Русский космос - Виктор Ночкин

– Но почему туда? Лагранж – это…

– Ну? – насмешливо спросил Паплюх. – Двойка по астронавигации, послушник Жилин!

– Нет, я знаю, конечно, что это такое, но их же пять точек всего – почему именно в эл-четвертую?

– Да потому, что три других – нестабильные, а эл-пятая – позади Луны, разумеешь? Чтоб Горний мир сзади малой сфиры по орбите тащился? Не-ет, его в четвертую точку определили, дабы впереди был. Ну вот, подняли и там подвесили, в равновесии гравитационном. Но когда ясно стало, что война начинается, – обратно к Земле спустили. Наверное, загодя начали, задолго, чтоб медленно, потихоньку переместить. А теперь, значит, назад…

– Как это – «загодя»? Откуда ж они знали, что война будет?

В шлемофоне вновь раздался вздох.

– Жилин, я когда с тобою беседую, то мне иногда кажется, будто я снова в садике, и скоро мамаша должна прийти забрать меня. «Откуда знали»? Ты совсем глупый у нас? Оттуда, что к войне загодя готовились, прежде чем начать…

– Да это ж не мы ее начали, американы!

– Серьезно? Да что с тобой говорить вообще! – обозлился вдруг Паплюх. – Вот я и не буду больше!

Он замолчал. Что-то тут было не так, и наконец Тим понял.

– Рома, если б Кааба поднималась, нас бы к ветви притягивало, а этого нету.

– Значит, сейчас встала. Может, маневр дальнейший просчитывают или «окна» ждут, когда на другую орбиту перейти можно будет. Это ж хитрое дело – сфиронавтика, тем паче ежели объект такой массивный и формы сложной. Но в самом начале, когда мы из георга только выбирались, – ближе была сфира, точно говорю. И кстати, припомни: нас тогда к ветви и тянуло, это теперь только… А кислорода на час всего хватит, – неожиданно заключил Паплюх. – Да к тому же там выше где-то искусственный радиационный пояс, и не один. Попадем в такой – сдохнем от дадаловой чумы, лейкемии то бишь.

– Какой еще радиационный пояс? – спросил Тимур вяло, размышляя о своем. – Они ниже гораздо.

– Это пояс святого Алена ниже, а то, говорю, искусственные. И он не один, три их, кажется. И мы, и американы когда-то термоядерное оружие на высоких орбитах испытывали, из-за этого там до сих пор небезопасно, если не в челне, а прямо в скафандре по межсфирии гулять. Короче, Жилин, ты отцепился? За мной давай!

Их ярко-белые космоформы хорошо отражали солнечные лучи. Пара небольших мониторов мерцала под боковыми обзорными окошками, сопроцессоры скафандров транслировали на них сведения о состоянии систем, а также навигационные карты, хотя сейчас предназначенные для них части экранов были пусты.

Пока что солнце, обиталище грозного Метатрола-Джаджила, оставалось невидимо. Они находились в тени Горнего мира и двигались к концу ветви; Паплюх решил, что единственный способ проникнуть внутрь – забраться в поглотитель, то место, куда с Земли доставляют отходы сфиры. Между нею и ветвями налажен постоянный дешевый трафик, примитивные, но мощные грузовики поднимают наверх мусор и заказанные с Каабы материалы: иногда обычный камень, иногда – песок, морскую воду или что-то еще; вниз же идет поток всякой всячины, от малогабаритных атмосферных челнов до манны для пищевых автоматов, все это загружается в доках на поверхности Пояса.

Они достигли узкой выемки, то есть выложенного матовыми плитами канала, неизвестно для чего протянувшегося вдоль ветви. Вслед за напарником Тимур включил реактивник скафандра.

