Садовник (СИ) - Гавриленко Василий Дмитриевич

Два стрелка выскочили из строя.

-Ну, ты, шагом арш! – крикнул один из них – черноусый мордоворот, и несильно ударил меня между лопатками прикладом АКМ.

Я послушно зашагал по плацу, а на душе скребли кошки – до чего же погано по доброй воле соваться в пасть льва.

Из труб на крышах многочисленных деревянных бараков, поднимался рыжеватый дым. За шаткими стенами слышались разговоры, ругань, крики.

Когда мы проходили мимо очередного барака, хлипкая дверь отворилась, и в облаке пара на пороге возник обнаженный до пояса стрелок. Не спускаясь вниз, прямо с крыльца, он принялся мочиться и, когда я приблизился, задел меня желтой теплой струей. Конвоиры захохотали, я же усилием воли заставил себя продолжить путь, стряхнув со щеки вонючие капли.

За бараками показалась гигантская статуя, смутно мне знакомая. Вернее, не мне, а Андрею Островцеву. Два могучих тела, воздевшие в едином порыве руки, с накрепко стиснутыми в кулаках рукоятками серпа и молота - не вырвешь, не отнимешь - эти двое могли бы держать на руках небесный свод. Рабочий и колхозница. Мужчина и женщина. Прямо как я и Марина.

Перед статуей - широкая площадка, на которой, уныло свесив лопасти, дремали вертолеты.

Далеко впереди виднелся обломок Останкинской башни и щербатые коробки многоэтажек.

Слева от меня расположилась каменная арка с шестью колоннами и статуей. Опять-таки - мужчина и женщина, снова – воздетые к небу руки, но на этот раз в них не серп и молот, а нечто похожее на веник. Прямо перед аркой стояли стрелки, а за ней виднелись увенчанные звездами золотистые шпили.

Я свернул к арке.

-Куда?

Приклад врезался между лопатками.

-Направо топай.

А вот и тот самый барельеф, где фотографировались Островцев и его жена! Бронзовая женщина как ни в чем ни бывало изучает какие-то схемы; космонавт в шлеме и в шнурованных, похожих на мои, ботинках, поднимается по ступеням к гигантской ракете. Вот только ракета никуда не летит – сломленная по каменному шлейфу, она лежит неподалеку от постамента.

По ступенькам мы спустились к узкой решетчатой двери, рядом с которой дежурил стрелок. Он посторонился, не обронив ни слова. Мы вошли. Просторная зала освещена несколькими тусклыми лампочками, на каменном полу – обширные лужи, подернутые ледком. Костюм космонавта, модель спутника, луноход, - похоже на музей.

-Вон туда.

Конвоир подтолкнул меня к двери, сам же, как и его товарищ, остался в холле.

Я замер на пороге небольшой комнаты, где за столом перед красным абажуром сидели мужчина и женщина. Свет от лампы играл на черной коже их плащей, на двух значках, пришпиленных к отворотам плащей, – бронзовых, тяжелых значках: сомкнутая звериная челюсть держит букву «О».

       -Проходите, товарищ, - сказал мужчина. У него был ласкающий голос и открытый, добродушный взгляд. За окладистой бородой и усами не видно рта, но казалось, что он улыбается.

-Меня зовут Глеб Пьяных, я капитан ОСОБи первого ранга, это – моя помощница.

Особист… Один из тех, кто … кто изнасиловал мою Марину. Мне захотелось вцепиться в скрываемое бородой горло…

Женщина прятала глаза за стеклами темных очков. Судя по ее выпяченному подбородку и поджатым синеватым губам, она не склонна к болтовне.

Я присел на указанный особистом стул.

-Мы рады приветствовать вас в Цитадели, - бородач улыбнулся, обнажив желтые пеньки зубов, и достал портсигар. – Лорд-мэр, со свойственным ему великодушием, дает вам шанс изменить свою жизнь в полном соответствии с девизом нашего движения «Будущее зависит от тебя».

Особист закурил, с наслаждением втягивая в легкие дым.

- Как вы воспользуетесь этим шансом – это уже ваше дело, но лично я советую не упустить его. Другого не представится.

-Номер жетона? - отрывисто каркнула особистка, шелестя бумажками.

-Тридцать два.

-Ваше имя?

-Ахмат.

-Ахмат? – Глеб Пьяных сверкнул на меня глазами.

