Стеклянный дом - Ева Чейз

чем Стив. – Но мы не ожидали, что их так быстро привезут, правда, Энни?

– Да, – тихо говорит она, краснея.

Будь ее воля, Энни бы уже все закупила. Наверное, всем молодым мамам хочется купить себе немного уверенности. Они не понимают, что, когда малыш кричит в четыре часа утра, тебе уже все равно, какой фирмы у вас пеленальный коврик. Но, думаю, для Энни это еще способ отвлечься от тревоги за бабушку, которая по-прежнему в опасности. В том числе поэтому я не стала рассказывать Энни о своей поездке в лес на прошлой неделе, не желая еще больше путать ее, добавляя в историю Мардж и «Джо».

– Эллиот, будешь пиво? У меня тут несколько банок холодненького.

Энни широко раскрывает глаза, будто сдерживая возглас «Ну мам!». Ладно, похоже, встреча, предназначавшаяся для обсуждения «практических вопросов», прошла не слишком успешно. А я все только усугубляю.

– Энни нельзя пить, так что я тоже не буду. – Он бросает осторожный взгляд на Энни, которая делает вид, что ей безразлична подобная жертва. Через пару секунд она все же косится на него, притворяясь, что не смотрит. Я чувствую, как в комнате бушуют гормоны.

Эллиот приподнимается, нервно одергивая манжеты.

– Я, наверное, побегу. – Он ждет, что Энни скажет: «Нет, оставайся».

Она молчит.

– Я тоже сейчас пойду.

Оба вскакивают с неуклюжей синхронностью.

– Ладно, пока, – бормочет Энни, не глядя ему в глаза.

К моему – и ее – удивлению, Эллиот протягивает руки и обнимает ее.

– Дай мне знать, если я могу чем-нибудь помочь, – шепчет он ей в волосы.

Энни закрывает глаза – я уже готовлюсь незаметно отползти куда-нибудь подальше, – но потом резко отстраняется, будто очнувшись.

– Я беременна, а не больна.

Господи. «Он старается как может», – одними губами говорю я, пока Эллиот печально бредет к выходу. У меня болит сердце за них обоих.

* * *

– Это ведь ваш общий ребенок, Энни, – говорю я.

Она берет сумочку:

– Он будет носить фамилию Брум, а не Латэм.

– Я просто подумала… – осторожно начинаю я. – Между вами такая осязаемая энергия. Прямо кричащая.

– Кричащая о том, что он испортил мне жизнь?

– Нет. Притяжение. Он так тебя обнял, Энни… Энни фыркает, но ее глаза наполняются слезами.

Она отводит взгляд, стараясь их скрыть.

– Может, ты хотя бы попытаешься наладить с ним отношения, милая?

Энни закусывает губу, качает головой и бормочет что-то о том, что Эллиот не хочет ребенка, что он, недолго думая, нашел другую.

Может, это та самая девушка, о которой Хелен говорила мне по телефону. «Дочь друзей семьи, работает в „Кристис“. Очень терпимо отнеслась к этой ситуации, – сказала она. – Может, вы могли бы переговорить об этом с Энни». Какова нахалка.

– В любом случае лучше пусть ребенок с самого начала знает, что его родители разошлись, чем мы попытаемся, все равно разойдемся и нанесем ребенку психологическую травму своим расставанием, – заявляет Энни. – Так все эксперты говорят.

Ай. Я прикусываю язык, стараясь не слишком принимать это на свой счет.

– Я поеду навестить бабушку. – Она подходит к двери и открывает ее. В квартиру врывается Лондон, влажный и тяжелый. – Включу ей еще раз нашу запись. С дятлом.

Мои мысли, вопя и размахивая руками, устремляются обратно в лес. К Мардж. К Фингерсу.

– Ладно, Энни. Удачи.

* * *

Я все не могу выбросить из головы слова Мардж. «Все путает», – сказал Фингерс. Но она явно не выжила из ума. По правде говоря, старушка показалась мне вполне вменяемой, хотя и говорила сомнительные вещи. Я не знаю, что и думать.

Я уже много раз брала в руки телефон, чтобы позвонить Кэролайн, но потом откладывала. Не хочу, чтобы она сходила с ума вместе со мной. И потом, привычка вторая натура: я не могу избавиться от уверенности, что если сохраню все это в секрете, то смогу обуздать прошлое, придать ему нужную форму и не позволить повлиять на настоящее. А настоящее все настойчивее требует внимания. С каждым днем еще не рожденный ребенок Энни все ближе к кроватке, стоящей в спальне, украшенной мобилем с деревьями, которые покачиваются, ожидая его прибытия.

Я сделала все, что должна была, верно? Я ведь свозила Энни в лес. Зачем копать глубже? Мама защищала нас от чего-то, теперь я в этом уверена. В этом странном пограничном пространстве, где я не могу ни оплакать ее, ни жить дальше, я принимаю решение больше не касаться этой темы. Прямо сейчас мне нужно сосредоточиться на будущем внуке. На Энни. На маме. На работе.

Я пишу своему агенту, пытаясь придать посланию бодрый тон: «Дорогая Пиппа, как дела? Мы можем созвониться на этой неделе?» Нажимаю «отправить». В дверь звонят.

– Сильви. – Хелен входит в мою квартиру. Напряженная. В туфлях без каблука. Что-то назревает. Неужели Эллиот успел ей отчитаться? Может, ему хочется, чтобы его первенец спал не в кроватке, купленной по скидке, а в колыбельке, украшенной антикварным парижским кружевом. – Как прошел саммит времен холодной войны?

Я медлю. В итоге решаю сохранять оптимизм.

– Со временем все образуется. – Ее, похоже, не радует такая перспектива. – Идемте, Хелен, я покажу вам детскую. – В кои-то веки в комнате Энни чисто по случаю визита Эллиота. Можно и рискнуть.

– Еще очень рано обустраивать детскую. Не стоит испытывать Судьбу. – На мгновение ее лицо принимает испуганное выражение, как будто потеря ребенка пугает ее больше, чем его рождение.

– Боже, я знаю. Но вчера привезли кроватку, и Энни потребовала тут же ее собрать, чтобы посмотреть, как она будет смотреться. Я несколько часов убила на этот адский конструктор. Вы просто не представляете. Хотя бы загляните. Энни нет дома. Она не будет против. – Будет. Но мне хочется убедить Хелен, что у нас все лучше, чем кажется. И потом, это она предложила прислать Эллиота в гости. Похоже, ее острые грани слегка затупились.

Я распахиваю дверь в спальню Энни. Вода в канале отбрасывает дрожащие блики на стены. Вся комната сверкает.

– Мило, правда?

Хелен застывает в дверях, сложив пальцы домиком поверх переносицы. Я жду от нее каких-нибудь замечаний. Она молча показывает на подоконник, где купается в лучах солнечного света террариум.

– О, Энни в восторге от этой штуки.

– Это один из моих. У меня… у меня компания. Небольшая компания по производству террариумов.

Волоски у меня на руках встают дыбом.

– Кто-то принес его моей маме. Она лежит в больнице… – Я осекаюсь, заметив выражение ее лица.

– Господи. Это… это… – Хелен указывает на мобиль с деревьями, который висит над кроваткой и медленно вращается,