Объединенные разумом - Чарльз Шеффилд

Он почувствовал полное расслабление, которое, тем не менее, не имело абсолютно ничего общего с сонливостью. Сдавливающее его усилие было настолько слабым, что он едва ощущал его. Но Чен прекрасно понимал одно. Если бы Лудильщик в качестве вынужденной меры окружил нападавшего своим роем, тому эта мера пресечения показалась бы ужасной. У Шикари был свой метод защиты от агрессии.

У него на глазах к Шикари подлетели несколько оставшихся компонентов и соединились со своими собратьями. Он не выдержал и спросил:

— Ты чувствуешь разницу, когда к тебе присоединяется большее или меньшее число компонентов?

Переговорный раструб, готовясь ответить, издал странный свист.

— Ну конечно.

После затянувшейся паузы Чен понял, что Лудильщик дал ему по своим понятиям исчерпывающий ответ. Все же, он решил уточнить:

— Я не имею в виду твои интеллектуальные способности. Что это так, мне известно. Я спрашиваю, чувствуешь ли ты себя другой, так сказать, личностью, когда так сильно увеличиваешься в размерах?

Лудильщик молчал еще дольше, чем прежде. Наконец он заговорил:

— Трудный вопрос. — Его голос был ниже, и говорил он медленнее. — Кроме того, мы не думаем, что сколь-нибудь значимый. На сей момент мы таковы, каковы есть. Мы не можем представить себя тем, чем когда-либо были или еще будем. Ответим тебе вопросом на вопрос. Если верить той информации о людях, которой мы располагаем, у вас каждую секунду умирает несколько клеток мозга. Так вот, чувствуешь ли ты себя другим, когда лишаешься этих ячеек разума?

— Это не одно и то же. Если говорить о людях, каждая из клеток мозга заложена в нас с самого детства. Мы не добавляем их себе, — ответил Чен, а сам подумал: «К тому же, клетки головного мозга — это еще далеко не все. Может, стоит рассказать Шикари, что еще совсем недавно я не знал, насколько полезен оказывается этот мозг?» — Да, мы теряем клетки, теряем очень медленно. Но чтобы изменять, преобразовывать, присоединять или отсоединять компоненты, причем регулярно и довольно быстро, как это делаете вы… У меня просто в голове не укладывается, как вам удается сохранять чувство индивидуальности во время таких коренных преобразований.

Лудильщик внезапно зашевелился, по покрывавшей Чена поверхности компонентов пробежала мелкая рябь. От основной массы отделилась группа около пяти тысяч компонентов и опустилась на землю, но уже в качестве самостоятельного организма.

— Например, как сейчас? — Из переговорного раструба раздалось сдавленное дрожащее дыхание, словно Лудильщик пытался изобразить человеческий смех. — Мы вполне способны поддерживать непрерывный мыслительный процесс даже в том случае, если имеется в наличии не более пяти тысяч компонентов. Не забывай, что в каждом из наших компонентов находится около двух миллионов нейронов.

— Хочешь сказать, что это очень много?

— Не много, по сравнению с человеком или со сложной Композицией. Но сравни один из наших компонентов с одной из ваших медоносных пчел. У пчелы не больше семи тысяч нейронов, но, тем не менее она способна к весьма сложным самостоятельным действиям.

Снова раздался шелест крошечных крылышек, компоненты вернулись и снова присоединились к основной массе, окружавшей Чена. Из переговорного раструба снова раздалось шипение, на этот раз уже больше похожее на человеческий вздох.

— Сколько нам еще предстоит пережить, — сказал Шикари, — прежде чем мы по-настоящему поймем друг друга. Когда мы впервые встретили человека, мы были немало удивлены тому, как вы устроены. Разве можно передавать функции интеллекта какой-то отдельной части тела, особой группе клеток, составляющим ваше тело? У нас каждый компонент несет в себе равное количество умственных способностей. А сколько интеллекта находится у тебя здесь? — Чен почувствовал легкое прикосновение к животу в районе диафрагмы. — Или здесь? — Прикосновение переместилось к икре левой ноги. — Какой интеллект заключен в этих места? О чем думает рука или легкое? Ты ответишь: ни о чем. А мы этого не понимаем. Хотя мы знаем, — и это не фантазия — что человека можно уменьшить более чем в два раза, лишив его рук и ног, в то время как интеллект его будет продолжать оставаться на прежнем уровне!

— Теперь это доказано наукой. Уже есть примеры успешных пересадок человеческого мозга, и при этом интеллект абсолютно не страдает.

— И кто бы такому поверил, если бы мы сами не столкнулись с этим? Если бы люди не прибыли на Меркантор и не доказали бы нам это. — Раздался шум испещренных прожилками крылышек. — Интеллект. Это и в самом деле тайна за семью печатями. Но это — близость и теплота — несомненно самое лучшее проявление интеллекта.

Пока Чен беседовал с Шикари, опустилась настоящая ночь. Их команда разбила лагерь на открытом месте, окруженном покрытой пылью сине-зеленой растительностью полярных районов Баркана. Всего за несколько минут температура воздуха упала на тридцать градусов. Шикари напоминал теплое, мягкое одеяло, окутывавшее Чена по самый подбородок. Он поднял голову и уставился в небо. Наиболее яркое светило Эты Кассиопеи уже уплыло за горизонт, а меньшее из солнц-двойняшек еще не взошло. С'кат'лан, родная планета Пайп-Рилл, сияла яркой точкой на небосводе. Над ним висела словно закопченная маленькая луна Баркана, напоминавшая сморщенную неправильной формы изюмину.

Чен задрожал. Ночной воздух был еще достаточно теплым. Он дрожал от внезапно охватившей его мысли. Три месяца назад он прозябал в тихом коконе Трущоб — счастливый, невежественный и почти что безмозглый. Лия ограждала его от всех опасностей. А сейчас он бороздил просторы чужих миров за восемнадцать световых лет от дома. Он уже сомневался, что когда-нибудь увидит другой закат. Лия находилась еще дальше от дома и смотрела в лицо еще большей опасности. В это время она, должно быть, высаживалась на Траванкор, чтобы встретить там не какого-то Симми Артефакта, а настоящее Создание Морган.

Если дать ему шанс, повернул бы он назад? Назад в интеллектуальную пустоту, назад к безмятежным дням цветов и развлечений?

Причиной всех этих перемен, включая агонию на стимуляторе Толкова, был один человек. Когда Чен закрывал глаза, перед ним неизменно возникало его лицо. Все, что произошло с Ченом, было виной — или заслугой — Эсро Мондрайна.

Повернуть время вспять? Чен сидел, уставившись на одинокую, несчастную луну, и думал: об Эсро Мондрайне, о Шикари, об интеллекте и о себе.

К тому времени, когда серебряный огонек С'кат'лана закатывался за горизонт, у Чена уже был готов ответ на этот вопрос. Что бы здесь ни случилось, он ни за что не вернется к своему старому образу жизни. Какую бы ношу ему ни пришлось нести в качестве благословения за обретение самосознания и интеллекта, он готов ее нести.