Запретный огонь - Дон Мактавиш

В первую их ночь Ларк боялась рассвета. Теперь она страшилась его еще больше. Это становится привычкой, только на сей раз дело обстоит хуже. Когда Кинг отправился в море на «Корморанте», шансы на успех были не столь призрачны, как сейчас. Проклятый рассвет!

Словно пытаясь отогнать его, Ларк цеплялась за мужа и в конце концов уснула, убаюканная стуком любящего сердца. Рассвет все-таки наступил, и когда первые серые проблески утреннего света разбудили ее, рядом с ней в широкой кровати было пусто.

Ларк поднялась, оделась, но решила не спускаться к завтраку. Она поперхнулась бы первым же куском, думая о том, что сейчас происходит в бухте. Стоя у окна, она всматривалась в густой туман, но в нем не было жизни, — ни щебета птиц, ни шороха листьев. Впервые с тех пор, как она прибыла на корнуоллское побережье, ветер стих. Знай она дорогу к бухте, то была бы там. Сейчас уже все кончено? Кинг едет домой… или она стала вдовой, так и не успев побыть женой? Она размышляла об этом, когда раздался легкий стук в дверь. Ларк с надеждой распахнула ее, но на пороге стояла понурая Агнес с полными слез глазами.

— Вы меня ненавидите? — рыдала она.

— Конечно, нет, Агиес, — пробормотала Ларк, обняв подругу.

— Я дала вам слово, — всхлипывала Агнес, — но его сиятельство был уверен, что вы отправились в Йоркшир, и решил сразу ехать туда. Я не могла допустить, чтобы он это сделал… в его состоянии. Мне совесть не позволила это сделать. Ему только, разрешили вставать.

— Хорошо, что вы им все рассказали. — Ларк присела на край кровати. — Там прятался Уэстерфилд. Одному Богу известно, как долго он там скрывался. А теперь…

— Не волнуйтесь, — успокаивала Агнес, — Его сиятельство может за себя постоять. Он и раненый в десять раз умнее и сильнее, чем Уэсти. Поверьте, я знаю. Я три долгих года в Маршалси наблюдала этого наглеца. Я была там, когда его сиятельство устроил Уэсти выволочку прямо в тюремном дворе, помните? Он легко уложил мерзавца на землю за то, что тот вас тронул. Он вызвал его прямо там и сказал, что ждет известий от его секундантов, как только Уэсти выйдет на свободу. Я вам все рассказала. Уэсти следовало бы держаться подальше от Грейшир-Мэнора, да и от Корнуолла, уж поверьте.

— О Господи, эта дуэль по моей вине! — вскричала Ларк.

— Ничего подобного! Разве вы поощряли нахала? Конечно, нет! Его сиятельство настоящий джентльмен. Он вызвал Уэсти за его поступок. Его сиятельство даже не знал вас тогда.

— И все-таки…

— Выбросьте это из головы. Негодяй получит по заслугам. Его сиятельство знает, что Уэсти собой представляет. Кроме того, там Ли. Он секундант графа. Все будет хорошо. Вот увидите. О ком вам надо волноваться, так это о ее сиятельстве. Сегодня утром она не смогла встать с постели. Она выглядит ужасно, Ларк. Боюсь, последние события — гибель «Корморанта», раны его сиятельства и… ваше исчезновение сделали свое дело.

— Я должна пойти к ней, — вскочила Ларк. — Если она захочет видеть меня после…

— Захочет, — перебила ее Агнес. — Я думаю, что именно вы ей сейчас нужны.

— Она знает… о дуэли?

— Знает.

— Господи, зачем вы ей сказали?

— Мы не говорили. Она подслушала разговор Ли с Фритом и вытянула из них правду. Я была там. Я думала, что она замертво упадет, так она была потрясена.

— Я сейчас же пойду к ней, — проговорила Ларк. — Но, Агнес… если будет какое-то известие…

— Не волнуйтесь, я сразу прибегу.

Ларк, едва касаясь ногами ковра, помчалась по коридору. Она не постучала. К черту этикет! Сейчас нельзя рисковать получить отказ. Шторы в комнате были еще плотно задернуты. Спокойно переступив порог, Ларк позволила глазам привыкнуть к темноте. Вдова лежала под грудой одеял. Какая она маленькая, высохшая, в лице ни кровинки! Около кровати стояла трость. В сумрачной комнате царила атмосфера безысходности, и у Ларк дрогнуло сердце. Дышит ли леди Изобел?

— Входите и посидите со мной, дочь, — произнес слабый голос вдовы. — Дайте мне на вас посмотреть.

— Я открою шторы, миледи? — спросила Ларк, подходя ближе.

— Нет! — почти крикнула вдова. — Я не хочу видеть свет дня, который может забрать у меня сына.

Не эти слова нужны были Ларк. Она собрала все силы, чтобы думать о хорошем. Как можно успокоить свекровь, если собственное сердце терзает страх?

— Не желаю об этом говорить! Кинг скоро вернется и будет презирать вас за малодушие.

— Я была ужасной матерью, — переживала вдова, — настоящей фурией. Я толкнула его к той женщине, в ее дом, в настоящую лачугу, которая вот-вот развалится, и тоже по моей вине. Все из-за моей ревнивой гордости.

— Не думайте об этом сейчас.

— А когда? — вспыхнула вдова. — Когда мне об этом думать? Ведь мой сын душой там.

— Успокойтесь, миледи.

— Я видела, что его влечет. Я видела, что влекло моего мужа. Я не могу винить отца Бэзила… не могу. Я действительно не любила его, Ларк. О, вначале я была полна надежд, мечтательна и очень наивна — тогда, думаю, была влюбленность, но быстро кончилась. Я наказывала мужа за то, что он меня не любил: долгие годы я изображала страдающую мученицу, и это сильно ранило Бэзила. Я не понимала этого, пока не переступила порог того дома. Я сама толкнула мужа в объятия этой женщины. Видит Бог, я не хотела его, и он никогда не хотел меня, ему нужен был только наследник. Как только я родила сына, мой долг, как я его видела, был исполнен. Я должна бы благодарить Мэтти Боулз за то, что она избавила меня от нелюбимого мужа. Вместо этого я считала ее злодейкой. Я видела страх в ее глазах, она опасалась, что я выполню свою угрозу и выгоню ее с того клочка земли. Теперь у меня может не оказаться шанса все исправить. Если Бэзил сегодня умрет на берегу, я уйду вслед за ним. Мое сердце не выдержит этого, Ларк.

— Чепуха! Не желаю этого слушать! Ничего с ним не случится! — Это были правильные слова. Ларк жалела, что сама им не верит.

— Они собирались все от меня скрыть! Если бы они это сделали, и что-то случилось, новость убила бы меня наповал. Вы останетесь со мной… до…

— Конечно, — пробормотала Ларк, — но только если вы что-нибудь съедите. — Она дернула шнурок колокольчика. — Вы не сердитесь на меня за…

— Нет, я поняла ваши мотивы, дорогая, — махнула рукой вдова. — Все: вашу ревность, ваше презрение к торговле. Как я могла их не понять, если они были моими собственными? Вы ведь это понимаете?.. Но я рада, что вы с этим справились. Если бы я потеряла дочь, это разбило бы мне сердце.

Глава 30

Густой серый туман заволакивал, берег, почти скрывая набегающие волны. До рассвета стоял полный штиль, но теперь ветер, словно пробудившийся спящий гигант, глубоко вздохнул и задул со всей силы.