Шкатулка с бабочкой - Монтефиоре Санта

Когда Федерика и Эстер прошли через гостиную, а затем через французские двери к тенту, Сэм помахал им рукой и затем сказал Бену:

— Она просто маленькая темная лошадка.

— Что, кто? — лениво спросил Бен, раскинувшийся, как паук, на диване.

— Фе-де-ри-ка, — сказал по слогам Сэм, делая ударение на каждом слоге в манере, свойственной Нуньо.

— Она очень соблазнительна, приятель, — засмеялся Бен.

— Сейчас уже да. Но запомни мои слова, с возрастом она будет просто великолепна. Я уже долго наблюдаю за ней. Она отличается от всех прочих, в ней есть нечто непостижимое, и мне это очень нравится. Дай ей еще несколько лет, и она станет прекрасной молодой женщиной.

— Ну так зачем ждать?

— Ради бога, Бен. Я не способен лишать детей невинности. — Сэм картинно изобразил испуг и возмущение.

— Так это вечеринка по поводу ее шестнадцатилетия?

— Именно так, — ответил он.

— Тогда она уже созрела. Лучше возьми ее, пока тебя не опередили. Пожалуй, представь ей меня, я хочу взглянуть на нее поближе.

Бен последовал за Сэмом к тенту, под которым Ингрид самостоятельно размещала большие горшки с орхидеями, не обращая внимания на флориста, озабоченно украшавшего навес своими эксклюзивными изысками. Эстер и Федерика стояли, скрестив руки на груди, и наблюдали за ливнем, в то время как специально нанятые для предстоящего мероприятия официанты лихорадочно сновали вокруг расставленных столов и стульев. Уклонившись от осветителя и группы репетирующих музыкантов, Сэм и Бен направились к подругам.

— Хэлло, Феде. — Федерика повернулась и почувствовала, как сердце подпрыгнуло в груди, когда она увидела медленно приближавшегося к ней Сэма. Чем больше она старалась сконцентрироваться, тем ярче разгорались ее щеки. Она улыбнулась, стараясь вести себя естественно, и опустила глаза. — Это Бен, — сообщил Сэм. Бен протянул руку и, прищурившись, впился взглядом в ее лицо.

— Значит, полиция объявилась, — сказала она с улыбкой.

— Именно полиция, — подтвердил Сэм, запуская руки в карманы брюк. — Это единственный способ оправдать наше присутствие здесь.

— Мы не нуждаемся в полиции, — надулась Эстер.

— Это тебе сейчас так кажется, — засмеялся Сэм. — Но ты будешь очень рада оказаться под нашей защитой, когда все эти пьяные молокососы начнут из-за тебя драться.

— Надеюсь, что так и будет, — ответила она, не уточняя, что именно. — Но вы только посмотрите на это, — сказала она, выставляя руку под капли дождя.

— Я люблю дождь. Это так романтично, — заявил Сэм. Федерика избегала смотреть ему в глаза, но, несмотря на свои попытки, ощущала его взгляд на лице так же, как тепло от солнечных лучей. Она гадала, почему он внезапно проявил к ней такой интерес, и надеялась, что он уйдет прежде, чем близость его нахождения вызовет у нее приступ удушья.

— А я вот нет, — пожаловалась Эстер. — Ну почему из всех прочих дней дождь пошел именно сегодня? Здесь скоро можно будет грязевые ванны принимать.

— Тогда вы все сможете раздеться и устроить турнир по боям в грязи, — хохотнул Бен, глядя на друга в ожидании одобрения шутки. Эстер захихикала, а Сэм сменил тему разговора.

— Как тебе живется у дяди? — спросил он у Федерики. Он хорошо помнил их откровенный разговор на лесной поляне среди подснежников и то, как она боялась перспективы отъезда из Польперро.

— Отлично, спасибо, — ответила она, пытаясь прямо посмотреть на него, но, обнаружив, что близость его глаз невыносима, отвернулась. Она чувствовала себя довольно глупо, создавалось такое ощущение, будто ее язык слишком велик для собственного рта. Ей хотелось сказать нечто умное. — Джулиан дает мне уроки фотографии, — сообщила она, заполняя тишину, казавшуюся ошеломляюще звонкой и затянувшейся.

— Готов спорить, что ты уже стала специалистом, — отозвался он. — Тебе повезло с таким учителем, как Джулиан.

— Так и есть. Я видела некоторые из ее снимков, — подтвердила Эстер. Сэм заинтересованно поднял брови.

