Сокровище рыцарей Храма - Виталий Гладкий

— Цэ шо, гроши?! — наконец прорезался голос у дядьки Гната.

— Да еще какие… — Глеб быстро прикинул в уме, сколько могут стоить эти флорины на аукционе (а машина все работала, и монеты падали, падали, падали…), и почувствовал легкое головокружение. — Это золото.

Даже тех монет, что уже выплюнула машина из своего чрева, хватит, чтобы купить по «мерсу» себе и дядьке Гнату.

— Ох ты Божэ ж мий… — Маленькие глазки Игнатия Прокоповича вдруг увеличились вдвое и стали размером с те флорины, что падали в приемный лоток машины.

Но тут их сплошной кайф перебил голос одного из казачков:

— Панэ атаман, панэ атаман!

— Чого тоби?! — рявкнул дядька Гнат.

— Тут хлопци прывезлы якогось француза.

— Француза? А… — Игнатий Прокопович повернулся к Глебу. — Ты поняв?

— Как не понять…

Значит, поймали господина Боже, подумал Глеб. На кой хрен он теперь нужен? Хотя… Надо с ним поговорить, поспрашивать кое о чем. И объяснить, что «здесь» — это не «там». Украина и Россия далеко не Франция.

Глеб попытался выключить машину, но у него не получилось. Наверное, заклинило рычаг, решил он. А, ладно, махнул Глеб рукой. Пусть работает. Если это просто аппарат фокусника, созданный для демонстраций, то машина остановится, когда закончится запас флоринов в накопителе. Ну, а ежели это что-то из ряда вон выходящее, какое-то «ноу-хау» средневековых умельцев, то тогда пусть пашет, пока хватит исходных материалов.

Глеб не удержался и, зачерпнув горсть флоринов, положил их в карман. А затем вышел во двор.

Кристиан Боже стоял в окружении бойцов дядьки Гната. Удивительно, но он не выглядел затравленным, как это обычно бывает с похищенными людьми. Француз стоял с гордо поднятой головой и посматривал на окружающих свысока.

Цивилизованный европеец среди варваров… Глеб криво осклабился. «Знаем мы таких «цивилизованных», — подумал он. — Поди, предки этого Боже помогали в 1812 году Наполеону, а потом еще более «цивилизованные» германцы, белокурые бестии, цвет западноевропейских наций, бомбили Киев в 1941… мать их!..»

— Так оцэ той жэвжык? — дядька Гнат критическим взглядом окинул господина Боже с ног до головы. — Сопля, — сделал он заключение.

Боже лишь крепче стиснул зубы и ничего не ответил. Подошел Глеб.

— Здравствуйте, господин Боже! — сказал он, приятно улыбаясь. — Как жаль, что я не последовал вашему совету. Действительно, по киевским дорогам ездить небезопасно. Вы как в воду глядели.

— Вы должны отпустить меня, — резко ответил Боже. — Иначе у вас будут большие неприятности.

— А поговорить?.. — Глеб откровенно куражился.

— Мы уже говорили. Думаю, что этого вполне достаточно.

— Товарыш нэ понимае… — лицо дядьки Гната закаменело, а в глазах появился нехороший жесткий блеск. — Слухай ты, жабоед. Я зараз скажу своим хлопцам, шоб воны тебя трохы взялы в оборот. И потом ты станешь мягким, як воск. Цэ я тоби обещаю.

Боже лишь дерзко, с вызовом посмотрел на Игнатия Прокоповича и ничего не ответил. Дядька Гнат уже хотел исполнить свое обещание и открыл рот, чтобы позвать охрану, но Глеб остановил его:

— Не стоит. Все-таки зарубежный гость… Конечно, мне хотелось бы кое-что узнать у вас, господин Боже… ну да ладно. Если поступать по закону, то нужно сдать вас в милицию. В российскую милицию. В России вы сильно наследили. Вот только доказать это будет трудно. Но возможно… при большом желании заинтересованных организаций. А в Киеве вас отпустят немедленно. Это и ежу понятно — при нынешней-то власти… И потом у нас могут возникнуть проблемы. А зачем они нам?

— Ото и я кажу — зачем? — совсем успокоившийся дядька Гнат принялся раскуривать трубку. — Глебушка, а як ты думаешь, оцэй француз купався в нашем Днепре, чы ни?

— Думаю, что нет. Ему некогда было.

— Ага. Цэ добрэ. То я думаю, шо надо бы ему скупнуться. Там на дне и раки, и сомы… Такого в Франции нэ побачыш ни в якому аквариуме. То нэхай подывыться. Як ты, Глебушка? Отправим этого пана на экскурсию?

— Не знаю… — прищурившись, Глеб наблюдал за Боже. — У меня он не вызывает неприятия. Господин Боже, как я понимаю, всего лишь ответственно относится к данному ему поручению. Пусть катится на все четыре стороны. Кстати, карту я вам отдам, уважаемый. Если уж вы так ею дорожите. Естественно, не бесплатно. Договорились?

— Вы это серьезно?! — видно было, что Боже пребывает в большом напряжении.

— Вполне. Мне не хочется, чтобы вы преследовали меня всю оставшуюся жизнь. Конечно, можно с вами разобраться прямо сейчас, но, в отличие от вас, «высококультурных», я не кровожаден.

Господин Боже хотел что-то ответить, но тут ему на глаза попалась неплотно прикрытая дверь гаража, и он умолк на полуслове. Глеб проследил направление его взгляда — и невольно ахнул.

Гараж светился ярким голубым светом! Свет лился не только из щели в воротах гаража, но и пробивался сквозь крышу, которая из-за этого казалась дуршлагом. Тонкие лучики света напоминали лазерное шоу, при этом они ритмично пульсировали.

— Вы… вы нашли ENS ENTIUM и включили?! — в отчаянии вскричал господин Боже. — Святая пятница, это невозможно! Не верю!!!

Врать было бесполезно — факт, что называется, был налицо, — и Глеб ответил:

— Я не знаю, что это такое, но да, нашли и включили. А вот выключить я не смог. Не сумел. Может, вы подскажете, что это за штуковина?

— Поздно… — с трагическим видом прошептал Боже, не сводя глаз с гаража.

На его бледном лице не было ни кровинки. Казалось, что еще немного, и он умрет стоя.

И в этот момент гараж озарила сильная вспышка, а затем раздался приглушенный взрыв. Из гаража повалил едкий дым, и испуганный Глеб невольно подумал: «Как хорошо, что там нет машин…» «Волгу» отогнали в ремонт, а БМВ и «фольксваген», которые были задействованы в поездке на Китай-гору, не успели поставить на место.

Дядька Гнат, а за ним и все остальные (включая господина Боже) бросились к гаражу. Когда открыли дверь, взорам собравшихся предстал дымящийся ящик, в котором виднелись одни искореженные железки. Стеклянных трубок и колб и в помине не было. Открытого огня тоже не наблюдалось, но весь потолок гаража был в мелких сквозных дырочках и сильно закопчен.

— Что вы наделали, что вы наделали?! — Боже встал возле ящика на колени, обнял его двумя руками, словно гроб с младенцем, и плакал, не стесняясь слез. — Это катастрофа… Это конец…

Все остальные молчали. Охранники — потому что не понимали смысла происходящего, дядька Гнат — потому что мысленно благодарил Бога за его милость (а ну как взорвался бы весь дом!), а Глеб — потому что понял, какую ценность только что загубил собственными руками.