Нашествие. Битва за Москву (сборник) - Андрей Левицкий

Доктор с помощниками подошли к мечущемуся в бреду раненому, на одеяле которого в нижней части проступило пятно крови. Доктор отдал несколько приказов – медбрат, поставив стул, поспешил назад по проходу, а женщина с недовольным видом приблизилась к Киру и опустила поднос на камни возле его ног. Грудей у нее почти не было, будто с детства их крепко перетягивали повязкой, чтобы не росли. Медсестра показала на стаканы и презрительно бросила Кириллу несколько слов. Он молчал. Оправив фартук, бритая пошла вслед за напарником. Ягодицы под грубыми шароварами были крепкие и тощие, даже костлявые – не женщина, а тренажерная доска какая-то.

Проводив помощников взглядом, доктор переставил стул поближе к Кириллу. Сел и, склонившись ниже, отчетливо произнес:

– Артем.

Треугольный медальон на его груди был размером с ладонь, на медальоне – глаз внутри свернувшегося овалом змея, который кусает самого себя за хвост.

– Арте́ма, – повторил доктор, внимательно глядя в глаза Кира. – Ар-те-мей Азенбаг.

– Что?! – прохрипел Кирилл и осекся. Сказать, что он удивился – значило обозвать Эверест холмом. Он просто офигел, охренел по полной программе. Замер, разинув рот и вытаращив на доктора глаза. Веснушчатый толстяк только что назвал имя и фамилию олигарха!

Доктор, увидев реакцию, разволновался. Он задышал громче, потер руки. Быстро оглянувшись, сунул Киру стакан с подноса и сказал:

– Здаро.

Потыкав Кира пальцем в грудь, продолжал настаивать:

– Здаро!

– Я не Здаро, – прошептал Кир, машинально поднося стакан к губам.

– Пай… Пей! Здаро!

Вархан прижал ладонь к донышку стакана и резко наклонил его, заставив Кира залпом выпить содержимое.

В голове вспыхнуло солнце. Свет полился из глаз, сделав все вокруг очень резким, ясным, отчетливо видимым. Жидкость раскаленной до звездных температур плазмой стекла по пищеводу в желудок, где вспыхнул костер – сотни, тысячи ревущих костров… Вспыхнули и погасли. И солнце в голове погасло, но свет его не исчез. Сознание прояснилось, звуки стали громче, краски насыщеннее, мозг заработал как новенький, хорошо смазанный мотор.

– Кир, – негромко произнес Кирилл, ткнув себя пальцем в грудь.

– Кыр, – сказал доктор. – Кыр здаро.

«Здоров», – понял Кирилл. Он хочет сказать, что я уже здоров. Или просто так здоровается?

– Ар-те-мей, – сказал доктор. – Был знат Ар-те-мей Азенбаг? Лазарич?

– Артемий, – поправил Кирилл. – Артемий Лазаревич.

– Лазарич! Был знат Лазарич?

– Да, я его знал.

Глаза доктора блеснули, он наклонился ниже, внимательно слушая.

– Кыр был знал Артемий, – раздельно повторил Кирилл. – А ты… Имя? Как звать? Я – Кир, ты?.. – украдкой оглянувшись, он коснулся пальцем груди доктора и сразу убрал руку. – Я – Кир, ты…

– Явсен, – доктор еще добавил что-то вроде «пеор» или «пеон». Не то фамилию назвал, не то свое звание.

– Явсен Пеор? – переспросил Кир. – Ты – Пеор?

– Пеон, – поправил доктор. Он похлопал себя по груди, повторив несколько раз: «Явсен… Явсен…», затем потыкал пальцем вокруг, говоря: «Пеон, пеон, пеон…»

Кирилл понял это так, что «пеон» – не фамилия или второе имя Явсена, а звание, должность или статус, и в лагере есть другие пеоны. То есть ученые?

– Можно мне еще? – спросил он и потянулся к стаканам на подносе, но доктор отвел его руку. Потер выпуклый лоб, пошевелил губами и спросил:

– Где Артеме́й Лазарич? Кыр знат где Артемей?

