Волчьи игры - Людмила Астахова

– Не завидую я ему, – шепнул Сэйвард на ухо мокрому, как морская мышь, Лахти.

– Кому? Холдэну или Йяри?

– Обоим, – вздохнул мичман эрн Кэдвен. – Обоим.

Амеретэт Веан, придворная дама

Зачем женщине быть умной? Что дает ей понимание людей и жизни, кроме душевных страданий? Не лучше ли оставаться невежественной и ограниченной, а следовательно, счастливой теми радостями, которые доступны женщине высокого рождения и положения в обществе? Драгоценности, наряды, балы, любовные приключения – абсолютному большинству диллайнских дам этого вполне достаточно для полного довольства. Умные женщины – несчастны, если только они не принцессы. Княжна Сина – редкостное исключение, только подтверждающее правило. И до этого дня Амэ считала, что тоже является таковой – любимицей судьбы, не избавленной от тягот избыточного ума, а напротив, благодаря ему одаренной высшим счастьем.

Она с таким нетерпением ждала этой прогулки в Пассаже, что совершенно забыла про Посольский день и само ролфийское посольство. С тех пор как в Амалере построили волшебный дворец со стеклянной крышей, ставший одним из чудес Файриста, они с Аластаром посещали его галереи только дважды. И оба раза запомнились целым каскадом потрясений и впечатлений: фешенебельные лавки, новомодное изобретение – ресторация, а на мостках второго этажа играет духовой оркестр. Вокруг мраморного фонтана гуляют самые богатые, влиятельные и знаменитые личности, в буфетах подают лучшее вино, кадфу с корицей и сливками, пирожные и экзотические фрукты.

Весь высший свет собирался здесь, чтобы вволю поболтать и пофлиртовать, насладиться музыкой и обменяться сплетнями. После чопорного и до мельчайших деталей подчиненного строгим правилам этикета княжеского дворца Пассаж – настоящий праздник для тоскующего по маленьким радостям жизни девичьего сердца. По правде говоря, Аластар никогда не запрещал Амэ наведываться сюда самостоятельно, он вообще мало что запрещал своей фаворитке, но отец и брат ни за что не одобрили бы такой поступок. Господин Веан-старший полагал модное увлечение столичного бомонда источником разврата и бесчестья. Амеретэт же оставалось теряться в догадках, считал ли батюшка особенной честью возможность предложить свою невинную дочь в качестве постельного развлечения князю Эску.

«Ты должна сделать все возможное, чтобы возвысить свою семью», – сказал Риальф Веан, глядя дочери прямо в глаза.

«Это наш единственный шанс услужить оч-ч-чень влиятельным людям», – добавил Силгунд Веан-младший.

«Неужели вы считаете, будто Его высочество настолько глуп?» – тихо спросила Амэ.

Ее пытались уверить, что Эск – такой же мужчина, как и все остальные, и ему позарез нужен наследник чистой диллайнской крови вместо полукровки Идгарда, прижитого от шурианской шлюхи. Наблюдения Амеретэт говорили об обратном, а судя по тому, с какой легкостью Эск менял любовниц, ему вообще никто не был нужен.

«Девочка, ты любишь стихи Вигэрда?» – устало спросил Аластар, присев на край необъятного ложа.

«Очень», – честно ответила Амэ.

В кружевном пеньюаре, прозрачном и бесстыдном, она сама себе казалась отвратительной.

«Почитай, пожалуйста», – попросил князь, лег сверху на покрывало и закрыл красные воспаленные глаза.

Он три месяца не мог запомнить ее имя, но и обратно к отцу не отсылал. И Амеретэт хватило ума понять, что не сильное светлое чувство, вдруг вспыхнувшее в душе у диллайнского князя, привязало его к юной наложнице, но жесткий расчет и в некотором смысле удобство. После леди Лайд глупышку он бы рядом не потерпел, зато присутствие Амэ ограждало его до поры до времени от новых покушений на княжью постель и личную жизнь.