Двигаясь вдоль выемки, он рассеянно скользил взглядом по тусклой поверхности. И не верится, что под ней – большие производственные помещения, автоматизированные лаборатории, центры утилизации и переработки, кипит механическая жизнь, что-то строится, ползут конвейеры… А люди? Старец Кадмон, Апостолы и небесные клирики обитают в Ядре, кто-то наверняка живет внутри Пояса… но есть ли люди в ветвях?

– Рома, возле поглотителей орбитальные грузовики не управляемы, их автоматы ведут, – сказал он. – Даже если туда доползем, нас не заметят. И глядеть никто не станет…

– Ясное дело, – раздраженно произнес в шлемофоне голос напарника.

Узкие сопла реактивника могли поворачиваться. Заметив, что он постепенно удаляется от дна канала, Тимур осторожно сместил джойстик на запястье, направляя сопла так, чтобы двигаться точно за Романом.

– Тогда зачем мы туда летим? – спросил он.

– Да чтоб внутрь залезть! На грузовики я и не рассчитываю, ты что? Но поглотитель, наверное, единственный путь внутрь ветви.

Георг был снабжен усилителем, а без него слабеньких радиофонов космоформы хватало лишь на то, чтобы переговариваться друг с другом на небольших расстояниях. Пока неподалеку еще шло сражение, сквозь помехи иногда прорывались голоса пилотов, хотя ни Паплюх, ни Тимур ни с кем связаться не смогли. Теперь же они словно попали на дно гигантской расселины, глубокого кратера, а все остальные остались вверху, на его краях: друг друга слышно хорошо, но кричи не кричи – больше никто тебя не услышит.

Тим замер, уставившись перед собой невидящим взглядом. Показалось, будто высоко вверху приоткрылся, впустив свет в темный подвал, небольшой люк, и оттуда кто-то быстро глянул вниз, то есть в голову Тимура. Возникло знакомое ощущение, незримая ментальная конструкция проявилась на миг, включив в себя его сознание… Появилась – и пропала, и вновь глухо стало, темно, одиноко.

– Отец Карен?! – чуть не закричал Тим.

Тишина.

– Что ты? – удивленно спросил Рома.

Тимур поморщился, помотал головой внутри шлема. Если б не космоформа, прижал бы пальцы к вискам, вдавил посильнее, чтобы в себя прийти.

– Ты сейчас ничего не почувствовал? Такого будто контакта, ну… Вроде кто-то нас ищет издалека, нащупать пытается?

– Ничего я не чувствовал, – буркнул напарник.

Канал закончился круглой впадиной двухметрового диаметра, с шестью крепко сомкнутыми лепестками.

– Это что такое? – удивился Роман. – А ну стой.

Он бросил перед собой тросик с электромагнитным якорьком на конце и подкрутил лебедку, уменьшая длину. То же самое проделал Тимур – тросы натянулись, и они повисли плечом к плечу, обратившись лицом к ветви.

– Диафрагма, – сказал Тим.

– Сам вижу. Но для чего она здесь?

– Может, сенсусы через нее что-то наружу выбрасывают?

– Что выбрасывают?

Тимур пожал плечами, хотя в скафандре это бессмысленно: мягкие шарниры давали определенную свободу действий и маневренность, но подобный жест напарник заметить не мог.

– Может, отходы…

– Да какие, к Дадалу, отходы?! В этом весь смысл Фабрик, Карен же рассказывал: сенсусы так все настроили, что они безотходные вообще, любое вещество для чего-нибудь да сгодится!

Голос Романа был раздраженным и чуть ли не презрительным. Он очень тяжело переживал эту ситуацию, свое беспомощное положение, а еще, судя по всему, боялся и одновременно злился. Нервничал, в общем. Тимур тоже боялся, но как-то не совсем обычно… отстраненно, что ли? Вроде и понимал, что смерть близка, как никогда, что еще час – и конец им обоим, и умирать вроде не хочется, но в то же время было такое чувство, словно его все это напрямую не касается, уверенность какая-то, что он ни при чем.