Собрание сочинений. Дополнительный том. Лукреция Флориани. Мон-Ревеш - Жорж Санд

подобные мечты, после того как она столько раз жестоко заблуждалась и разочаровывалась; и тут же она стала вопрошать себя, должна ли она смиренно принять это ниспосланное ей Богом испытание или же вправе посетовать на столь тяжкий искус.

Какой блестящей и сладостной была эта короткая пора ее последней любви! То была самая чистая и самая пылкая страсть в ее жизни, и она уже безвозвратно миновала! Лукреция хорошо понимала: бессмысленно надеяться, что подобная любовь может повториться с другим человеком, ибо на земле невозможно отыскать вторую натуру, столь же страстную и неповторимую, как у Кароля, вторую душу, которая способна так загораться, приходить в такой восторг и выказывать такое преклонение перед любимой.

«Но разве Кароль уже не тот, что прежде? — думала она. — Разве, освобождаясь от власти демона, который его терзает, он не становится таким же, как раньше? Напротив, в такие минуты кажется, что он еще более пылок, еще сильнее опьянен любовью, чем в первые дни. И разве я не могу привыкнуть к необходимости страдать дни и недели, зная, что меня ждут часы небесных восторгов, когда можно обо всем позабыть?»

Но тут мечты Лукреции, точно молния, безжалостно осветил зловещий луч истины. Внезапно она поняла, что ее ум, более трезвый и уравновешенный, чем у Кароля, не дает ей ни на минуту забыть о нравственных терзаниях. Даже в объятиях возлюбленного она обречена помнить о его оскорбительной ревности, ибо она лишена той ужасной и странной способности, которая позволяет иным людям презирать то, чему они поклоняются, и поклоняться тому, что они презирают. Она не могла больше верить в счастье, ибо больше не испытывала его. Она утратила всякую надежду на счастье.

— Прости меня, Господи! — воскликнула она. — Прости за то, что я в последний раз позволила себе пожалеть о дивной радости, которую ты даровал мне так поздно и которую отнял у меня так скоро! Я не стану богохульствовать и роптать, не стану говорить, что ты играл моим сердцем. Ты пожелал ослепить мой разум, я этому не воспротивилась. Как всегда, я простодушно предалась любовным восторгам и даже теперь, в скорби и отчаянии, не забываю о том, что мое безумие было счастьем. Будь же благословен, о Господи. И да будет благословенна рука, что дарует радость и муку!

Навсегда простившись с дорогими ее сердцу надеждами, Флориани почувствовала нестерпимую боль. Она залилась слезами и упала на землю. Теснившие ее грудь рыдания вырвались наружу. Она в последний раз дала волю слабости, горестным воплям и слезам.

Когда, устав от рыданий, Лукреция наконец успокоилась, она простилась со старым оливковым деревом, свидетелем ее первых радостей и последних борений с собою. Она вышла из рощи и уже никогда больше туда не возвращалась; но с той поры она всегда выражала желание испустить свой последний вздох под ее хранительной сенью; и всякий раз, когда Лукреция чувствовала, что силы ее слабеют, она смотрела из окон виллы на священную рощу и думала о горькой чаше, которую она там испила до дна; мысль об этом последнем испытании помогала ей не поддаваться ни пустым надеждам, ни отчаянию.

XXX

Вот я и подошел, любезный читатель, к тому рубежу, который сам для себя наметил, и все дальнейшее будет с моей стороны просто уступкой тем, кто непременно жаждет хоть какой-нибудь развязки.

Бьюсь об заклад: ты, здравомыслящий читатель, придерживаешься того же мнения, что я, и находишь развязки совершенно бесполезными. Если бы я мог следовать в этом вопросе своему убеждению и своей фантазии, ни одно мое произведение не имело бы конца и оттого еще больше походило бы на действительную жизнь. Много ли вам известно любовных историй, которые можно считать полностью исчерпанными после разрыва или после наступления поры безоблачного счастья, после измены или после совершения таинства брака? Много ли вам известно событий, которые могут служить залогом того, что жизнь нашего сердца пребудет неизменной? Я согласен, что не может быть ничего лучше принятой в старину развязки повествования: «Они прожили еще много лет и всегда были счастливы». Так писали авторы в древности, в мифические времена. Счастливая то была пора, когда люди верили в столь сладостную ложь!

Ныне мы больше ни во что не верим, мы смеемся, когда нам попадается на глаза столь очаровательная присказка.

Роман — это всего лишь один эпизод жизни. Я подробно рассказал вам то, что можно было рассказать о любви князя фон Росвальда и актрисы Лукреции Флориани, соблюдая единство места и единство времени. Вам угодно теперь узнать, что было с ними дальше? Но разве вы сами не могли бы мне об этом рассказать? Разве вы, как и я, не видите, куда ведут характеры моих персонажей? Разве вам непременно нужно знать факты?

Если вы на этом настаиваете, я буду краток и не преподнесу вам никакого сюрприза, о чем предупреждал заранее. Они долго любили друг друга и были очень несчастливы. Их любовь была жестокою битвой, и каждый хотел всецело подчинить себе другого. Однако была между ними разница: Лукреция стремилась изменить нрав Кароля и умиротворить его душу, чтобы даровать ему то счастье, какое только возможно на земле, он же стремился совершенно переделать ту, кого боготворил, чтобы во всем уподобить ее себе и заставить вкушать вместе с ним счастье, которое на земле невозможно.

Разумеется, если бы я захотел подробно рассмотреть и исследовать все, что происходило между ними, мне пришлось бы написать еще десять томов, ибо каждый год, который они прожили, прикованные к одному ядру, составил бы целый том. Все эти томы были бы, пожалуй, весьма назидательны, но могли бы стать еще более монотонными, чем все главы этого романа. А потому скажу только, что Флориани сносила все несправедливые придирки своего возлюбленного с необычайной твердостью, а Кароль с непостижимым упорством не замечал самоотверженной преданности своей возлюбленной. Ничто не могло излечить его от ревности, ибо владевшая им страсть была такова, что ослепляла и ожесточала его. Должно быть, ни один мужчина так пылко не любил женщину, клевеща на нее при этом и унижая в своем сердце.

Лукреция всю жизнь молила Бога послать ей человека, который был бы способен на такую же самозабвенную любовь, на какую была способна она сама. Она получила все это с избытком: Кароль, можно сказать, извергал на нее потоки любви, но, увы, смешанной с желчью.

Предсказания Сальватора между тем сбывались. Многим стало известно прибежище, где укрылась Флориани, и они захотели