточен; нужно хорошо напрячь воображение, чтобы представить себе столь противоречивое состояние света. Но таков он есть, согласно христианской символике, во второй половине января.
Уж не монах ли сам Александр? Отчасти так: живет в уединении, молится на свои буквы, на расчирканные строками листы. Он учится жить и творить один, «звездно», вне поля привычного диалога, вне переклички с «Арзамасом» (созвездием угаснувшим), в черноте и пустоте псковской ночи.
Пушкину не то чтобы вдруг стали интересны монахи (тут можно вспомнить его наблюдения Святогорского монастыря, сделанные в прошлом ноябре: см. выше — подушки в окнах и коморки); нет, такой прямой связи не наблюдается. Пушкин и не помышляет о подобном ученичестве. Пока это параллельные и родственные состояния: бытия в одиночку на фоне ночи.
Сюжет с монахами ему интересен композиционно. Перекличка через время, голоса «звезд»: не таковой ли быть теперь его поэзии, создаваемой под замком?
Отшельник прядет из безмолвия, из безвременья — нить времени, истории.
Не просто отшельник: летописец. Счастливый «случай» — Пушкину явился образ: ученый монах над летописью. Монах, который ведает о большем времени. Пушкину явился на ум новый герой, ученый монах Пимен, — тот, что открывает «Бориса Годунова» [62].
Классическая январская сцена: Пимен под своей звездой-лампадой как будто погружен в космическую бездну — во тьму безвременья, в провал меж двух эпох. То же и в его речи: он адресует свой труд, свое слово другому монаху — невидимому, удаленному в неразличимое будущее.
Год и текст «Годунова» начинаются синхронно, словами Пимена.
* * *Еще одна «рифма»: за фигурой ученого монаха Пимена без труда узнается Карамзин. Его «История» является Пушкину в январе: Карамзин есть Пимен, Пушкин — Отрепьев. Карамзин-Пимен сообщает «самозванцу» Пушкину секрет русской истории, правило перемены царств. Тому только это и нужно. Прежде всего ему нужно сориентироваться в пустоте.
Нет еще верных слов и самые замыслы смутны. Драма разворачивается до слов; пока мы можем разбирать только указания судьбы, предрасположения пространства, которое все еще непроглядно темно. В нем только на ощупь угадываются закоулки; наполнение «Годунова» идет не последовательно от сцены к сцене, но «разбросанно»: отдельные отрывки освещаются цветно и пестро, загораются и скоро гаснут. Пока помещение пьесы полнится эхом; понятен только размер его — по тому, как нескоро возвращается эхо — это «царский» размер; на этот счет интуиция Александра не подводит никогда.
VI
Пока провидцу худо; зима гнетет его в полную силу. Испытание одиночеством, когда Пушкин готов завидовать монаху, способному к диалогу с тишиной, продолжается.
Население Михайловского страдает вместе с хозяином: на дворе «Будняя скрута» — уже не праздничный, напротив, скучный сезон: томление после праздников. Красные дни, начиная от декабрьской Никольщины (Николы зимнего, 6 декабря по старому стилю) длились более месяца. Наступили будни, пришла «скрута». Нужно возвращаться к работе: считать дни до весны, прикидывать, хватит ли до тепла зимних запасов. Скучная пора.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});