Безопасность Родины храня - Глеб Кузовкин

В это время в зал вошли два молодых человека. Осмотревшись, они направились к столику Кристнера.

— Можно? — спросил один из них.

— Да, да, пожалуйста, — радушно ответил турист на чистом русском языке.

Парни присели. Тот, что был немного постарше, указав на коробку сигарет, поинтересовался:

— Америка?

— Да, наши, американские, — с гордостью произнес Кристнер. — Можете закурить.

— Вы так хорошо знаете русский?

— О, я давно изучаю ваш прекрасный язык!

У столика появился официант. Когда парни делали заказ, американец с удивлением смотрел на них.

— Бутылку на двоих?! — переспросил Кристнер. — А не много ли?

— Мы привыкшие, — услышал он беззаботный ответ. — Да и вы, думаем, поможете…

— Хо, хо! — громко рассмеялся турист и потянулся к своему графину. — Тогда давайте начнем с моей?

— Не откажемся, — согласился парень помоложе. — Но вначале разрешите представиться. Меня зовут Николай, моего друга — Александр. А вас?

— Роберт, турист. Путешествую по вашей стране.

Американец наполнил рюмки. И потекла за столом беседа.

Сначала, как принято, о погоде, о красоте Львова. Потом Роберт поинтересовался, где его знакомые работают, что читают, слушают ли передачи зарубежных радиостанций, вещающих на русском языке. Начал расспрашивать о львовских заводах, о продукции, которую они выпускают. Снисходительно посматривая на своих русских знакомых, Кристнер, видимо, радовался, что напал на таких простаков. Они, по его мнению, были слишком наивны и поэтому так откровенны с иностранцем…

А Кузнецов в это время беседовал с львовянами, с которыми накануне встречался американец. Чекист узнал, что Кристнер дарил им американские газеты и журналы с антисоветскими статьями, открытки пропагандистского характера.

После завтрака Кристнер, выйдя из гостиницы, направился в центр города. Он то и дело заговаривал с прохожими, интересовался слышимостью во Львове зарубежных передач на английском и русском языках, задавал провокационные вопросы.

На следующее утро американец из Львова выехал в Киев. В пути он продолжал делать пометки в своей записной книжке, иногда фотографировал прилегающую к железной дороге местность, станции. Причем старался делать это незаметно для окружающих; выходил с фотоаппаратом в тамбур вагона, заходил в туалет. Своему спутнику по двухместному купе он подарил несколько американских журналов.

И в Киеве Роберт Кристнер продолжал фотографировать важные объекты. Там он познакомился с жителем Днепропетровска С., находившимся в служебной командировке. Расспрашивал его о промышленных предприятиях Днепропетровска, выпускаемой ими продукции.

Затем американский турист отбыл в Баку. Здесь он был замечен далеко от города, у бухты с военными кораблями. В Волгограде, куда Кристнер выехал из Баку, он тоже фотографировал важные народнохозяйственные объекты, заводил знакомства в гостинице и ресторане. Сомнений у чекистов уже не было: Кристнер — шпион. В Волгограде его задержали. При обыске на нем был обнаружен пояс с вложенными в него записями разведывательного характера и фотопленками. На фотопленках были запечатлены бухта с военными кораблями, аэропорт, многие важные промышленные объекты.

В ходе допроса Кристнер давал путанные и невразумительные объяснения, однако признался, что пленки и записи, обнаруженные у него в поясе, принадлежат ему. Пытаясь оправдаться, заявил, что собирал недозволенные данные якобы несознательно.

На основании неопровержимых материалов о шпионской деятельности Роберта Кристнера, полученных чекистами Львова и других городов, Министерство иностранных дел СССР сделало соответствующее представление посольству США в Москве о недопустимости использования туризма в разведывательных целях. Кристнер был выдворен за пределы СССР. Все центральные газеты тогда опубликовали корреспонденцию «Американский турист — шпион».

Прочтя ее, Череваш сказал:

— Поздравляю тебя, Иван Иванович. Ведь это ты начал дело, ты первым пришел к выводу, что американский турист — шпион, и фактически доказал это. В общем, заслужил еще одну благодарность.

…Сложными иногда бывают судьбы у людей. Не думал не гадал Иван Иванович Кузнецов, что станет чекистом. В детстве мечтал стать преподавателем русского языка и литературы, быть похожим на своего любимого учителя Николая Григорьевича Минаева. И еще хотел во всем подражать отцу, быть всегда таким, как он: упорным в достижении цели, справедливым в обращении с людьми, добрым и отзывчивым человеком.

Любовь к литературе зародилась в его сердце, быть может, потому, что рос он в селе Тарханы Пензенской области, в тех самых Тарханах, где прошли детские годы великого русского поэта Михаила Юрьевича Лермонтова. Казалось, сам воздух пропитан здесь поэзией…

На отца хотел походить потому, что любил его, гордился им. С тех пор, как помнил себя, всегда видел отца в окружении односельчан, которые глубоко уважали Ивана Матвеевича Кузнецова. Он стал организатором колхоза, возглавил полеводческую бригаду. Когда началась Великая Отечественная война — ушел на фронт. Храбро сражался с гитлеровцами, но радости окончательной победы над лютым врагом так и не познал. В одном из боев в 1943 году был сражен осколком снаряда.

О гибели отца Иван узнал в Сызрани, где учился в первом Московском ордена Ленина Краснознаменном авиационном училище. В апреле 1942 года комсомольцы средней школы села Тарханы подали в военкомат коллективное заявление с просьбой направить их после окончания школы в действующую армию. Среди них был и Кузнецов-младший. Пройдя за полгода ускоренный курс обучения, он попал на фронт в качестве радиомеханика по обслуживанию радиооборудования самолетов ПЕ-2. Воевал в составе отдельного разведывательного авиационного полка 8-й воздушной армии. Освобождал от врага Запорожье, Мелитополь, Крым.

Потом полк сражался в Закарпатье, участвовал в боях за Бреслау. Иван Кузнецов был в то время уже стрелком-радистом. Имел на своем счету десятки боевых вылетов. Вместе с пилотом Героем Советского Союза Василием Борисовым одним из первых приземлился в восставшей Праге. Здесь и закончил войну. Вскоре старшину Кузнецова перевели в другую часть. Готовился поступать в военную академию, а попал в контрразведку.

Трудно было вначале постигнуть нелегкую чекистскую службу. Но рядом находились умудренные опытом борьбы с врагами нашей Родины старшие товарищи. Они и учили Ивана Ивановича сложной и порой опасной работе по обезвреживанию шпионов и диверсантов. Операция по разоблачению Роберта Кристнера была не первой и не последней для Кузнецова.