И опять Пожарский - Андрей Готлибович Шопперт

пять – с жёлтым лечебным из одуванчика и лопуха. Князь забрал все двадцать пять горшков и на мольбу Дуни, что купец ведь через два дня приедет, а товара нету, ответил, что, мол, подождёт, не велика шишка.

Едва князь ушёл, Дуня заплакала, но тут же бросила это дело и побежала к Фёдору Сироте, дабы предупредить того, чтобы он спрятал сыры. Еле успели. Основную массу сыров перетащили в амбар, надеясь, что князь туда не сунется. Повезло. Пожарский зашёл только на склад и в сам цех, где сыры производили, сбраживая молоко. Со склада он забрал пять острых сыров и три повышенной жирности, которые Фёдор только-только освоил. Грибные успели убрать, мраморные успели, да и острые почти все.

Дальше князь двинулся к вдовой Татьяне. Он осмотрел валенки, выбрал себе несколько пар и по две пары младшим сыновьям и дочери. Одни, с вышитыми голубками, подобрал жене. Татьяна не спорила. Всё же она его холопка, да и наделает ещё. Он ведь уедет, а она останется. Десяток пар, всего седмица работы. В прошлом-то годе с нуля начинала и вон как поднялась.

Следующий разорительный набег князь совершил на конюшню. Тут он увидел вороного арабского жеребца. Да не обычного тонконогого, а мощного кохейлана. Пожарский приказал конюху оседлать скакуна и проехал на нем по Вершилову, попробовал и рысью, и галопом. Это был не жеребец, а молния. Князь сказал конюху, что забирает его.

– Но ведь он куплен на племя, – попытался возразить мужик.

– Те пять кобылок уже жерёбые? – поинтересовался Дмитрий Михайлович.

– Точно так, князь-батюшка, его детки будут, – кивнул конюх.

– Вот и хватит. Этот конь для походов вырос, а не для того, чтобы в конюшне стоять.

Ещё князь забрал десять дестриэ из двадцати двух. Также он погрузил на две специально собранные плотниками телеги мишек от въезда в Вершилово. Забрал и четыре картины резных с князем Владимиром под неодобрительным взглядом отца Матвея.

Утром третьего дня князь Пожарский покинул ограбленное им Вершилово. Из мастеров он никого не взял, но забрал ключницу из княжьего терема Агафью, уж больно ему полюбились блюда, что научил делать её княжич.

Пан Янек Заброжский через два часа после отъезда князя собрал всех мастеров и управляющих на совет. Народ набился в горницу княжьего терема и недовольно гудел, пока поджидали опаздывающих. Лях их понимал. Мастера и управляющие радостно встретили отца их благодетеля Петюнюшки, а из села утром выехал тать, что разорил захваченный город.

– Ладно, – остановил шляхтич недовольный ропот, – он хозяин, что захотел, забрал, его право. Давайте посчитаем убытки и посмотрим, как из этого выпутаться. Давай, Дуня, с тебя начнём.

– Через пару дней прибудет купец из Владимира. Мне нужно сделать ему десять горшков орехового масла, десять селёдочного и пять лекарственного, – сообщила нерадостные новости Фомина.

– Что у вас с горшками? – переключился лях на гончаров.

– Партия по десять рыбных горшков и двадцать обычных сегодня из печи выходит, – обрадовал Трофим Лукин, староста гончаров.

– С рисунками что? – Заброжский повернулся к иконописцу.

– Как горшки остынут, несите сразу к нам, не поспим пару ночей, справимся, – со своего места обнадёжил Иоаким Прилукин.

– Так, староста, – обратился лях к Коровину, – обойдёшь сейчас все дворы и скажешь, чтобы всё молоко несли к Фоминой. Успеешь теперь, Дуняша? – переключился он на маслозаводчицу.

– Должны! Хорошо ты всё придумал, пан Янек, спасибо тебе! – И Дуня в пояс поклонилась Заброжскому.