— Да ничего особенного, — смущенно вмешалась Федерика. — Пока еще нечем хвастаться.

— Карьера фотографа может быть очень привлекательной, — сказал Сэм, важно кивая головой. — Ты можешь работать где угодно и всегда остаешься своим собственным боссом. А свобода, скажу я вам, дорогого стоит.

— Я знаю. Но до такого уровня мне еще очень далеко.

— Время идет быстро, — заметил Сэм, вспоминая, как быстро, почти незаметно, пролетел прошлый год и насколько сильно он ее изменил.

— Надеюсь, что так, — согласилась Федерика, заметив, к своему изумлению, напряженное выражение на его лице, когда он смотрел на нее. Она была благодарна Эстер, когда та предложила пойти и переодеться к вечеринке.

— У нас уже нет времени, чтобы торчать здесь с вами, — сказала она, потянув Федерику за руку. А та была только рада скорее удалиться.

— Я никогда не поздравлял ее с днем рождения, — сообщил Сэм, наблюдая, как они скрываются в гостиной.

— У тебя будет прекрасная возможность для этого позже, когда будешь вытягивать ее из кустов вместе с каким-нибудь сопляком.

— Заткнись, Бен, — раздраженно прервал его Сэм. — Иногда ты становишься ребенком в гораздо большей степени, чем они.

Федерике понравилась горячая ванна в компании с Троцким, который свободно зашел в ванную комнату и занял пост на полу, поскольку ни одна из дверей в Пиквистл Мэнор не имела запоров. Он улегся, положив свою аристократическую голову на лапы и высунув язык, окруженный облачком пара. А Федерика тем временем мечтательно закрыла глаза и снова обнаружила Сэма в тайных уголках своего сознания. Она представила виртуальный мир, в котором все, что она говорила, было остроумным, толковым и к месту сказанным, где она никогда не краснела, не запиналась и всегда восхитительно выглядела. В этом мире Сэм любил ее, и любил страстно. Он нежно и пылко целовал ее и ни на мгновение не расставался с ней. Его любовь была всепоглощающей. В его руках она ощущала себя в безопасности, свободной от сомнений и забот, которые молчаливо мучили ее в мире реальности.

Из глубин приятных мечтаний ее вывел громкий нетерпеливый зевок Троцкого, который вскочил на ноги и ожидал, пока ему откроют дверь. Федерика обнаружила Эстер перед зеркалом в ее спальне. Она уже высушила волосы, и Молли красила ей ресницы твердой рукой профессионального визажиста.

— После Эстер я займусь тобой, — заверила она Федерику.

Федерика, закутанная в большое полотенце, засомневалась.

— Не знаю. Я раньше никогда не накладывала макияж, — заявила она, морща нос.

— Послушай, сегодня вечеринка по поводу твоего шестнадцатилетия, и ты просто обязана шикарно выглядеть. Поторапливайся и быстренько надевай свое платье, — начальственным тоном скомандовала Молли, отходя от сестры, чтобы повосхищаться собственным творением. — Эстер, ты восхитительно выглядишь, — резюмировала она, проворными движениями приступая к нанесению румян.

Когда Эстер и Федерика снова появились под тентом, их платья, прически и макияж придали им холодно-утонченный вид девушек гораздо более старшего возраста. Молли горделиво стояла позади с видом няни и подталкивала их вперед для всеобщего обозрения и восхищения. Ингрид всплеснула руками и заявила, что они обе выглядят как принцессы. Элен поняла, что ее дочь выросла, и ощутила внезапный приступ печали о своем канувшем в Лету детстве. На Федерике было бледно-голубое платье без бретелек, которое очень шло к ее аквамариновым глазам. Молли с помощью шпилек соорудила ей высокую прическу. Она казалась невинной, но какой-то отдаленной от суеты жизни, в отличие от остальных подростков, которые или уже знали слишком много для своего возраста, или, наоборот, были излишне инфантильны. За последний год ее дочь необычайно расцвела, но не подозревала о собственных достоинствах, поскольку всегда была слишком неуверенной в себе.

— Вы обе чудесно выглядите, — одобрила она. — Чудесно, — повторила Элен задумчиво. Она хотела бы, чтобы Рамон оказался сейчас здесь и увидел их повзрослевшую дочь. Он был бы горд за нее. Она отбросила свои сожаления и слегка улыбнулась. — Тоби заберет тебя утром. Ты превосходно выглядишь, Феде, совсем как молодая женщина.