Рассказы - Адам Нэвилл

мои болезненные мысли и скверное настроение. В нем будто заключалось все мое существование. Тогда и родился рассказчик для этой истории.

Я закончил «Кукольные ручонки» много лет спустя, работая швейцаром в «Мейфэре», в то время когда почти утратил всякую надежду избежать неквалифицированной, низкооплачиваемой работы, которая ужасно деморализовывала. В пик кризиса я снова попытался выразить свои чувства и впечатления в рассказе, в котором изображались реальные здания. Притом что действие происходило в будущем, когда немногие выжившие обитатели Земли страшно мутировали и превратились в тех же животных и чудовищ, какими и были люди раньше. По сути, конец человечества, чьим последним промыслом и целью стал каннибализм. Также этот рассказ демонстрирует мне, насколько антропоморфные ужасы картин Фрэнсиса Бэкона воздействовали на мое писательское творчество. Его влияние сопоставимо с влиянием М. Р. Джеймса, и достигло максимального эффекта в романе «Номер 16». Думаю, что Бэкон лучше, чем любой другой художник, передает сам ужас существования. Так что эта история — одна из моих собственных «бэконовских» картин и очередная попытка изобразить детский голос и восприятие через добавленную к ужасу странность. Эта странность усиливает чувство ужаса у читателя, но не обязательно у рассказчика. Разве не возникает мгновенный ужас, когда о гнусном поведении или чудовищных событиях рассказывает человек, для которого такое поведение и события являются нормальными?

Опять же, этот рассказ был пару раз отвергнут редакторами, попросившими меня написать «ужастик». Возможно, меня даже разочаровало то, насколько все-таки заезжен жанр (за пределами моей собственной деформированной головы). Но история была спасена из бездны Джонни Мейнсом, собиравшим антологию авторов — членов Британского общества фэнтези под названием «Пылающий цирк». Джонни был в восторге от этого рассказа и даже перепечатал его в недолговечной серии сборников «Лучшие британские ужасы». Позднее Эллен Датлоу тоже выбрала рассказ для своей антологии «Чудовищное», и он был переведен на русский и немецкий языки. Мораль сей басни такова: иногда свою самую странную работу нужно показывать только правильным редакторам.

Рассказ «Забыть и быть забытым» был написан для «Экзотической готики-3» Дэнела Олсона. Его действие происходит во фламандской Бельгии, одном из моих любимых мест на планете, где я побывал. Антверпен, возможно, даже мой любимый европейский город, и я посещал его даже чаще, чем Стокгольм. Но история, сеттинг и персонажи взяты из моего собственного опыта работы швейцаром в Западном Лондоне, хотя в этой истории меньше экспрессионизма, чем в «Кукольных ручонках».

Сцена, в которой швейцара просят несколько минут присмотреть за престарелой богатой наследницей, женщиной, которая не ходила двадцать лет, — чистая правда. Это произошло со мной. В отсутствие сиделки постоялица встала с инвалидной коляски и принялась расхаживать, постоянно выкрикивая женское имя. Мое присутствие тоже очень взволновало ее, поэтому, чтобы не расстраивать ее еще сильнее, я спрятался за стенкой на кухне. Пожалуй, это были самые долгие десять минут в моей жизни, и потом меня еще какое-то время бил легкий озноб.

Движение в нежилых апартаментах, звуки торопливых шагов по пустым лестницам и странная атмосфера, царящая в этих старых многоквартирных домах, также были обычным явлением, как и невероятно преклонный возраст богатых обитателей. Слухи и сплетни о тайных историях жителей — которые вызывали недоверие, поскольку такие истории никогда не доходили до таблоидов, — также были в изобилии. На самом деле я пытался сочинять мемуар о своей работе швейцаром и написал первые десять тысяч слов. Притом что все истории в моем мемуаре были правдой, они были отвергнуты шестью литературными агентствами, к которым я обратился с предложением. В тех комментариях, которые давались, причиной отказа была указана «нереалистичность» моего сочинения. Один агент заявил, что оно «слишком зловещее и неприятное» для публикации. Чего же они от меня хотели?

Финальный образ в истории мне предложил Дэнел Олсон. Он чувствовал, что история нуждается в одной последней детали. Так что заключительный штрих принадлежит ему.

Рассказ «Предки» был написан примерно в 2005 году после запроса на создание «ужастика», написанного в кинематографическом стиле. Я выбрал азиатский «хоррор», так как к тому времени посмотрел его достаточно. Выход тематической антологии все откладывался, откладывался и в итоге так и не состоялся. Но я все же написал для нее свой рассказ, который потом «законсервировал» на несколько лет. Впервые он был опубликован в обреченном на провал предприятии, «Ежегоднике Британского общества фэнтези», хотя в 2009 году том появился для членов общества.

Эта история представляет собой еще одну из моих попыток вызвать ужас максимально легко и бесхитростно, повествование в которой ведется от лица ребенка. Вероятно, это наименее перерабатывавшееся произведение, которое я написал, наряду со стенограммами интервью в «Судных днях». Воображаемый японский ребенок просто рассказал мне эту историю, и я записал ее, как в случае с интервьюируемыми в «Судных днях». После того как изначальный черновик вылился одним непрерывным потоком, я тщетно пытался найти хоть что-то, что можно изменить (хотя это не значит, что все фрагменты в нем идеальны). Кошмар про игрушку с длинными ногами и жутким лицом, поджидавшую на лестничной площадке тех, кому не спится, на самом деле пережили один мой друг и его отец, в одном и том же доме. Они оба боялись, что сойдут с ума и будут страдать от галлюцинаций. Я не мог забыть их историю.

Рассказ «Срок расплаты» смотрится в этом сборнике инородно, поскольку в нем нет явного монстра. Я написал эту историю для антологии Йана Уэйтса «Темные течения» (Newcon Press), опубликованной в 2011 году, и позаботился о том, чтобы она была более умозрительной по тону — чего я почти никогда раньше не делал.

Место действия взято из тура по полям сражений, который я совершил с братом в 2010 году, начав с Нормандии. Но внезапное появление в окне одного здания каменной статуи женщины, закрывшей лицо руками, связано с опытом, который я пережил с моей беременной женой в Аберистуите. Вид этой женщины заставил нас замереть на месте. Те несколько секунд оцепенения и страха я был уверен, что смотрю на привидение. Однако это просто кто-то, по какой-то необъяснимой причине, поставил в окне верхнего этажа своего дома мемориальную статую. Окружающий мир внезапно стал очень похож на произведения Роберта Эйкмана.

Свидетельства колоссальных, но непостижимых человеческих жертв в Первой мировой — мы с братом посетили десятки кладбищ во Франции и Бельгии — оказали на меня сильное влияние. И ощущение столь великих потерь наслоилось на тот образ скорбящей каменной женщины, которую я увидел в окне в Уэльсе в тот же временной промежуток. Вдобавок ко всему, в