– Не для тебя стараюсь. Все купцы должны знать, что если в Вершилове обещали, то сделают. Понятно ли? – он оглядел присутствующих.

– Что ж непонятного. Пурецкая волость, одно слово, – за всех ответил Коровин.

– С сырами у нас что? – поинтересовался пан Янек у Фёдора Сироты.

– Спасибо Дуняше, успела предупредить, мы почти все сыры попрятали. С заказами купцов справимся, а взял князь всего восемь сыров, – дал полный отчёт сыродел.

– Хорошо. С валенками что?

– Забрал часть товара князь-батюшка, но ничего страшного, к зиме новых наделаю, сейчас-то и заказов почти нет, – успокоила всех Татьяна.

– Ну, тоже неплохо. У тебя, Фома, я так понимаю, самые большие потери.

– Я уже успел с плотниками переговорить, собьют они мне четыре щита новых и колоды под медведей. Я им колоды-то больше прежних заказал, ещё больше и грозней мишки будут. И с деяниями князя Владимира совладаем. Повторять-то завсегда быстрее, чем новинку делать. Правда, работа над детьми со зверушками, что княжич наказал делать, отложится пока, – разъяснил весь расклад Фома, почёсывая отрезанное ухо.

– Ну, княжич только по осени вернётся. Напрягись, ученикам своим чуть больше воли дай, – подбодрил того Заброжский. – Ещё у кого какие потери?

Василий Полуяров горестно приподнялся со своего места:

– Думаю, в коневодстве потери восстановить не удастся. Забрал князь племенного жеребца арабского и десять дестриэ.

– А что те пять кобылок, которые купец привёз? – покачал головой лях, оценивая потерю вороного жеребца. Второго такого просто не бывает.

– Кобылки все жеребые, и ещё с обычными нашими кобылами три раза спарили. Восемь жеребят должны получиться, – вздохнув, рассказал селекционер. – Ну а по дестриэ вы и так все знаете. По осени уже жеребята пойдут. Только количество возможных вариантов для случки убыло в два раза.

– Ну, тут уже ничего не поделаешь. На то его княжья воля. Есть ли ещё потери?

– Тысячу рублёв из неприкосновенного запаса князь забрал, – огорошил всех Коровин. Ему княжич доверил сохранность всех получаемых без него от торговли денег.

– Как же он прознал про запас? – рассердился на него лях.

– Так спросил у пана Лукаша, сколько за последний месяц перьевые ручки доходу принесли, а тот сказал, что тысячу рублей. Князь меня и заставил деньги отдать. Я пытался было отговориться строительством, но он так зыркнул на меня, что пришлось отдать, – повинился староста.

– А есть ли деньги у тебя, чтобы со строителями рассчитаться да за материалы закупленные заплатить?

– Да найдём, пан. Не сумлевайся, это ведь только за последний месяц деньги были, а ведь не один месяц уже переработками занимаемся. Слов нет, тысяча рублей – огромадные деньги. Только ещё больше пяти тыщ осталось, да в мастеровых запасах ещё больше тысячи лежит. Дай бог князю-батюшке лёгкой дороги, – хитро улыбнулся вершиловский староста.

Событие семьдесят девятое

Петер Шваб зашивался. Он ничего не успевал. Началось это около месяца назад, в самом начале июля. Ему принесли грамотку от матери царя, старицы Марфы. В грамотке говорилось, что Марфе понравилась азбука, изданная книгопечатником. Ну что ж, весьма хорошая новость. Дальше старица «просила» прислать ей десять экземпляров азбуки для обучения чтению инокинь в Вознесенском монастыре. Эта новость была похуже.

Петер напечатал десять азбук, благо доски с набором сохранились, но ведь рисунки были сделаны иконописцами вручную. Книгопечатник пошёл к знаменщику Иоакиму Прилукину и показал ему