Проклятие сумерек - Владимир Ленский

Ротимей и Сиган замерли возле своего господина. Оба хранили бесстрастное выражение, однако в крохотных глазках Сигана прыгало озорство. Зная своего Гая, Сиган не сомневался: тот приберег для склочных брата и сестры какой-то особенный сюрприз.

Оба спорщика выступили вперед и поклонились регенту. Зал заполнили слуги и любопытствующие соседи – среди последних Талиессин заметил дочку харчевника.

Талиессин сделал знак, призывая к тишине, и заговорил:

– Перед нами – известные всем Ранкилео и Дигне, землевладельцы и наследники госпожи Бургонь, которая была их матерью. Спорной территорией является Балдыкина Горка. Пусть господин Ранкилео перед всеми изложит суть своих притязаний на Балдыкину Горку.

Ранкилео еще раз поклонился и махнул рукой кому-то из своих людей. Тотчас перед регентом разложили вытащенные из сундуков портреты.

Картины эти были написаны на деревянных досках красками, изрядно выгоревшими за долгие годы. С портретов на Талиессина укоризненно глядели одинаковые люди: все равно белесые, костистые, с водянистыми вытаращенными глазами.

– Коль скоро кража моста не позволила моему господину регенту побывать в моей превосходной, отлично ухоженной усадьбе Осиновый Край, – заговорил Ранкилео, – то я вынужден был привезти эту галерею моих предков сюда, в «Облака и всадники», дабы ваша милость имела возможность видеть их.

– Я их вижу, – сказал Талиессин. – Однако они молчат.

– Они безмолвно взывают! – сказал Ранкилео. – Они взывают к чувству справедливости!

– Кто из них – Бургонь? – поинтересовался Талиессин.

– Ее портрета здесь нет, – с достоинством отозвался Ранкилео. – Ее образ хранится в «Облаках и всадниках». И, к слову сказать, я удивлен тем обстоятельством, что моя недостойная сестра до сих пор не ознакомила вашу милость с этим превосходным образчиком живописного искусства.

– Что ж, это не поздно исправить, – заметил Талиессин. – Впрочем, вряд ли портрет госпожи Бургонь добавит что-то новое к сему ряду сходных лиц. Переходите к сути.

– Мой отец взял себе в супруги госпожу Бургонь, – провозгласил Ранкилео. – В те годы моему отцу принадлежали и Осиновый Край, и Балдыкина Горка. Я склонен считать, что это владение должно остаться за мной, коль скоро оно изначально принадлежало моему отцу.

Талиессин перевел взгляд на Дигне. Та присела в очень низком реверансе – несомненно, с намерением показать в вырезе платья взбитую корсетом грудь – и заговорила:

– Однако, овдовев, госпожа Бургонь вторично вышла замуж за моего отца, ваша милость! И Балдыкина Горка отошла к ней по завещанию ее первого мужа. Так что впоследствии Балдыкина Горка считалась ее имуществом, а после смерти матери я считаю своим правом унаследовать ее имущество.

– Госпожа Бургонь не оставила завещания, – возразил Ранкилео.

– Земля принадлежала ей, а я – ее дочь.

– Земля принадлежала моему отцу, и я не вижу причин…

– Однако моя мать владела этой землей, и ни у кого не вызывало сомнений в том…

– Мы оба в полной мере являемся ее детьми, так что имеем право унаследовать эту землю совместно, – сказал Ранкилео.

– Нет, я не согласна! Балдыкина Горка не может быть поделена.

– Я тоже не согласен ее делить, поэтому я как сын и старший имею полное право… К тому же изначально она принадлежала именно моему отцу…

Талиессин с интересом слушал спорщиков. Ему не хотелось прерывать их. Они одинаково выпучивали глаза, одинаково шли гневными багровыми пятнами, одинаково складывали губы буквой «о» и наскакивали друг на друга, быстро-быстро взмахивая руками, точно трепеща плавниками. Если бы в бассейне ссорились рыбы, зрелище не могло бы быть менее завораживающим.

В толпе зрителей раздавались возгласы: одни поддерживали Дигне, другие – Ранкилео. Дочь харчевника явно готовилась улучить момент и вцепиться Ранкилео в горло: до нее уже дошли слухи о поджоге.

Талиессин выжидал момента, чтобы встать и прекратить свару, как вдруг зрители раздались и в комнату вошла удивительная процессия.

Впереди, потряхивая маленьким бубном, двигались две обнаженные девушки. Точнее, на них имелись какие-то прозрачные одеяния, которые не столько скрывали, сколько подчеркивали их наготу. При каждом шаге девушки высоко подпрыгивали и хихикали.

За ними ступали трое мужчин в козьих шкурах. Тот, что находился посередине, имел на голове огромные оленьи рога.

Завершали шествие трое ребятишек, одетых в плащи, сплетенные из травы и гибких прутьев. Они нелепо размахивали руками, визжали, вертелись и хлопали в ладоши.

Остановившись перед Талиессином, странно одетые люди разом присели на корточки, причем оленьи рога были возложены к ногам регента. Затем, завывая и вереща, вся компания бросилась бежать из зала.

Талиессин застыл в своем кресле. Лицо его стало каменным. Он сильно побледнел, и четыре старых шрама выступили на щеках регента.

Оба спорщика помертвели. Они не смели даже обменяться гневными взглядами, хотя мысленно каждый из двоих обвинял другого в вопиющем происшествии.

Ранкилео оказался слабее сестры. Ноги у него подкосились, и он упал на колени.

– Ваша милость! – закричал он. – Я здесь ни при чем!

Дигне, наоборот, выпрямилась. Глаза ее метали молнии.

– Ваша милость! – взвизгнула она. – Мой брат не упустит случая оклеветать меня!

Талиессин потрогал рога ногой.

– Я догадываюсь, чьи это проделки, – сказал он задумчиво. – Что же вы замолчали, господа? Продолжайте.

Но, как оказалось, у спорщиков иссякли все аргументы, и даже великолепная галерея предков слегка померкла. Желая продлить удовольствие, Талиессин сказал:

– Принесите, что ли, портрет госпожи Бургонь.

Дигне резко махнула одной из своих служанок, и та умчалась.

Потянулись томительные минуты, когда не происходило ровным счетом ничего. Ранкилео подумывал о том, как бы ему встать с колен, чтобы это не выглядело дерзостью. Ибо пасть на колени возможно по собственной воле, но подняться – лишь по повелению вышестоящего.

Талиессин не спешил избавить его от неловкости. Вместо этого он глянул прямо в глаза дочке харчевника, и та завопила:

– Прошу справедливости! Нашу таверну подожгли!

Талиессин чуть улыбнулся, однако ответил строго:

– Я уже обещал твоему отцу, моя милая, что позабочусь о харчевнике, который обладает Знаком Королевской Руки.

И только после этого махнул Ранкилео:

– Встаньте. Я знаю, кто помешал судебному разбирательству. Кажется, это единственное нарушение, в котором вы не виновны.

Ранкилео встал, потер колени. И тут прибыл портрет госпожи Бургонь, достойное пополнение уже представленной коллекции.