Серебряный город мечты - Регина Рауэр

он уже подкинул меня вверх, закружил («Просто ужасно неприлично, ноги видны, Альжбета!») по двору, как делал всегда и раннее, когда ребёнком я ещё называться могла. Теперь же не могу, а потому матушка отчитала и меня, и Владислава за непозволительное ребячество и непотребство. «У Альжбеты уже есть женихи, Владислав, а твоё отношение к ней так и осталось, как к малому дитя, с которым можно дурачиться!».

Пускай он относится и ныне ко мне, как ребенку. Пускай, он никогда не взглянет на меня, как на женщину. Пускай будут женихи, а осенью свадьба с другим. Но ни одна церковь, ни одна законная жена, ни один законный муж не отнимет у меня воспоминания о нём и наших встречах.

Январь 6-го числа

Сегодня был праздник трёх королей, с вечера мы пекли пироги, спрятать орех в которые выпала честь мне, для чего на кухню меня и позвали. Утро же началось с мессы, после которой матушка подтвердила, что мы ждем на ужин и торжество, на кое музыканты приглашены. Какой праздник без танцев?

Как давно я не танцевала! И сколько я танцевала этим вечером! Ян, нашедший, как он и надеялся, миндаль, пригласил меня на гальярду, которую Владислав танцевал с Маргаритой. Далее была объявлена вольта, кою исполнить меня пригласил уже Владислав. Он помнил, что я её танцевала в Вене с послом Англии, который просто обязан был уметь танцевать любимый танец доброй королевы Бесс. Только разве мыслимо сопоставить эти две вольты?! Я не прыгала так высоко в Хофбурге, меня не подхватывали так надёжно и уверенно, не поднимали так, что сердце переставало стучать. В Вене это был просто танец.

Январь 12-го числа

Эти дни — лучшие дни в моей жизни. Я навсегда сохраню их в памяти, только ради этих дней я готова провести остаток жизни так, как скажет матушка и пойти под венец с тем, с кем прикажет она. Проводя длинные вечера следующих зим, я буду вспоминать зиму эту и прятать улыбку.

Сегодня мы катались по льду замерзшей реки, Владислав научился подобной забаве в Московии, никогда прежде я не вытворяла ничего подобного, но как же весело и забавно это было! О да, я выглядела совсем не благородной панне, когда пришлось вытряхивать снег отовсюду и сушиться после в натопленных больше обычного покоях, раздевшись до рубашки. О да, от изысканной бледности не осталось и следа, я была румяной, как какая-то простолюдинка. О да, я неподобающе громко хохотала, доводя до отчаяния матушку (она гневно клялась, что нас слышно было и в замке). И да, матушка, мне совершенно не стыдно за подобное поведение, я счастлива. Если бы ты только знала, как я была счастлива в тот момент, когда Владислав поймал меня в свои объятия и не дал упасть! Он не спешил отстраниться, он стоял столь близко, что в какой-то миг я испугалась, что он услышит стук моего сердца, которое рядом с ним всегда бьётся быстрее и громче обычного. Он услышит и всё поймет. Он пристально смотрел на меня, а я не могла дышать под этим взглядом, у меня закружилась голова, стало столь волнительно и жарко. Наверное, я бы умерла, не перенесла бы всю ту ошеломительную и странную бурю чувств, что обрушились на меня, если бы Владислав не рассмеялся и не предложил, отодвинувшись, сделать ещё один круг по льду.

Январь 15-го числа

Сегодня случился разговор с Владиславом, он предложил пройтись до того старого дуба, подле которого ещё мой отец учил его когда-то бою на рапирах. Мне было сложно и помыслить о чём может пойти наш разговор, о котором столь непривычно серьезно просил Владислав, и совсем уж неожиданно было, что он заговорил со мной о горном деле и отцовских шахтах, которые ныне, как известно, стоят заброшенными. Серебряные жилы ушли глубоко в землю, а те, что были доступны, иссякли. Пока мы шли, Владислав говорил про это и про открытие дальних земель, откуда хлынуло куда более дешёвое серебро, а главное золото, при появлении которого наши добычи потеряли былую ценность. Он упомянул и про пражское возмущение в годы правления Его Величества Фердинанда, после которого мы потеряли право на чеканку монет.

«Вот те причины, по которым теперь этот город просто город, здесь больше нечего делать королям», — так он выразился прежде, чем остановиться и развернуться ко мне.

«Твой отец, Альжбета, ещё до твоего рождения понимал, что значимости Кутна-Горы приходит конец. Получая отчёты, он видел: как год от года всё глубже уходят жилы, до которых уже было невозможно дотянуться. Люди отказывались спускаться ниже, да и не могли, — на этих словах Владислав усмехнулся, смахнул снег с ветки и продолжил, обращаясь ко мне домашним именем. — Казимир любил Кутна-Гору, Бетси, а ещё он хотел, чтобы осталась память о том, какой она была в её величайшие годы. Именно поэтому он приказал отлить из одного из последнего поднимаемого на поверхность серебра первое здание по подобию церкви Якуба. Потом родилась ты, и он решил, что это будет город и что он будет твоим… подарком, наследием, игрушкой, называй так, как угодно тебе».

«Костел святого Якуба… он никогда не открывался подобно другим строениям, — я сказала это, подняв голову к Владиславу и глядя в его глаза, проговорила изумлённо, только в этот миг поняв так многое о своём городе. — Отец его изготовил…»

«Просто так, Альжбета. Серебряная фигурка, порыв души или отчаянья… — Владислав пожал плечами, — но потом появилась ты, а детям принято дарить… игрушки. Твоя была самой необычной. Ему кто-то рассказал про кукольные дома и их устройство, Казимир же решил, что у его дочери будет целый город. Следующие здания строили уже как кукольные и размещали согласно настоящему плану города».

«Отец мыслил грандиозно», — это было всё, что у меня получилось ответить.

Потерялись и слова, и я сама, стоя под снежной шапкой дуба. Растерянность — это не то чувство, что присуще мне, но в тот миг оно настигло и захлестнуло меня. Я отошла от Владислава. Я прошлась по снегу, не замечая, как мокнет подол платья и как остаются следы на снежном искрящем на солнце покрове. Я не чувствовала в тот момент холода, хотя мы были уже довольно давно на морозе. Мне думалось, что за столько лет мне никогда не приходило в голову поинтересоваться, а почему именно такой подарок сделал отец? Я всегда воспринимала мой город как данность, как мою, в самом деле, игрушку, как