Люди долга и отваги. Книга первая - Борис Елисов

И несмотря на то что Григорию Тимофеевичу удалось повидаться лишь с немногими из числа тех, кто за последний месяц обращался в стол находок, имелись все основания полагать: на счету Циркача и Доцента Чарухина была не первой жертвой…

— Что будем делать завтра? — спросил Коваленко.

— То, что не успели сделать сегодня. Ты — искать Шанина и Доценко. Только советую поменять помощников и… костюм. В этом у тебя нерабочее состояние и угловатость в движении. Мне так кажется… А я продолжу поиск тех, кто мог стать жертвой карманников. И с Зиной Рудановской хочется познакомиться поближе, хотя это сделать будет нелегко.

За два года работы в угрозыске Коваленко не раз убеждался в сложности той обстановки, в которой приходилось действовать. И только тот, кто не знал специфики их службы, мог представлять себе ее легкой. Поэтому и ему, Владимиру Коваленко, и другим, входящим в группу майора Кузякина, было обидно, когда на больших совещаниях у генерала или в его приказах чаще отмечались те, кто задержал «особо опасных», «вооруженную группу» и тому подобных преступников, а вот о них почему-то ни спецдонесений в Москву, ни представлений к правительственным наградам почти не пишут. Не жалуют их и писатели, фильмов тоже о них не снимают. В общем, считают эти дела мелочью, семечками… А между тем один карманный вор сколько горя людям принесет. Да и поймать его порой труднее, чем убийцу…

Но тут же Владимир вспомнил свой знак «Отличник милиции». Значит, и их начальство не забывает. А с каким вниманием отнеслись к нему на бюро райкома партии! Он не только запомнил слова, но и ту интонацию, с которой произнес первый секретарь: «…вам товарищ Коваленко, теперь как коммунисту нужно показывать пример в этой борьбе…» Об этом не раз думал и сам Владимир еще раньше, когда родилась мысль о вступлении в партию. Да, нужно. Но как? Хорошо токарю, слесарю, или другому рабочему — он выточил лучше, сделал больше деталей, — сразу видно, что старается, умеет. Там почти все от него зависит… Как доказать ему, младшему инспектору уголовного розыска? А если учесть, что всю среду и весь четверг Коваленко и его новые помощники прокатались вхолостую, то нетрудно представить, с каким настроением он докладывал вечером Григорию Тимофеевичу. Узнав от Бородина, что им точно установлен адрес Зины, которой, по полученным сведениям, попадает часть «улова» Циркача, Коваленко предложил:

— А может быть, сделать обыск и у Шанина, и у Доценко, и у этой самой Зины?

Смелая идея старшего сержанта не вызвала ожидаемого восторга у Бородина.

— Во-первых, нет гарантий, что наворованные деньги они хранят дома. Во-вторых, если даже хранят, — как доказать, что это именно те, что лежали у Чарухиной?

— А если найдем чеки, о которых вы говорили?

— А если не найдем? Тогда поминай как звали Циркача. Подастся в другой город… Нет, Володя, карманника надо брать с поличным.

— А я разве против? Да вот не получается, видно, почуял…

— А может быть, уже на Черном море? Хвастался, что загорать туда махнет… Завтра постараюсь уточнить…

Где и как уточнял Григорий Тимофеевич, Коваленко не знал.

Ему же пришлось в пятницу опять с новыми помощниками из заводской народной дружины снова и снова садиться в автобус или троллейбус, выходить, а дождавшись следующего, садиться… Делать вид усталого, после смены, почти спящего, а самому внимательно изучать каждого вошедшего в салон… Час катались, два… четыре… Владимиру Коваленко в эти дни казалось, что на свете два самых несчастных человека: он и Чарухина. Сегодня рано утром он забежал к ней, хотел успокоить, сказать, что они ищут вора и обязательно найдут, но оказалось, что еще в среду утром она уехала к себе в колхоз.

— А как чувствует себя Галина Федоровна? — поинтересовался Коваленко у племянницы.

— Как? Плачет все, успокоиться не может от обиды. Два года работала, собирала внучке на свадьбу. В такие-то лета попробуй коров подоить. А она доит… И сколько еще придется потрудиться, чтобы расплатиться с теми, кто давал ей деньги на покупки. Шутка ли, три тысячи. Да и сейчас как в глаза им смотреть. Вот и плачет старуха…

Вспомнив этот разговор, Коваленко представил убитую горем Чарухину. И оттого он еще сильнее злился на себя, на свое бессилие. Ему так хотелось помочь Галине Федоровне — скорее найти воров, вернуть деньги… Правда, они их наверняка уже прогуляли. Но суд заставит их работать. Вынесет решение возместить ущерб… «Суд, — усмехнулся про себя Коваленко, — кого судить, если еще никто не пойман, ничего не доказано, да и будут ли пойманы?»

Они снова вышли из троллейбуса. Пересели в автобус. Конец рабочего дня. В салоне автобуса пассажиров стало побольше, что одновременно помогало жуликам и мешало тем, кто вышел их ловить… Дружинники, теряя надежду на успех, стали скисать на глазах… Лида Лазарева начала вспоминать английские слова к предстоящему семинару, а Саша Волобуев откровенно клевал носом — как следует не отоспался после ночной смены…

Да и на душе Коваленко было не сладко. Еще час на колесах… Снова новый маршрут автобуса. Снова люди, входящие в автобус и выходящие…

И вдруг… на остановке знакомое по фотографии лицо. Неужели он? Или показалось? Коваленко хотел на вошедшего обратить внимание Саши Волобуева, но не решался, — чего доброго, тот после дремоты сразу не поймет, что к чему, и своим резким взглядом насторожит Циркача или его напарника… Но где он? Что-то его не видно. Неужели, не сел? Как быть?

Закрылись двери автобуса. Водитель объявил следующую остановку…

Коваленко взглянул на того, кто вошел последним. Им был элегантный молодой человек. В руке дипломат. Модный вельветовый костюм. И большие дымчатые очки, которые явно мешают разглядеть его черты лица, а главное — есть или нет шрама над правой бровью. А у Доценко есть. Но вот он подходит к билетной кассе, бросает гривенник, отрывает билеты. Да, два билета… Значит, их двое… И еще на руке Коваленко отчетливо видит наколку — буква «В»… О ней говорил Григорий Тимофеевич.

Если это Доцент, то где Циркач? Коваленко уже дал знать Саше, тот Лиде, а сам лихорадочно ищет глазами главного. Его не видно. «А что если Доцент едет один. Просто так, домой, к товарищу или еще куда-нибудь, — пронеслось в голове старшего сержанта. — В этом случае наша радость преждевременна…» Молодой человек в вельветовом костюме прошел к середине салона. Остановился. Чуть впереди мужчины в черном кожаном пиджаке и синем берете. У того рост средний, шатен, а вот лица не видно. Коваленко начинает соображать: как будто через заднюю дверь тот, что в кожаном пиджаке, сейчас не входил. До этой остановки ни одного в коже не было… Следовательно, он вошел через переднюю площадку… Может быть, это и есть Циркач? Но как узнать? Не станешь же заходить вперед и рассматривать человека…

Следуя команде старшего, Саша Волобуев прошел вперед и остановился рядом с Доцентом, а точнее — по его левую руку. Лида оставалась на месте, сзади Коваленко. Тот же продолжал стоять в проходе, наблюдая за вельветовым и кожаным пиджаками. И за женщиной — яркой блондинкой, стоящей рядом с ними. Что у нее в руках — не видно. Так проехали одну остановку, другую… На третьей вошла шумная компания молодых людей — человек семь-восемь… В вагоне стало совсем тесно. А тут еще водитель резко затормозил перед светофором… Все качнулись вперед, потом назад…

Коваленко смотрит, не отрывая глаз… Вот едва заметно дрогнуло правое плечо того, кто в кожаном пиджаке. Приподнялось его плечо и застыло…

Коваленко, сделав энергичное движение корпусом, продвинулся вперед, но целлофановая сумка мешала разглядеть манипуляции, проделываемые Циркачом. Но что он уже побывал в кармане или сумочке стоявшей рядом блондинки, у Коваленко сомнений не было.

Когда кожаное плечо стало опускаться, а Доцент, несколько выпрямившись, едва сделал полшага вперед, Коваленко громко и решительно бросил:

— Держите воров!

Услышав команду, Александр Волобуев, в одно мгновение обернувшись, схватил за руки Доцента. Коваленко уже держал Циркача. Кстати, когда тот обернулся и возмущенно произнес:

— Безобразие! Как вы смеете!? — инспектор его сразу узнал.

— Я — из уголовного розыска. Прошу следовать вперед, — приказал Коваленко и стал продвигаться вперед, а до его ушей доносилось:

— Не имеете права. Я студент… Как вы могли подумать, — кричал Доцент, поглядывая по сторонам и желая найти сочувствующих… И они, кажется, уже нашлись.

— А может быть, и в самом деле студент? — послышался чей-то хриплый мужской голос.

Не молчали и другие.

— А кто украл? У кого?

— Позвать милицию!..

Не обращая внимания на возгласы, Лида подошла к той самой женщине, у которой, по предположению Коваленко, похитили деньги. Она стояла спокойно, не ведая, что весь сыр-бор разгорелся из-за нее.