Первые четыре века христианства - Андрей Николаевич Муравьев

Максим, хотя и преступник, изъявлял много ревности к Православию, но вопреки церковным правилам, подобно как и воцарился вопреки законам; он осудил на смерть Присцилиана, зараженного ересью манихейскою и заразившего ею многих в Испании и южных пределах Галлии. Некоторые епископы Испанские, обвинившие еретика пред кесарем, сами испугались столь кровавого решения, дотоле неслыханного в Церкви, и Мартин, пастырь Туронский, ученик св. Илария, прославленный чудесами во всей Галлии, тщетно старался удержать Максима от жестокого приговора, который возбудил общее негодование и укрепил ересь.

Более успешно действовал Амвросий в Медиолане против язычников и ариан, пред лицом страстного императора. Симмах, префект Римский и знаменитый ритор, вместе со многими сенаторами, которые еще держались служения идольского более по любви к древности нежели к святыне, падшей во мнении образованных, думали воспользоваться отрочеством Валентиниана, чтобы сделать последнее покушение в пользу устаревшей религии.

Они подали красноречивое прошение на имя императоров, как бы от лица древнего Рима, о восстановлении в сенате алтаря победы, снятого сперва Константином, потом Гратианом, и приписывали бедствия империи презрению ветхой святыни. Смутились сенаторы христианские и папа Дамаз отправил их жалобы к св. Амвросию, умоляя его ходатайствовать пред кесарем в пользу православных. Тогда написал он сильное и убедительное опровержение всех замысловатых жалоб Симмаха и сам вручил грамоту Валентиниану:

«Тебе служат твои подданные, ты же сам служишь Богу и не должен дозволять служения богам ложным. Кто жалуется? Язычники, которые проливали кровь нашу, разоряли храмы, требуют преимуществ, за то ли, что запрещали нам даже учить и проповедовать при отступнике Иулиане? Никто да не воспользуется твоею юностью! Сенаторы христианские не могут присутствовать пред алтарем языческим. Как епископ и именем всех епископов, которые бы соединились со мною, если бы позволяло время, требую от тебя остановиться и прежде всего спросить отца твоего, Императора Феодосия. Если же поступишь иначе и придешь в церковь, не найдешь в ней епископа, или найдешь такого, который тебе воспротивится и не примет твоего дара». Император отвергнул просьбу Симмаха, и язычество не смело более подымать главу, сокрушаемое Амвросием на Западе, Феодосием же на Востоке; ибо он, по примеру великого Константина, продолжал низвергать знаменитые капища, чтобы истребить суеверие народное и привязанность к древним памятникам.

385-й от Рождества Христова

Одолев язычников, Амвросий победителем вышел и из тяжкой брани, которую против него воздвигла императрица Иустина, пользуясь малолетством сына и миром с Максимом. Рожденная между Готфами и воспитанная в их ереси, она потребовала у святителя, для празднования Пасхи с своими арианами, одну из церквей Медиоланских, и получила твердый ответ, что епископ не может выдавать храмов Божиих. В Лазареву субботу сам префект города пришел просить о том Амвросия во время богослужения и услышал из уст его такой же отзыв. На другой день проповедующему в соборе сказали, что служители царские уже заняли требуемую церковь вне города и повесили в ней пурпуровые завесы, в знак принадлежности кесарю, и что раздраженный народ схватил на улицах одного пресвитера арианского; Амвросий спокойно продолжал священнодействовать и послал только диаконов освободить узника, чтобы не было крови на совести православных; когда, напротив того, ариане, в великие дни страстной недели наполнили темницы благочестивыми купцами, требуя от них богатого выкупа, будто бы за непокорность властям, комиты и трибуны опять явились в церковь к Амвросию. «Чего требует кесарь? — спросил их мужественный епископ. — Земель моих, денег ли? Пусть возьмет, хотя они принадлежат нищим; достояние же Божие не в его власти! Нужно ли тело мое, — иду с вами, руки мои готовы для уз, и сам я на смерть; не окружу себя народом, не припаду к алтарям для спасения жизни, лучше умру за алтари!» С ужасом помышлял добродушный пастырь о невинной крови, которая могла пролиться, ибо уже слышал, что воины посланы для насильственного отнятия церкви у негодующего народа, и кротко отвечал сановникам, приступавшим к нему, чтобы усмирить граждан: «От меня зависит только не возбуждать их, но усмирение в руках Божиих; если думаете, что я виновник смятения, сошлите меня в какую хотите пустыню».

Сказал и нарочно удалился из храма в собственный дом, чтобы воины царские могли взять его ночью, утром же возвратился спокойно в храм, ибо воины православные объявили императору, что они в таком только случае будут сопровождать его, если пойдет в собрание верных к Амвросию. Они добровольно окружили церковь, где проповедовал святитель, и когда смутился этой вестью народ, взошли в толпу его, громогласно объявляя, что хотят молиться, а не воевать с верными. Амвросий изъяснял книгу Иова, применяя к Церкви его страдания и уподобляя ему похвальное терпение народа; ибо тогда, как и теперь, чтение Иова занимало первые дни страстной седмицы. Еще он говорил с кафедры, когда возвестили ему, что багряные завесы уже сняты с церкви, и что народ, в ней собравшийся, требует своего пастыря; он послал туда пресвитеров, и воздал громкую хвалу Богу, обратившему сердце кесаря. Однако еще раз пришел к нему в храм сановник царский с укором за его самовластие. «Какое? — спросил опять Амвросий, — я даже не выходил из церкви, и только вздыхал, а не сражался; если же кажусь вам мятежником, что медлите поразить? Мое оружие — эта глава, которую кладу на плаху! Тиран Максим не называет меня тираном Валентиниана, а напротив жалуется, что я помешал ему наступить на Италию!»

На следующий день, посреди проповеди, возвестили ему радостную весть, что Готфы оставили совершенно церковь вне города, и что все узники выпущены императором. Народный восторг излился в шумных восклицаниях. Сам Амвросий подробно изложил все гонение в письме к сестре своей Маркелле и предвещал новые бедствия, ибо слышал, что император сказал своим придворным: «Вы готовы выдать связанного Амвросию!» И даже евнух царский не устрашился грозить святителю отсечением головы. Амвросий отвечал ему: «Бог да исполнит твою угрозу! Я пострадаю как епископ, ты же поступишь как евнух». Но угроза та вскоре пала на него самого.

Год спустя и в тот же праздник Пасхи повторилось гонение. Император издал несколько законов, благоприятных арианам, и, признав их епископом Авксентия в Медиолане, повелел обоим явиться к себе для рассуждения. Амвросий, с согласия окрестных епископов, не решился подвергать догматы веры приговору мирскому, и обличил письменно неправильность исповедания Риминийского, которое хотели опять ввести ариане вместо Никейского Символа. Бдительный пастырь стал проводить дни и ночи великой седмицы в храме, поучая непрестанно народ, который стерег своего