Мясник - Мария Барышева

— Чалый, дай мне ствол! Ствол дай! Я сейчас!.. я сам его!.. Он же Ганса замочил! Он меня, сука!.. Я его сам положу, дай!..

Наташа молча прыгнула на человека, названного «Чалым», вцепилась ногтями в его лицо и рванула. Чалый заорал, отодрал ее от себя, точно кошку, и отшвырнул на Сему, который подхватил ее, брыкающуюся и кричащую, и ловко завернул ей руки за спину и вверх, так что она почти не могла шевелиться. Тем временем Слава, поднявшись, отвесил Чалому крепкий удар в челюсть и почти сразу же другой — в солнечное сплетение. Чалый хрюкнул, чуть пошатнулся, но устоял на ногах и ответил тоже двумя ударами — первый Слава отбил, но второй пропустил и, охнув, согнулся пополам. Чалый выхватил пистолет, показавшийся Наташе огромным, приставил его к опущенной голове Славы и…

— Кончайте возню и давайте обоих сюда!

Несмотря на то, что голос, произнесший эти слова, был негромким, а ветер, летавший по верхушкам сосен, приглушил его еще больше, Сема и Чалый услышали и тут же увяли. Славу и Наташу оттащили к помятой дверце «спортиджа» и прислонили к ней.

— У-у, сука! — процедил Сема и замахнулся на Славу.

— Отойди, козел! — предложил ему тот же голос почти весело. Сема неохотно опустил руку, прошипел: «Мы с тобой еще поговорим!» — и отошел к Чалому, который уже стоял рядом с человеком, до сих пор сидевшим за рулем «десятки». Моргая, Наташа попыталась его рассмотреть, и, словно для того, чтобы ей помочь, человек слегка передвинулся, оказавшись на свету. Он был довольно высоким, широкоплечим и широколицым, а темные волосы, тщательно зачесанные назад, добавляли его спокойному лицу массивности и некой обыденности. Грубо говоря, человек был совершенно обычен: у него были обычные, ничем не выделяющиеся черты лица, обычное плотное телосложение, характерное и для его спутников, обычная одежда — черные брюки и коричневая короткая дубленка, наполовину расстегнутая, и под ней — черная футболка; его возраст колебался между тридцатью и тридцатью пятью годами, и взгляд под полуприкрытыми веками казался сонным и слегка даже добродушным; руки он держал в карманах. В принципе, человек внешне мало чем отличался от прочих «пацанов», которых уже довелось видеть Наташе, но все же он был д р у — г и м, он был взрослым матерым волком, и все прочие, поигрывавшие мускулами, стволами и словами, рядом с ним казались беззубыми молочными щенками. Наташа вздрогнула и отвела глаза, слегка сжав пальцы, лежащие на предплечье Славы.

— Ну, добрая ночь аль утро, — сказал человек, слегка улыбнувшись, и шагнул в сторону «спортиджа». Слава, отплевывавшийся и вытиравший кровь с лица, тут же передвинулся так, что Наташа оказалась за его спиной, и человек, усмехнувшись, вынул руки из карманов и развел их в стороны, показывая пустые ладони. — Оппа-па… Ну, уважаю, уважаю. Но ты это зря. Они вас больше не тронут, они и так перестарались, ну… на эту тему мы уже дома побеседуем.

— Он, сука, Ганса замочил! — воскликнул Сема почти плачуще и метнулся вперед, но человек поймал его за рукав куртки и отправил на место легким, незаметным движением, и Сема отлетел, споткнувшись, и с негромким «уй!» стукнулся о дверцу «десятки».

— Ну, что ж, — человек пожал плечами, — всяко бывает. Мог бы и этого дебила замочить заодно — лично я бы не обиделся. А ты шустрый малый, как я погляжу, везде успел — и мне тачку испортить, и подружку свою из поселка выдернуть, и моего парнишку грохнуть. Вячеслав, верно?

Слава, ухмыльнувшись, кивнул, потом снова сплюнул и закашлялся, и Наташа с тревогой сжала его плечо, потом шагнула вперед и резко сказала:

— Слушайте, я знаю, что вам надо — меня забрать! Ну так забирайте и нечего тут красоваться, а его оставьте в покое! Он никому ничего не скажет! Слышите! Никому!

— Прекрати! — резко сказал Слава. — Эти дебилы все равно сделают то, что им сказано!

— Да что он там вякает?! — снова крикнул Сема, по-боксерски приплясывая на месте. — Схимник, ну дай его мне!

Человек скрестил руки на груди, и Наташа заметила на его правом указательном пальце занятный массивный перстень в виде маленькой ацтекской пирамидки из золота с крышей, отливающей темно-зеленым и скорее всего сделанной из изумруда. «Какая красота!» — подумала она и тут же изумилась, что способна в такой ситуации чем-то восторгаться. Мимо по шоссе на большой скорости пролетела машина, и человек тут же хмуро посмотрел на часы.

— Ну чо, Схимник, — пробурчал Чалый, — бабу в машину, парня в расход да двинем? Наши-то догонят — мы ж все равно в аэропорт по этой дороге, да?

— Никаких расходов! — резко сказал Схимник. — Полезайте оба в машину и ждите! Ну, что, Наталья, — на мгновение он вдруг широко открыл глаза и его взгляд стал внимательным и пронзительным, точно он увидел на ее лице что-то очень интересное. Потом веки снова опустились, и лицо Схимника опять приобрело сонное выражение, — рад, что мы, наконец, встретились. Штучка с рыжей — это было занятно, я чуть не попался, — он хохотнул с искренним весельем. — Только в следующий раз будь повнимательней — ладошка-то тебя все-таки выдала.

Наташа машинально глянула на свою ладонь, на которой темнела большая давно засохшая ссадина, и спрятала ее за спину.

— Правильней всего было бы просто взять и сунуть вас в машину — обоих — и все, — продолжил Схимник, достал сигарету и сунул ее в рот. — Но я хочу, чтобы ты поехала со мной по собственному желанию — так и только так будет правильно. Поэтому, потратим немного времени на разговоры. Время тихое, место дикое…

— Ты кто такой? — осведомился Слава, потирая челюсть. Схимник неопределенно пожал плечами и закурил.

— Да никто. Так же, как вон и Сема с Чалым и большинство на земле, человек подневольный.

— Кто тебя послал?! — спросила Наташа дрожащим голосом и шагнула вперед, навстречу ему. — Я поеду, только скажи, кто? Кто взял мои картины, кто все это делает?!

— Картины? Ничего не знаю о картинах.

— Нет, знаешь! Ты много знаешь! Ты приказал меня беречь! Потому что тебе так сказали или потому, что ты сам так решил?! — Слава дернул ее за руку, но она вырвалась, продолжая наступать на Схимника, сверкая глазами. Сема с Чалым дернулись было к ней, но он махнул рукой, запрещая, и они недоуменно переглянулись. — Ну, что такое?! Почему ты не смотришь на меня?! Почему отворачиваешься?! Ты боишься, что я что-то увижу?!

— Я слышал, что все творческие люди малость того, — заметил Схимник, оставаясь на месте, — но ты…

Наташа посмотрела прямо ему в глаза, и внезапно он замолчал и снова резко поднял веки, а она смотрела, проникая все дальше и дальше и постепенно начиная задыхаться от ужаса…