Много добра, мало зла. Китайская проза конца ХХ – начала ХХI века - Коллектив авторов

В тот день, не дождавшись прихода Кайхуа, он сам отвел мальчика домой – так велико было его желание поскорей рассказать матери о том, что он разыскал тот самый ключик от двери, за которой был заперт Дуаньдуань. Вне себя от счастья, Кайхуа отварила учителю яйца в сладком сиропе, он все съел и подарил женщине маленький флажок, добавив, что, получив его, ребенок больше не будет биться головой об стену и грызть пластик, а еще добавил:

– Попробуй-ка отвязать веревку.

Но Кайхуа не решилась это сделать, а ее сын действительно больше не пытался бросаться на стену и грызть пластиковые изделия. Учитель Аймо учил его произносить разные выражения со словом «флаг», а также показывал, как их правильно писать. Вернувшись из школы домой, ребенок тут же принимался, сидя за столом, рисовать флаги, повторять выученные словосочетания и писать их. Учитель вверху страницы его тетради писал ряд иероглифов, но Дуаньдуань записывал их измененными до неузнаваемости. Аймо порой очень скучал по своим бывшим ученикам Му Сяоци и Сунь Фэю и говорил матушке-наставнице:

– Вот было бы хорошо, если бы эти двое взяли шефство над Дуаньдуанем!

Раньше он всегда разбивал учеников в классе на группы, те, кто писал хорошо, помогали тем, кто писал плохо, кто считал хорошо, вел за собой тех, кто был слаб в счете, рано или поздно отстающие наверстывали упущенное.

Персиковое дерево в школьном дворе, на котором висел кухонный нож, отцвело, на ветках завязались маленькие, плоды по форме похожие на соски девственницы. В школу пришли начальник отдела образования волости и директор центральной начальной школы с регламентной проверкой хода учебного процесса. Младшая школа деревни Муэрцунь продолжала работать после того, как вышло указание о закрытии всех деревенских младших школ в радиусе пяти километров от поселка. Уже пять лет она на бумагах считалась закрытой, не значилась в списке и была похожа на брошенную матерью сироту. Но все равно каждый год сверху являлись с проверкой и задавали кучу вопросов. Эти расспросы не значили, что потом для школы что-то будет сделано. Так, однажды проверяющие спросили учителя Аймо, есть ли у него какие-то трудности в работе, на что тот ответил, что со всеми трудностями может справиться, кроме одной – здание уж слишком ветхое. Он показал множество трещин на стенах, полагая, что это строение надо признать аварийным, а если его поддержат, он готов возвести новую глинобитную постройку. Посетители посмотрели на ужасные трещины и дружно согласились:

– Конечно, это аварийное здание, в нем опасно находиться!

Ни слова не было сказано о помощи, о выделении средств на строительство нового здания:

– Надо бы эту школу закрыть! Разве в таком здании можно вести занятия, если что случится, кто будет отвечать?

– А где же будут учиться деревенские ребятишки?

– Да отсюда рукой подать до школы в поселке.

– Вроде бы и недалеко, только надо идти вдоль реки, разве это не безопасно для детей?

Они невольно наморщили носы:

– В этом нет ничего страшного.

После этого учитель Аймо еще раз ходил в поселок по вопросу школьного здания, и ему прямо заявили:

– Да ты просто-напросто не имеешь права преподавать. О каком строительстве нового здания может идти речь? В радиусе пяти километров от центральной школы не положено открывать младшие школы, ты что, забыл?

Учитель Аймо, конечно, помнил об этом, от таких вопросов у него зарделось лицо, и уши запылали от гнева, оставалось только заткнуться и уйти. Он и без того был в бешенстве, а тут в спину еще бросили такие слова:

– И не дай бог будут проблемы с безопасностью, если у тебя там что-то случится, за все будешь отвечать ты один.

Аймо никогда не считал, что кто-то должен нести ответственность за его действия, он нашел помощника, вместе с которым заново покрыл крышу, замазал глиной глубокие трещины в стенах.

Каждый раз проверяющие сверху заговаривали о закрытии школы, словно загипнотизированный, он наконец согласился. А теперь в школе остался всего один ученик, к тому же больной. Учитель Аймо издали разглядел, кто приближается к школе, и старался не обращать внимания. В этот момент он обучал Дуаньдуаня арифметике. На доске были нарисованы три маленьких флажка, он как раз рисовал большой флаг, собираясь научить сложению «три плюс два». Процесс рисования второго флага был прерван посетителями, вошедшие были полными и светлокожими, как две жирные гусеницы шелкопряда. «Шелкопряды» решили тихонько посидеть за партой и дождаться, когда учитель закончит рисовать. Но их тучные тела не смогли протиснуться между партой и скамьей – какие же, оказывается, узкие места для школьников! Стиснутые партой и скамьей они громко заохали. Из-за этого учитель Аймо обернулся, взглянул на них мельком и снова принялся рисовать. Закончив и продолжая игнорировать пришедших, он приступил к объяснениям:

– К трем флажкам вверху.