-Так точно.

-Пол?

-А что, не видно?

Бородач погрозил мне пальцем:

-Не нужно ерничать, товарищ. Не время, не место.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

-Мужчина.

-Возраст?

-Полагаю, тридцать лет.

-Место пробуждения?

-Дж… джонка.

Особисты изумленно уставились на меня.

-Что еще за джонка?

-Джонка – это плавучий ресторан на Москве-реке, я пробудился в его трюме.

-Где именно это произошло?

Бородач буквально ел меня глазами.

-Точно не помню. Джонку прибило к берегу ночью.

Бородач отложил в сторону сигарету, взял со стола какой-то тюбик.

-Не желаешь? – спросил он у напарницы. Та отрицательно качнула головой.

-Обожаю космическую жратву, - особист выдавил из тюбика себе в рот что-то желтоватое.

-Состоите ли в какой-либо секте? – особистка вновь повернулась ко мне.

-Нет.

-Знаете что-нибудь о врагах Лорд-мэра?

-Ничего.

Она отложила в сторону карандаш.

-Ну что же, тридцать второй, полагаю, вы можете быть допущены к испытаниям. Ты не против? – особистка посмотрела на напарника.

Бородач развел руками.

-Я могу идти? – приподнялся я.

-Но! – засмеялся Глеб Пьяных. – Прыткий какой. А взнос?

Так вот, значит, за что погиб Снегирь! За взнос…

Я открыл рюкзак и, вынув холщовый мешочек, выменянный у Цыгана, положил на стол перед особистами.

Бородач развязал зубами бечевку, достал пакетик с белым порошком.

-Кокаин?

Надорвал пакетик, лизнул порошок.

-Весьма недурно, - по физиономии особиста разлилось блаженство. – Можете готовиться к испытаниям. И передайте своим конвоирам вот это.

Он протянул мне клочок бумаги. Выходя из комнаты, я успел мельком глянуть на клочок: на нем крупными печатными буквами было написано: «ЖИЗНЬ». Что это значит?

Конвоиры уставились на меня, как на вернувшегося с того света. Почему стрелки так боятся особистов? Мне черные плащи не показались страшными. Уж не лгун ли наш великий учитель Христо?

-Давай резолюцию, - пробасил усатый конвоир.

-Что?

-Резолюцию, говорю, давай.

Я протянул бумажку.

- «Жи – знь», - прочел он. – Ну, пошли.

Снаружи стемнело. Кое-где на сером небе заискрились звезды.

Мои конвоиры стали гораздо разговорчивее и даже добрее по отношению ко мне. Того, что с усами, звали Сосо, второго, тощего блондина, – Фомин.

-Уже четверых до тебя в расход пустили, - сообщил мне Сосо. – Повезло тебе.

Вот значит, что такое «Жизнь» - печатными буквами. Интересно, какую резолюцию получил Борис?

Мы двигались по направлению к баракам, окутанным сизой дымкой.

-Счас приду, сожру тварки, – и спать, - мечтательно проговорил Фомин.

-Подрочить не забудь, - осклабился Сосо.

-Заткнись, черножопый.

Блондин толкнул напарника в плечо. Я думал, сейчас начнется свара, но эти двое только посмеялись. Должно быть, пидары, вроде Цыгана с Вадимом… Впрочем, пидары они или нет, - меня совершенно не колышет. У меня своя цель, своя Серебристая Рыбка.

2

УСТАВ СТРЕЛКОВ

Конвоиры привели меня к длинному бараку, стоящему поодаль от казарм стрелков. Его охраняли три дюжих бойца. Их челюсти равномерно, почти синхронно, двигались.

-Последний? – обратился к Сосо один из них, сплевывая на снег какой-то черный комок.

-По ходу, да.

-Заходи, мясо.

На меня пахнуло теплым запахом еды, печки, немытых человеческих тел. Людей здесь было много: они лежали на двухъярусных нарах и … читали. В библиотеку, что ли, я попал?

-Ахмат.

Я увидел Бориса. Что-то вроде радости проклюнулось в душе.

-Иди сюда.

Он указал на свободную койку, расположенную аккурат над его собственной койкой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

-Еле отбил, - похвастался Борис. – Знал, что ты придешь.

-Почему все читают?

-Жить хотят, потому и читают, - Борис нехорошо улыбнулся. – Вот, держи.