Взаимная выгода двигала людьми в циничный век: Эск по достоинству оценил умение девушки оставаться незаметной, Амэ благодаря этому качеству находилась рядом с человеком, которого имела несчастье любить. Ее природного ума хватило, чтобы понять – большего от Аластара не дождется никто.

Но когда Амэ увидела Джойану Алэйю Ияри, эрну Тэлэйт, Невесту Священного Князя Ролэнси... Меллинтан! Да барышня Веан просто Наивность во плоти! Она, оскорбительно низкорослая среди соплеменников, бледная до легкой прозелени, сизоволосая и худая, всего лишь смутная тень другой, Той Самой – Единственной в Целом Мире.

Среди огромного количества женщин, красавиц и не очень, умниц-разумниц, Аластар выбрал шуриа – щуплую и неприлично смуглую, чужую и видом, и нравом, и кровью. Она гуляла под ручку с рослой ролфийкой в мундире, а позади мрачной стаей крались остальные ролфи во главе с послом. Они даже не пытались изобразить светскость – они стерегли свою Невесту со всем свирепым тщанием. Разве только не рычали на нерасторопных амалерцев, мешающихся под ногами.

До того момента, как в Пассаже появилась шантийская леди, Аластар с фавориткой сделали два медленных круга вокруг фонтана неторопливым прогулочным шагом. Подходить раньше третьего – дурной тон, но, похоже, Аластару стало безразлично. Амэ пришлось вприпрыжку бежать, чтобы поспеть за Эском, который резко ускорил шаг, догоняя Джойану.

Ничто, так сказать, не предвещало – женщины поклонились, князь вежливо кивнул в ответ, Амэ изобразила низкий реверанс.

– Тебе категорически не идет зеленый, Джони, – сказал Эск вместо ожидаемого приветствия. – Это означает, что ты сделала свой выбор?

Ему плевать было на приличия, и тем более – на чувства Амеретэт. Вряд ли он еще помнил, что рядом фаворитка. Платье в ролфийских зелено-черных тонах и шляпка с такого же цвета лентами вывели Аластара из себя сильнее любых слов. И, действительно, совершенно не подходили шуриа. Ее личико стало землистого цвета, бледные губы возмущенно дрогнули.

– Кто бы говорил. Я сделала свой выбор сорок лет назад в Санниве. Забыл?

Зрелище крайне жалкое, если не слышать голос – негромкий, холодный, точно воды зимнего моря, и такой же обжигающий.

– Ты всегда была свободна...

– Зато ты – никогда, – бесцеремонно перебила Аластара дерзкая шуриа. – Даже сейчас. Впрочем... паровозы, разумеется, важнее.

И впервые удостоила взглядом фаворитку. Ни злости, ни зависти, ни презрения, ничего, кроме морозной стужи, в синих глазах лаунэйды.

– Я не стану оправдываться, – прошептал Эск.

– Как тебе будет угодно, князь, – пожала плечами шурианка. – Оправдания ничего не изменят. Ты все равно мой. Всегда был, есть и останешься. В жизни и в смерти.

Не сказала, нет, припечатала. Приложила раскаленное клеймо к обнаженному телу и насладилась запахом горящей кожи и застрявшим в горле криком. Амэ нервно осмотрелась вокруг, ожидая увидеть застывшую в ужасе толпу. Но ничего подобного не случилось. Фланирующая публика плавно обтекала беседующего князя с чисто диллайнской ненавязчивостью. Его высочество тоже человек, и он имеет право разговаривать с кем пожелает и о чем угодно, не опасаясь быть подслушанным. Завтра в светских салонах Амалера только и разговоров будет о встрече Высоких Особ, кумушки обмусолят наряды и каждое движение, изведут мужчин предположениями о предмете беседы, но здесь и сейчас – никаких эмоций.