Шкатулка с бабочкой - Монтефиоре Санта

Когда наконец появилась Элен, одетая в сногсшибательно украшенное платье цвета слоновой кости, по рядам присутствующих пронесся вздох восхищения, за которым последовал приступ удушья, вызванный изумлением. Невесту вел не кто иной, как Нуньо.

— О Господи! — воскликнула Ингрид. — Что это папа делает?

Обычно хмурое выражение лица Иниго смягчилось, а уголки его рта тронула улыбка.

— А вот теперь это просто замечательно. Великолепно, — воодушевленно произнес он, потирая руки.

— Что ты хочешь этим сказать, дорогой? — спросила Ингрид, толкая его локтем.

— Представляешь, это слепой ведет слепого. — Он тихо засмеялся.

— Элен вовсе не слепая.

— Но ведь она выходит замуж за эту репу, — пояснил он и снова негромко, но от души захохотал.

— Ну, в этом, полагаю, ты прав, — согласилась Ингрид. — После брака с восхитительным Рамоном это напоминает деловое соглашение, — добавила она, вспоминая красавца из Чили, доставившего им своим общением так много удовольствия, прежде чем исчезнуть, едва появившись.

— А где дедушка? — шепотом спросила Федерика у своей бабушки, временно выныривая из темной пещеры жалости к собственной персоне. Полли пожала плечами и посмотрела на Тоби, который, в свою очередь, беспомощно смотрел на нее.

— О, дорогая, — печально вздохнула Полли. — Мне жаль, но Джейк не сумел побороть себя.

Элен уже десять минут ждала отца у церкви. Она понимала, что существует большая вероятность, что он вообще не появится, и приготовилась войти в церковь без него в сопровождении только Хэла. Она не рассердилась, хотя и опечалилась. Если его предрассудок не смогла смягчить даже свадьба дочери, то она не представляла себе, какое событие могло бы заставить его отступить от своих принципов. Когда преподобный Бойбл начал нервно теребить свой молитвенник и кривить рот, Элен поняла, что уже не может оттягивать начало церемонии, даже с учетом того, что речь шла о ее собственной свадьбе. Джулиан, занимавшийся свадебными фотографиями, сделал последний снимок взволнованной невесты, и молча скрылся в церкви. Элен кивнула священнику, чтобы начинал, и подмигнула Хэлу, который красовался в матросском костюме и горделиво улыбнулся ей в ответ.

Внезапно у самой двери ее остановили отрывистые слова Нуньо.

— Моя дорогая, а где же ваш посаженный отец? — спросил он, двигаясь по дорожке рысцой, как на воскресной прогулке.

— Нуньо, — обрадовалась она, поворачиваясь.

— Боюсь, что я опоздал, — сказал он, глядя на свои золотые часы, висевшие на цепочке.

— А я подумала, что вы собираетесь сказать мне, что «пунктуальность — это то, что ворует наше время».

— Нет, дорогая, это время ворует наш возраст, а заодно крадет у нас различные способности, включая и способность помнить о важных событиях, таких, например, как ваша свадьба. Я вспомнил о ней только потому, что завязал узелок на носовом платке, но еще пятнадцать минут у меня ушло на то, чтобы вспомнить, по какому поводу я это сделал. Как видите, дорогая моя девочка, годы и возраст крадут у нас все подряд.

— Ладно, тогда вам лучше зайти, — предложила она, заметив, как толстые пальцы преподобного Бойбла нетерпеливо барабанят по требнику.

— Бог подождет, добрый человек, — произнес Нуньо и фыркнул.

Пальцы прекратили выбивать дробь, и священник застыл от неожиданности, широко раскрыв рот.

— Послушайте, Нуньо, — сказала Элен, и в ее глазах засверкал отблеск осенившей ее мысли. — Сделайте мне одолжение.

Когда Нуньо вел Элен за руку к мужчине, который через несколько минут должен был стать ее мужем, она огромным усилием стряхнула с себя мысли о Рамоне и собственную нерешительность. Она сосредоточилась на Артуре, вспомнила его доброту и то, как он ее обожает, и ее разум очистился от сомнений. «Я буду достойна тебя», — подумала она, когда его влажная рука нашла ее ладонь и он радостно ей улыбнулся. Его глаза сказали ей, что она выглядит прекрасно, и она вернула ему улыбку от всего сердца.

