Не жизнь, а роман! - Юлия Викторовна Меллер

в виде медальона с застёжкой позади, усыпанного драгоценными камнями. Она думала надеть его на какое-нибудь торжество, но украшение получилось слишком крупным и тяжёлым, но в этой работе был дух будущей современности, словно бы миниатюра случайно переместилась в прошлое из рук авангардиста. Мало красок, уверенные штрихи и чётко узнаваемая Катрин, с интересом смотрящая на того, кто держит в руках её портрет.

Люси эта миниатюра не нравилась. Леон извинялся и пытался объяснить, что он так чувствует мачеху. Он видит её внешность, но не может охватить внутренний мир, потому что тот всегда разный и непредсказуемый. Катя улыбалась и понимающе кивала, выделяя именно этот портрет из всех других.

Ничего удивительного. С Бертраном она одна, с Люси — другая, с Леоном — третья, а есть ещё Софи, кружевницы, служанки, работники, воины… не забудем добавить хорошую погоду с приятными новостями — и сеньора порхает по замку, раздаривая всем чудесное настроение, а если всё плохо, то впору сказать, что в замке живёт монстр, так что где уж молодому мужчине угадать, что за женщина его мачеха!

К осени все привыкли жить немного по-новому. Дидье наладил охрану замка с новым составом воинов, распределил время для коротких объездов собственных земель. Леон стал уделять больше времени хозяйству и вникал в те ремесла, которыми жил замок.

Луция предоставляла ему записи, и он учился по ним, делая пометки, когда что — то не совпадало на практике.

У Софи тоже было дел невпроворот. Ей следовало ухаживать за собственным крохотным садиком, парой животных, отрабатывать несколько часов на кухне и отдыхать, вышивая или плетя кружева. Катерина с Люси старались разнообразить обязанности девушки, чтобы она не сидела на одном месте и постоянно училась. Помимо хозяйствования она изучала языки, богословие, риторику, географию, математику и медицину.

Новостей от Бертрана никаких не было. Осенью по городам разнёсся слух, что крестовый поход устроили не только на святые земли, но и в земли славян. Часть орденов крестоносцев решили, что им пригодятся территории еретиков и понесли своё знамя туда. Народ был в восторге, и все ждали какого — то чуда. Люди болтали о божьем благословении, о достатке, который упадёт с неба, о лучшей жизни…

Катя морщилась от таких речей. Она попала сюда в плохой год, но вот последующие были для всех очень даже плодотворными. Заметно увеличилось количество торговцев, ожили ремесленники, во многих семьях появились коровы, породистые овцы… ещё бы лет десять спокойной жизни — и выросло бы новое поколение здоровых, крепких людей.

Леон не понимал, что не нравится мачехе, что её настораживает, пока не закончились ярмарки, и люди не засели по домам с кое-какими деньгами.

Любители лёгкой поживы появлялись из ниоткуда, разоряли дома и скрывались. Ловить их было некому. А вскоре по дорогам начали привозить первых раненных из крестового похода. Это чудо, что кому-то из воинов посчастливилось добраться до дому. Большая часть покалеченных сгинула в дороге от ран или от ножей местных жителей, мстящих за недавнее продвижение «мирного» войска.

Замёрзшего и бессознательного Рутгера воины привезли уже умирать. Все были ранены, всем требовалась помощь и их рассказы о начале похода вводили слушателей в ступор. Те воины, что добрались до дома, пострадали ещё по пути от мечей и стрел защищающихся феодалов-еретиков, тех стран, где пролегала дорога для армии.

Более того, расползались слухи, что обиженный сицилийский король заключил союз с Египтом и из возможного союзника стал врагом, а нормандские корабли, рассчитывавшие подзаработать на перевозке армии крестоносцев через море, не получив желаемого, начали грабить всех и вся, впрочем, от потомков викингов другого было сложно ожидать.

После всех новостей казалось, что замок единственное спокойное место, где ещё соблюдается порядок.

— Люси, мы его мучаем, — через неделю после того, как привезли Рутгера, призналась Катерина.

Сначала она заставила Луцию применить своё лекарское искусство и помочь вернувшимся воинам, а насмотревшись на методы её лечения, отступила. Тётка Бертрана действовала правильно, но милосерднее было бы дать Рутгеру умереть. Всё, чем могла помочь Катерина, это тщательно дезинфицировать все инструменты, тряпки, руки Люси, а та чуть ли не ложкой выскребала гной, залезала внутрь, чтобы отрезать мёртвые кусочки тканей — и всё это вживую! Рыцарь находился в бессознательном состоянии, но не умирал. Только через пару недель Люси оставила тело своего подопечного в покое.

— Гниение остановлено, теперь дело за ним.

Наверное, она сделала невозможное, но Катя взяла с неё клятву, что если с ней самой что-то случится, то Люси не будет ковыряться в её ранах так же, как в теле Рутгера.

Зима была в разгаре! На пару дней даже выпал снег и земли стали казаться чужими, одинокими, печальными. За Рутгером теперь по очереди ухаживали все девушки сеньоры. Грязную работу на себя брали служанки, а молодёжь вливала в него бесконечные отвары, нежно протирала лоб или палочкой накладывала мази на заживающие раны.

После лечения на ноге у рыцаря не хватало изрядного куска мышцы, а рука висела плетью. Долгое лежание вызывало новое проблемы, и поэтому стоило только Рутгеру прийти в себя, как Катерина стала нагружать его различными поручениями, но при этом не разрешала уходить с хозяйского этажа. Целыми днями рыцарь скакал на одной ноге туда-сюда, принося ей всякие мелочи. Люси, да и Леон, видя, насколько тяжело Рутгеру, заступились за него, но Катя была уверена в том, что делает.

— Раз выжил, то больше ему лежать нельзя. Пусть двигается, но под нашим присмотром.

Эту истину она услышала в больнице, где послеоперационных пациентов вскоре заставляли вставать и ходить, только чтобы они не залёживались. Может, это надо было, чтобы кровь быстрее бежала, может, чтобы пролежней не было, но те, кто вставал, быстрее проходили все этапы выздоровления, а кто оставался лежать, так лежачими их и выписывали.

Не один раз Катерине приходилось подбегать к взмокшему мужчине, чтобы подставить плечо и в эти моменты она тихо шептала ему, какой он молодец, что самое страшное уже позади, а остальное уже дело терпения и желания. Рутгер, стиснув зубы, молчал, только так смотрел на неё, что казалось: её слово для него — закон. Такая вера очень смущала Катю, и она частенько начинала вдаваться в объяснения и вываливала на мужчину все известные ей случаи восстановления работоспособности повреждённых конечностей. По её словам выходило, что если не сдаваться и заставлять себя разрабатывать ногу и руку, то многое можно вернуть.

В какой-то момент показалось, что все беды прошли стороною. Какие-то банды из отчаявшихся крестьян или