Польская партия - Михаил Алексеевич Ланцов

Зная примерно откуда прилетает. А если и выезжать, то особенно не рассиживаться. Так как таким нехитрым приемом поляки уже несколько машин сумели тяжело повредить, выведя из строя.

В целом же погоды это не делало.

4-ый корпус медленно продвигался вперед со всеми возможными предосторожностями. Над городом крутились разведчики. Но довольно высоко, так как сюда Пилсудский стянул, наверное, все зенитные средства, что у него еще оставались. Включая британские «pom-pom» из Данцига и Гдыни. А они для Р-1МР представляли нешуточную угрозу.

Из-за этих разведчиков артиллеристам Войска Польского приходилось несладко. Но не критично. Оставлять после себя дымящиеся руины Фрунзе не хотел, а более-менее точно бомбить в городской застройке с безопасной высоты не выходило. Поэтому разведчики просто болтались над городом, стараясь фиксировать все перемещения противника. Если, конечно, их можно было отследить…

Тем временем войска 1-ого легкого корпуса РККА, то есть, немцы, сумели почти что без боев занять Данциг и выйти к Восточной Пруссии своими передовыми подразделениями. Ну так-то в Данциге еще имелись какие-то силы поляков. Но после провала морского прорыва, Пилсудский вывел их оттуда, понимая бессмысленность боев. Не всех. И там если кто и оставался, то тыловики и хозяйственники, «подбивающие бабки». А оказать сопротивления они не могли.

Пилсудский играл ва-банк.

Пан или пропал.

И понимал, что единственная надежда Польши — ее союзники, которые и заварили всю эту кашу. Поэтому собирал в единый кулак все наличные силы, дабы продержаться как можно дольше. А потом, если не выйдет, прорваться и уйти.

Ситуация стремительно накалялась.

Битва за Варшаву очевидно не имела перспектив. И поляки медленно, но верно сдавали квартал за кварталом. Неся при этом довольно серьезные потери.

И в Лондоне об этом знали. Обрубить всю связь РККА не удалось. Радиостанции в Варшаве работали, обеспечивая надежную связь со своими покровителями.

Войска Союза вошли достаточно узким фронтом по ключевой магистрали. Да, они обеспечили себе фланги легкими силами и железнодорожными войсками. А также тем, что лишних войск у поляков просто не имелось. Но контролировали далеко не всю восточную Польшу, не говоря уже об иных ее провинциях…

— Нужно что-то срочно предпринимать, — хмуро произнес Стэнли Болдуин, премьер-министр Великобритании. — Еще немного и он возьмет Варшаву. А дальше и остальную Польшу. Счет идет на дни, если на часы.

— По моим сведениям, — заметил президент Франции Пьер Думерг, — Варшава еще сможет продержатся недели две. Может быть месяц. Если оборона будет продолжаться также отчаянно.

— В том случае, если они не утратят боевого духа. Что сомнительно.

— Я уверен в поляках.

— А я — нет. У любой прочности есть предел. По нашим сведениям, люди Фрунзе продвигаются вперед так медленно только из-за стремления избежать нежелательных потерь. Боеприпасы к Варшаве подвозят эшелонами. Они там сгорают едва ли не так же быстро, как в полномасштабном наступлении времен Великой войны.

— Наш человек — полковник де Голль — командует на одном из участков обороны. Он полон уверенности. И гарантирует минимум две недели боев, в случае, если поляки не начнут массово дезертировать.

— А Пилсудский радирует, что их силы на исходе. И скоро все рухнет. Со дня на день. И счет идет едва ли не на часы. Полагаю, что верховный главнокомандующий обладает большей полнотой сведений. Не так ли?

— Вы же понимаете — сейчас не время для давления на Союз. Сами видите, что творится. Мы должны дожать этих мерзавцев из-за океана. Их президент уже создал Комиссию для расследования преступлений упомянутых банкиров. И чтобы все это не оказалось спущено на тормозах, мы не может распылять усилия. Эти янки должны четко понимать — в случае чего они получат если не полноценную войну со всей Европой, то экономическую уж точно. И наше обострение с Союзом может открыть для Кулиджа возможность найти поддержку в лице Фрунзе.

— Понимаю. Но если мы сейчас не остановим его, то потеряем Польшу. А это значит — дадим русским и немцам общую границу. О том, какой у них настрой, полагаю, пояснять не нужно. И это намного страшнее, чем кратковременный тактический союз Штатов с Союзом.

— Вы думаете тактический?

— У них слишком разные интересы. Некоторое время, конечно, они смогут сотрудничать. Но как только мы разрешим долговой кризис, Вашингтон закончит свою московскую партию. Коммунисты его пугают.

— Вы не хуже меня знаете, что эти коммунисты лишь на словах. Они по сути своей социал-демократы. Причем умеренные и с явным уклоном в центризм.

— А это понимают в штатах? — усмехнулся премьер-министр Великобритании. — Тем более, что они на днях арестовали их агентов влияния. Вести же честный бизнес с этой взбунтовавшейся колонией вряд ли кто-то пожелает.

— С какой именно взбунтовавшейся колонией? — оскалился президент Франции. Намекая на то, что США это тоже взбунтовавшаяся колония.

— Эта шутка звучит очень неуместно. Нам нужно действовать! И немедленно заканчивать эту войну, сохраняя независимость Польши. Сохраняя Польшу. Любой ценой!

— А как? Вступать в войну с Союзом?

— По нашим разведданным Фрунзе не готов к большой войне. А мы — готовы. И можем в самые сжатые сроки развернуть против него и полсотни, и сотню дивизий. Перебросив их морем в те же Финляндию или Прибалтику.

— Россия слишком большая. Эта война абсурдна.

— Если ударить из Прибалтики и Финляндии, отрезая Санкт-Петербург…

— Ленинград. — поправил его француз.

— Да, Санкт-Петербург, — проигнорировал эту поправку англичанин, — в котором размещены основные военные производственные мощности Союза, то дальше дело в шляпе. Оттуда открывается удобная возможность для наступления на Москву по железной дороге. Но, думаю, мы сможем склонить Союз к миру раньше.

— А если нет?

— То Франции отойдет южное Причерноморье и Кавказ, а нам север. Чтобы удобнее было ходить морем. Создадим там марионеточные правительства и будем вести с остатками Союза войну хоть до второго пришествия. Мощностей производственных у них все равно значимых не будет. Там только что-то в Поволжье строится и по Каме. Но это тоже можно занять и забрать. Ну или разбомбить.

— Это будет долгая и большая война.

— Нет. Если купить население красивыми обещаниями.

— Я не уверен, что нам стоит во все это ввязываться.

— Если мы сейчас упустим, то потом придется воевать в серьез. Мы должны надавить, давая понять, что пойдем до конца.

— И вы думаете Фрунзе уступит?

— Он умный человек и прекрасно видит все