Нуньо подошел к своему месту рядом с дочерью и тут же услышал приглушенные взвизгивания Молли и Эстер, которые, сидя в следующем ряду, раскачивались туда-сюда, как два часовых маятника.

— Жизнь бьет ключом, — рассеянно заметила Ингрид, с укоризной качая головой.

— Это что, сейчас так принято качаться, да? — спросил он усаживаясь.

— Ну что ты, па. Они ведь еще дети, — ответила она, открывая программку службы.

— Нет, моя дорогая, они твои дети, и, если они будут продолжать визжать, как пара фермерских поросят, я попрошу тебя отослать их отсюда вон, — фыркнул он, торжественно задирая подбородок и полностью переключая свое внимание на свадебную церемонию.

Служба была долгой за счет обильности речей преподобного Бойбла, обожавшего слушать, как звук его голоса, вдохновляемого самим Господом, эхом отражается от каменных стен церкви. Это было гораздо лучше, чем распевать гимны в ванной комнате. Взгляды присутствующих были прикованы к нему, и все жаждали услышать его слова, благословляющие их на узкой тропе, ведущей к Богу. Свадьбы относились к разряду его излюбленных служб, поэтому он старался затянуть брачную церемонию подольше, не только для себя лично, но и на благо счастливых пар и их друзей, собравшихся, чтобы послушать его. Священник был настолько захвачен остроумием и интеллектуальностью своей речи, что пропустил момент, когда глаза собравшихся наполнились скукой, а атмосферу службы стал нарушать барабанный бой, нервозно осуществляемый пальцами прихожан, которым оставалось только гадать, когда это все закончится.

Когда все наконец закончилось, гости стали торопливо выходить из церкви, за исключением Артура, который покинул храм с важным видом победившего в тяжелом бою гладиатора.

— Моя дорогая жена, — напыщенно произнес он, целуя ее бледную щеку. — Моя дорогая, любимая жена. Отныне мы принадлежим друг другу навеки.

— Да, — ответила она, подавляя неприятный комок сомнений, которые вновь охватили ее сердце. — Навсегда, — повторила она, не желая в данный момент особо задумываться над тем, что это означает.

Попозировав с улыбками для фотографий Джулиана, они забрались в запряженную лошадьми карету и медленно отправились домой на праздничную вечеринку. Теплый осенний свет окрашивал небо в цвет пламени, по мере того как на землю опускался вечер, а солнце приступило к своему извечному спуску над западной линией горизонта.

— Ты так прекрасна, Элен, — сказал Артур, взяв ее за руку. — Я самый счастливый из мужчин.

Элен, внезапно захваченная прелестью уходящего дня и любовью, мелькнувшей в глазах ее нового мужа, сжала его руку.

— Я счастлива, что ты у меня есть, — искренне ответила она, вглядываясь в мягкие черты его лица, обещавшие ей жизнь в довольстве и любви. — В знак благодарности тебе я заявляю, что начинаю новую жизнь и собираюсь бросить курить. Я действительно очень счастлива, что ты захотел связать со мной свою жизнь.

— Нет, моя дорогая. Это мне необычайно повезло, и я думаю об этом каждое мгновение. — Он склонил голову и поцеловал ее. Элен закрыла глаза и отдалась во власть ощущения безопасности, которое вызывало у нее его присутствие. Это успокоило ее нервы и еще раз напомнило обо всех тех причинах, по которым она выбрала в мужья этого человека.

Когда стали прибывать гости, жаждавшие подкрепиться, Полли засновала между кухней и навесом, который соорудили в саду, с тарелками, наполненными лепешками и сэндвичами, а Тоби позаботился, чтобы у всех были наполнены бокалы с шампанским.

Эстер и Молли обнаружили Федерику сидевшей в одиночестве в своей спальне.

— Мы тебя уже больше часа ищем, — сообщила Эстер, присаживаясь рядом с ней на кровать.

— С тобой все в порядке? — спросила Молли. — Ты выглядишь подавленной.

— Я не хочу уезжать из Польперро, — несчастным голосом произнесла Федерика и зашмыгала носом.

— Мы тоже не хотим, чтобы ты уезжала, — сказала Эстер.