Дуаньдуань повторял за ним:

– К трем флажкам вверху.

– Прибавим еще два флажка.

Учитель не успел сказать результат сложения, как мальчик вдруг подошел к доске, на поясе у него по-прежнему была веревка, привязанная к ремню учителя. Кайхуа так и не решилась отвязать сына, учитель тоже не рискнул, опасаясь, как бы Дуаньдуань не вздумал опять кинуться на стену и разбить себе голову. Взгляды двух начальников тут же упали на странную веревку. Этот любопытный факт отвлек их, и они забыли, что собирались разозлиться на Аймо, который не обращал на них внимания.

Дуаньдуань вышел к доске, чтобы нарисовать на большом флаге пять звездочек, ему казалось, что они непременно нужны. После этого он вернулся на свое место и внимательно уставился на доску, как обычный прилежный ученик. Не дождавшись подсказки учителя, он выпалил:

– Всего пять флагов.

Аймо заметил, что в глазах ребенка засветилось торжество, в них словно засияли всполохи праздничного салюта. Учитель и ученик были переполнены радостью и гордостью перед лицом начальства. Учитель попросил мальчика повторить, но тот не повторил, а снова вышел к доске и на другом ее конце нарисовал на этот раз флаг компартии Китая, который учитель Аймо показал ему только вчера.

Тут начальник отдела образования даже одобрительно крякнул, а директор сельской школы спросил:

– У тебя только этот ученик?

Аймо покачал головой, с усмешкой поглядывая на их заплывшие жиром лица, которые затряслись от показного смеха:

– Из-за него одного держишь школу? А где же остальные ученики?

– Уехали из деревни.

У начальника отдела что-то заклокотало внутри, из горла вырвалось подобие свиста, после чего послышался надтреснутый смех, как звук поломанного приемника. Насмеявшись вдоволь, он добавил:

– Ты его привязал к себе, потому что боишься, что и он уйдет?

Тут засмеялся и директор школы, во всем стараясь подражать начальнику.

Учитель Аймо слушал их насмешки, опустив голову, выражение гордой ухмылки, с каким он их встретил, исчезло с лица:

– Это больной ребенок.

– Я сразу заметил, что он дурачок, – заметил директор.

– Он не дурачок, вы же видели, что он может нарисовать флаг, умеет считать, – с грустью поправил его Аймо.

Начальник отдела образования снова рассмеялся, в этот раз его хохот был похож на катящийся по полу картофель:

– Мы не пытаемся третировать твоего ученика, дело в том, что такой ребенок должен быть направлен в специальную школу, например для глухих и немых.

В это время Дуаньдуань все еще рисовал флаги, не обращая никакого внимания на разговор. Аймо заявил двум начальникам:

– Он не глухой.

Проверяющие переглянулись и стали подниматься. Теперь им не надо было соблюдать тишину, парта была отодвинута с грохотом и скрипом, скамья из-под них опрокинулась. Начальник отдела образования не стал ее поднимать, а только глянул презрительно на пол, похлопав себя по заду. Скамьи в школе деревни Муэрцунь были грубо сколоченными, примитивным, не покрыты лаком, к тому же очень старые и пыльные. Начальник подумал, что испачкался. Отряхнувшись, он подошел к Дуаньдуаню и, потрепав его по голове, спросил:

– Как тебя зовут? Сколько тебе лет?

Рисующий флаг мальчик скинул с головы его руку, начальник покосился в сторону учителя:

– Преподавание такому ребенку без специальной подготовки может ему навредить.

В этот раз они не сказали: «Закрывай», а заявили: «Категорически требуем остановить работу школы».

Эти двое с головами как паровые пампушки, в сторону которых ни одна женщина не взглянула бы, вовсе не шутили и перед уходом предупредили:

– Даем тебе неделю на закрытие школы, а то сам будешь расхлебывать все последствия!

Учитель хотел было узнать причину такого решения, но они не пожелали с ним больше разговаривать.

Вернувшись домой, Аймо слег. Ему казалось, что голова у него тяжелая, словно залита жидким свинцом. Матушка-наставница наклеила ему на виски пластырь, дала выпить таблетки, сварила миску лапши с красным перцем, потом накрыла тремя одеялами, чтобы он как следует пропотел. Ночью он проснулся и сказал, что ему полегчало. Матушка ответила: