Золотой дождь - Джон Гришэм

Киплер возвещает, что настало время перерыва, и Дот опрометью несется в коридор. Еще в дверях в зубах её появляется сигарета. Мы пристраиваемся у фонтанчика.

— Вы держитесь молодцом, — говорю я ей от чистого сердца.

— Гаденыш, небось, будет про мою половую жизнь спрашивать? — свирепо рычит она.

— Не исключено. — В голове моей вихрем проносится образ Дот и Бадди, барахтающихся в постели, и меня едва не выворачивает наизнанку.

Дот ожесточенно затягивается, словно это её последняя в жизни сигарета.

— А вы не можете остановить его?

— Если он переступит черту дозволенного, непременно остановлю, — обещаю я. — Однако закон позволяет ему задавать практически любые вопросы.

— Вот назойливая скотина!

Второй час тянется столь же медленно, как и предыдущий. Драммонд интересуется финансовыми делами семейства Блейков, и постепенно мы узнаем о подробностях приобретения Блейками дома, автомобилей, в том числе злополучного «ферлейна», а также мебели, утвари и прочей всячины. Киплеру это надоедает, и он просит Драммонда не тянуть резину. Мы выясняем многие подробности из жизни Бадди, про его ранения на войне, работу и выход на пенсию. А также про его любимые занятия и обычное времяпрепровождение.

Киплер сухо напоминает Драммонду, что неплохо бы задавать вопросы по существу.

Дот заявляет, что ей нужно в туалет. Я посоветовал ей прибегать к этому трюку всякий раз, когда она чувствует, что устала. Дот одну за другой выкуривает три сигареты, а я беседую с ней и отмахиваюсь от дыма.

Наконец, уже в разгаре третьего часа допроса, мы подбираемся к сути иска. Я заранее подготовил копии всех, хоть мало-мальски относящихся к делу документов, включая историю болезни Донни Рея, которые аккуратной стопкой высятся на столе перед Дот. Киплер их уже просмотрел. Нам выпала редкая и завидная удача: все документы наши хороши и надежны как на подбор. Скрывать нам нечего. В том числе от Драммонда.

И Киплер, да и Дек говорили мне, что при подобных тяжбах нередки случаи, когда страховые компании утаивают кое-какие факты даже от собственных адвокатов. Более того, когда компании есть что скрывать, такая практика очень даже распространена.

В прошлом году, когда нам преподавали курс судебного производства, мы с изумлением разбирали многочисленные дела, в которых недобросовестные страхователи терпели полный крах исключительно потому, что скрывали важные документы от собственных защитников.

Наконец доходит черед до наших бумаг, и меня охватывает волнение. Киплера, кажется, тоже. Драммонд уже давно запросил все имеющиеся в моем распоряжении документы, но у меня в запасе остается ещё неделя, поэтому я и не спешил с ними расстаться. Я хочу видеть его физиономию, когда он будет читать письмо с троекратной «дурой». Киплер мечтает о том же.

Очевидно, что большую часть бумаг, лежащих перед Дот на столе, Драммонд уже видел. Все имеющиеся в нашем распоряжении документы переданы нам нашими клиентами, «Даром жизни» и Дот, соответственно. Многие из них перекрываются. Более того, в ответ на письменный запрос Драммонда, я подготовил встречный запрос на все относящиеся к делу документы, которые находятся в распоряжении ответчика. Удовлетворяя мой запрос, Драммонд вскоре направит мне копии документов, которые и без того находятся у меня уже целых три месяца. Бумажная волокита, ничего не поделаешь.

Позднее же, если все пойдет по плану, мне пришлют свежую пачку документов из Кливлендского офиса «Прекрасного дара жизни».

Начинаем мы со страхового заявления и самого полиса. Дот вручает его Драммонду, который пробегает его глазами и передает Хиллу; Хилл, ознакомившись с документом, передвигает его Планку, после чего бумаги оказываются у Гроуна. Эти орангутаны изучают полис от корки до корки, на что уходит уйма времени. А ведь заявление с полисом находится в их распоряжении черт знает сколько времени, едва ли не от царя Гороха. Однако для этой компании время — деньги. В конечном итоге стенографистка приобщает эти бумажки к делу в качестве вещественного доказательства номер один по допросу Дот.

Следующий документ — это первое письмо, в котором «Дар жизни» извещает Дот об отказе в оплате страховки. Письмо медленно переплывает над столом из рук в руки. Такая же участь ждет и остальные «отказные» письма. Я с трепетом жду.

Вот наконец и письмо с «дурой». Я посоветовал Дот молча вручить его Драммонду без каких-либо комментариев. На случай, если письмо это явится для адвоката сюрпризом, не хотелось бы его упреждать. Видно, с каким трудом дается Дот выполнение моего поручения — от одного лишь вида письма она просто сатанеет. Драммонд берет письмо и читает:

«Уважаемая миссис Блейк!

В семи предыдущих случаях компания отказала Вам в Вашей письменной просьбе. Сейчас мы отказываем Вам в восьмой раз, и в последний. Вы, должно быть, дура, дура и дура!»

Тридцать лет выступлений на судебных процессах сделали Драммонда не только закаленным бойцом, но и недюжинным актером. И тем не менее я сразу замечаю — это письмо он видит впервые. Клиенты не включили столь компрометирующее послание в общее досье. Драммонду словно под дых вмазали. Челюсть его слегка отвисает, а глаза лезут на лоб. Затем он свирепо встряхивает головой, щурится и перечитывает письмо.

В следующую минуту Драммонд делает то, о чем позже очень пожалеет. Он поднимает глаза и смотрит на меня. Я, само собой, поедаю его взглядом и ухмыляюсь, как бы говоря: «Что, приятель, попался со спущенными штанами?»

Но Драммонд продлевает агонию и переводит мученический взгляд на Киплера. Его честь бдительно следит за выражением и мимикой адвоката, и подмечает то, чего нельзя было не подметить. Драммонд явно ошеломлен.

Адвокат, впрочем, быстро приходит в себя, однако зло уже содеяно. Он передает письмо полусонному Хиллу, который даже не подозревает, что получил от босса гранату с выдернутой чекой. Несколько секунд мы следим за Хиллом, и тот застывает как громом пораженный.

— Прерываем протокол, — требует Киплер. Стенографистка послушно замирает, а видеооператор останавливает запись. — Мистер Драммонд, для меня очевидно, что это письмо вы видите впервые. Более того, интуиция подсказывает мне, что это не последний документ, который пытаются скрыть от вас ваши клиенты. В свое время я достаточно поднаторел в исках к страховым компаниям, чтобы уразуметь: необходимые бумаги имеют свойство сперва исчезать, а потом всплывать, причем в самый неудачный момент. — Киплер склоняется над столом и едва не тычет в Драммонда пальцем. — Если вы или ваши клиенты попытаются утаить от истца важные документы, я наложу на вас штраф. Вы оплатите не только судебные издержки, но и почасовую работу поверенного, причем по той же ставке, по которой оплачивают ваш труд ваши клиенты. Надеюсь, я ясно выразился?

Да, другая возможность заработать две с половиной сотни в час мне, боюсь, не скоро представится.

Драммонд и его лизоблюды ещё не оправились от удара. Могу только представить, как воспримет это письмо жюри присяжных — драммондовским подручным это тоже наверняка ясно.

— Ваша честь, вы обвиняете меня в сокрытии документов? — скрипит Драммонд.

— Пока нет. — Палец Киплера по-прежнему наставлен на Драммонда, словно ствол пистолета. — Пока я только предупреждаю.

— На мой взгляд, ваша честь, вам бы следовало передать это дело кому-нибудь другому.

— Это ходатайство?

— Да, сэр.

— Отказано. Что-нибудь ещё?

Драммонд шуршит бумагами, убивая время. Напряжение потихоньку спадает. Бедная Дот сидит, превратившись в каменное изваяние; опасается, наверное, что весь этот бедлам возник из-за неё. Я, признаться, тоже немного не в своей тарелке.

— Возобновляем заседание, — молвит Киплер, не спуская глаз с Драммонда.

Тот задает один за другим ещё несколько вопросов, на которые Дот должным образом отвечает. Еще несколько документов последовательно плывут по конвейеру. В половине первого мы прерываемся на ланч, а час спустя снова собираемся в прежнем составе. Дот уже изнемогает.

Киплер в довольно жестких выражениях требует, чтобы Драммонд не тянул кота за хвост. Драммонд старается, но ему это плохо удается. Стиль его выработан годами, денег приносит чертову уйму, а вопросы можно задавать до бесконечности.

Тогда моя клиентка прибегает к тактике, которой я не могу не восхищаться. Она заявляет во всеуслышание (не для протокола, разумеется), что у неё проблемы с мочевым пузырем — ничего уж очень серьезного, но, черт возьми, ей ведь уже почти шестьдесят! Словом, туалет приходится посещать все чаще и чаще. Драммонд, как и следовало ожидать, тут же начинает бомбардировать Дот вопросами про её мочевой пузырь, но Киплер довольно быстро пресекает эту тему. Как бы то ни было, каждые четверть часа Дот с извинениями покидает зал. Возвращаться она не торопится.