«Если», 1997 № 07 - Джеймс Блэйлок

Я посмотрел на Зеленую Палочку. Она лежала на письменном столе и тяжело, с присвистом, дышала. Эта новость ее доконает.

Зеленая Палочка вздрогнула под моей ладонью. Обмякла…

— Я сейчас, — сказал я и рванулся прямо на кухню, сбив с ног Лумумбу. Среди ножей, вилок и прочих столовых приборов я без труда обнаружил маленький, но увесистый разделочный топорик.

На ватных ногах я вернулся в комнату. Лумумба успел скатить Зеленую Палочку со стола и самозабвенно с нею играл.

Я отобрал у него Зеленую Палочку. Запер кота на кухне, невзирая на свирепый блеск его желтых глаз.

Зеленая Палочка проснулась было, но я попросил ее отключиться. Для ее же блага. Ничуть не щадя паркета, я принялся за работу.

…Полгода минуло с того дня. Все свои скудные сбережения я вложил в садовый инвентарь — горшки, удобрения, особые лампы… Я забросил работу, не посещаю присутственных мест. Живу я теперь на кухне — вся комната уставлена горшками. Я посадил все кусочки Зеленой Палочки, даже самые крошечные. Почти все они дали всходы.

В мире на все лады обсуждается исчезновение Зеленой Палочки. Выслушивая самые несуразные предположения, я смеюсь.

Освоение Якутии ведется не так быстро, как мы боялись. Но все же ведется. Надеюсь, мы не опоздаем — вчера я заметил, что на двух растениях, стоящих ближе к обогревателю, образовались зеленые бутоны.

Но иногда, по ночам, мне приходят в голову странные мысли: а если всю Якутскую Пустошь засеять Зеленой Палочкой, не будет ли ее безумный отпрыск выращивать Человека?

Евгений Харитонов

МЫ ЖИЛИ ПО СОСЕДСТВУ…

*********************************************************************************************

Европа, являясь, в сущности, родиной НФ-культуры, в итоге не удержала своих позиций, уступив пальму первенства американским авторам. Одна из главных причин подобного смещения приоритетов связана с тем фактом, что НФ Европы только в послевоенные годы (1950–1960 гг.) сформировалась как отдельный жанр. В предвоенной же европейской литературе фантастика представляла форму и метод, не выходя из русла традиционной литературы. В свою очередь, и внутри европейской культуры заметна своя система отношений, свой ранжир. Очевидно, что развитие фантастики Восточной Европы по большей части связано с эволюцией фантастики Западной Европы.

*********************************************************************************************

В отличие от западноевропейской НФ, фантастика стран Восточной Европы волей политического «случая» оказалась расколотой на два социально-идеологических этапа (помимо обязательных исторических и стилевых периодов): это, собственно, довоенная фантастика, никак политически и эстетически не выделявшаяся из общеевропейской культуры, и фантастика, возникшая в период социалистических преобразований, что повлекло за собой деление на НФ соцстран и НФ капстран. Разница действительно существовала. Приходится признать, что послевоенная восточноевропейская фантастика почти не выдвинула заметных фигур международной значимости, исключая разве что некоторых авторов масштаба С. Лема. Во многом причиной тому известная идеологизированность, а местами несамостоятельность, присущая фантастическим культурам Восточной Европы на раннем этапе современного развития. Хотя, конечно, это никоим образом не должно умалять бесспорных достижений «социалистических» авторов.

Надо отметить еще и тот факт, что представление фантастики Европы в подобных обзорах неизбежно окажется мозаичным и фрагментарным. Согласитесь, невозможно в объем очерка вместить все перипетии историографии литературы, равно как более или менее подробно рассмотреть творчество какого-то отдельного писателя. Но — начнем.

1.

По старшинству и обилию основоположников жанра чешская литература несомненно лидирует в восточноевропейском «союзе фантастов». Еще в 1623 г. из-под пера знаменитого чешского ученого и педагога Яна Амоса Каменского вышел роман «Лабиринт света и рай сердца». Эта сатирическая утопия о городе-мире и по сей день является одной из вершин чешской литературы. Но что касается собственно фантастики, то «вакансия Каменского» оставалась незаполненной очень долго — вплоть до первой половины XIX столетия. Предысторию чешской НФ можно условно поделить на три периода. Первый из них приходится приблизительно на 1850–1860 гг., когда — не без влияния идей немецкого и русского романтизма — в чешской литературе стали появляться произведения, в которых преобладала атмосфера загадочного, мистического; появились и научно-фантастические мотивы, например, в произведениях Яна Хибла («Поучительные и короткие истории о страшном»), Вацлава Крамериуса («Таинственные приключения»), Йозефа Колара («Создатели ада»).

В 1870-х гг. в Чехии стали активно издавать переводную фантастику, в том числе книги Жюль Верна, Эдгара По, что не могло не отразиться и на внутреннем литературном процессе. 1870–1914 гг. — время становления собственно научно-фантастических традиций в чешской литературе. Конечно, молодой жанр не избежал «трудностей роста». Однако наряду с многочисленными книгами откровенно подражательного характера «под Жюль Верна», в эти годы появляются поистине жемчужины ранней НФ. Следует признать, что высшие достижения в этой области принадлежат, как правило, авторам, не очень-то принимавшим во внимание законы научной фантастики, использующим фантастические мотивы как способ прикрытия сатирической направленности своих произведений. Два имени особенно выделяются в этот период. Во-первых, Сватоплук Чех, прославившийся циклом сатирических «путевых очерков» о путешествиях мещанина Матея Броучека в XV век и на Луну (1888); во-вторых, известный журналист и писатель Якуб Арбес, которому принадлежит идея создания целого жанра — «пражское романето», нечто среднее между романом и повестью, для которого обязателен фантастический элемент (напомним, что в те годы деления на собственно фантастику и нефантастику еще не существовало). Его научно-фантастические повести «Дьявол на дыбе» (1866), «Святой Ксаверий» (1873) и в особенности «Мозг Ньютона» (1877) считаются яркими образцами чешской НФ, во многом определившими самобытные черты НФ в чешской литературе.

С началом XX века в Чехии уже вовсю печатаются НФ-романы чешских и переводных авторов — далеко не равноценных и по уровню литературного мастерства, и по части сюжетной изобретательности. Чешская фантастика еще не выработала своих традиций, она часто неумело и по-детски наивно и бессистемно перенимала опыт зарубежных авторов, пытаясь в то же время удержаться в русле каких-то национальных традиций. На волне популярности жанра в литературу просочилось немало авторов, принципиально далеких от литературного круга. И только случай возвел их на пьедестал пионеров жанра. Пример тому — довольно заурядный писатель, трактирщик по основному роду занятий Карел Глоух, создатель двух авантюрно-фантастических сочинений «Удивительное путешествие Иржичка» (1907) и «Заколдованная земля» (1910), которого, однако, историки жанра единодушно именуют «чешским Жюль Верном». И в то же время в разряд «забытых авторов» волей все того же случая попал действительно талантливый писатель Метод Суходолски, чей роман «Русские на Марсе» (1909) представляет немалый интерес и сегодня (кстати говоря, в этом произведении предпринята одна из ранних и серьезных разработок темы Контакта).

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});