– Кыр знат, – ответил Кирилл. – Зачем Явсену Артемий?

Доктор замер, уставившись на него. Снова пошевелил губами и забормотал:

– Беда… опасно… важно… Важно! – он кивнул. – Много. Много важно Артемей. До Артемей. Идет до Артемей. Кыр идет Явсен до Артемей? Помоч. Помоч Явсен до Артемей. Будет валд… – он насупился, пытаясь подобрать слова. – Бузбарос ест валд! Валд… – Явсен широко развел руками. – Валд! – ткнул пальцем в змею на своем медальоне. – Бузбарос. Валд – Земла. – Он показал одну ладонь, затем вторую. – Валд – Териана. Териана, Земла – быхх! – Явсен свел ладони вместе, потер ими друг о друга. – Земла, Териана. Беда! Помоч!

Доктор снова оглянулся, когда на другом конце прохода появились его помощники с носилками.

– После. – Он похлопал себя ладонью по губам. – Явсен здес после.

Помощники быстро приближались, доктор начал привставать, и Кир спросил шепотом:

– А мои вещи? Рюкзак… – он руками изобразил рюкзак, показал себе за спину, повел плечами.

– Клум? – спросил доктор.

– Там катана, ну, меч, и лэптоп. Главное – катана!

– Клум им града манкурат. Манкуратня. После.

Он повернулся навстречу помощникам, которые положили носилки рядом с мечущимся на матраце раненым. Женщина пристально посмотрела на Кирилла и перевела подозрительный взгляд на доктора. Лишь сейчас Кир заметил, что у обоих помощников на ремнях висят ножи, а у этой тетки еще и пистолет в кобуре на боку. А вот у Явсена оружия не было.

Пеон, значит? Он вроде где-то читал… Ну да, у Джека Лондона в «Сердцах трех» – там пеонами называли зависимых крестьян, не рабов, но и не свободных, то есть «пеон» – это, кажется, вроде сокращения от какого-то испанского слова, «пионажа», что ли. И еще – манкураты, манкуратня. Почему-то Кирилл выделил эти слова из других, чем-то они ему не понравились. И тоже показались знакомыми.

Под руководством Явсена помощники переложили тяжелораненого на носилки, подняли и унесли. Доктор тоже ушел, взяв поднос и стул, Кир проводил его взглядом. Он пока мало что понимал. Очень это все неожиданно и странно. Но ведь Явсен точно спрашивал про Артемия Лазаревича Айзенбаха, ведь так? Если предположить, что это не ошибка, что Кирилл не перепутал имя олигарха с какими-то другими словами из языка варханов или из русского, просто неправильно заученного доктором… Вдруг тот хотел сказать «артель» или «артикль», «лазарет» и «айсберг»? Да нет, глупость, понятно, что Явсен имел в виду именно бывшего работодателя Кира. Доктор знает про того и хочет с ним встретиться. «Кыр идет Явсен до Артемей», а? Ладно, пусть Кыр идет – но почему этот Явсен заговорил про Айзенбаха именно с Кириллом?

Потому что, когда отравившегося Кирилла притащили в лазарет, доктор быстро определил: раненый не из орды, а местный. Но не выдал. Почему? Потому что у него какие-то свои интересы. Ему нужно увидеть Артемия Лазаревича. И доктор предположил, что кто-то из местных его знает. Может, если выдавалась возможность, он любому попавшему в лагерь москвичу задавал такой вопрос? В конце концов, представляет ли он, сколько людей в Москве? И что шансы на то, что кого-то из попавших именно в этот лагерь судьба сводила с Айзенбахом, ничтожны?

Хотя, может, не так уж и ничтожны? То есть случайно столкнуться с приятелем олигарха, конечно, нелегко, но если Айзенбах довольно известная личность, то встретить человека, который мог бы назвать адрес центрального офиса «Старбайта», гораздо реальнее. Тогда выходит – доктор в курсе, что собой представляет Артемий Лазаревич… Но откуда?