Коммодор - Сесил Форестер

— Доброе утро, сэр. Мы должны выполнять эту операцию постепенно, как видите, сэр. Кеч у меня старый, так что чуть зазеваешься и он опрокинется в этой упряжке.

— Понимаю, мистер Маунд.

— Русские так быстро прислали нам эти лихтеры, сэр.

— Что в этом удивительного? — ответил Хорнблауэр, — вы слышали французские батареи?

Маунд прислушался и, наверное, впервые обратил внимание на отдаленную канонаду. До сих пор он был слишком был погружен в свою работу, чтобы придавать особое значение грохоту; его заросшее щетиной лицо посерело от усталости — он работал не покладая рук с прошлого вечера, как только Хорнблауэр поставил ему задачу. за истекшее время запасы с обоих кечей были сняты, тросы размотаны и протянуты через их палубы; лихтеры были получены и доставлены в полной темноте и каждая группа из трех судов была соединена в единое целое тросами, обтянутыми на кабестанах.

— Простите, сэр, — извинился Маунд и бросился вперед, чтобы проверить носовой швартов.

Освобождаясь от песка, который выбрасывали за борт сотни пар мускулистых рук, лихтеры поднимались в воде, поднимая закрепленный между ними кеч; тросы и дерево скрипели и было необходимо держать тросы постоянно натянутыми, так как постепенный подъем лихтеров ослаблял их напряжение. Хорнблауэр обернулся в корму, чтобы посмотреть, чем занята другая рабочая команда. Сзади торчала большая бочка, наполовину наполненная водой; от нее к обоим сторонам кормы кеча шли лини, заведенные через блоки в импровизированный брашпиль, установленный на палубе. Травя или выбирая эти лини можно было при помощи системы рычагов на ходу кеча регулировать наклон бочки в ту или иную сторону. Бочке было предназначено таким образом сыграть роль руля — обычный же руль настолько приподнялся над водой, что был практически бесполезен.

— Это всего лишь наше собственное изобретение, сэр, — объяснил вернувшийся Маунд, — я хотел было, как и говорил вам, оборудовать дунайский руль, а Уилсон предложил эту штуку. Я хотел бы обратить на него ваше внимание, сэр. Уверен, это будет гораздо эффективнее.

Уилсон взирал на дело рук своих, ухмыляясь во весь щербатый рот.

— Твое звание? — спросил Хорнблауэр.

— Помощник плотника, сэр.

— Лучший из тех, кого я знаю, сэр, — вставил Маунд.

— Сколько служишь?

— Две кампании на старине «Великолепном», сэр. Одну — на «Аретьюзе» и теперь здесь, сэр.

— Я назначу вас исполняющим обязанности плотника, — сказал Хорнблауэр.

— Спасибо, сэр, спасибо.

Маунд, если бы только захотел, легко мог бы приписать себе все заслуги по созданию этого руля. Оттого, что он этого не сделал, Маунд понравился Хорнблауэру еще больше. Для дисциплины и воодущевления команды очень важно, чтобы хорошая работа сразу же вознаграждалась.

— Очень хорошо, мистер Маунд. Продолжайте.

Хорнблауэр вернулся на свою барку и приказал грести к «Мотыльку». Здесь работа была уже на более продвинутой стадии; из лихтеров было выброшено уже столько песка, что матросы уже с трудом добирали остатки. Теперь, чтобы выбрасывать его за борт, им приходилось поднимать лопаты почти на высоту плеча. «Мотылек» поднялся уже настолько высоко, что была видна широкая полоса его медной обшивки.

— Следите за остойчивостью, мистер Дункан, — сказал Хорнблауэр, — он немного кренится на левый борт.

— Есть, сэр.

Для того, чтобы вновь поставить «Мотылька» на ровный киль, пришлось провести сложную операцию, травя и выбирая тросы.

— Когда мы закончим, осадка не будет превышать двух футов, сэр, — ликующе воскликнул Маунд.

— Отлично, — одобрительно произнес Хорнблауэр.

Дункан послал еще моряков для работы на лихтеры, чтобы они отгребали песок от середины трюма к бортам, чтобы облегчить работу тем, кто выбрасывал песок за борт.

— Еще два часа и мы их очистим, сэр, — доложил Дункан, — останется только прорубить порты в бортах для весел. Он глянул на солнце, которое все еще стояло низко над горизонтом.

— Мы сможеи приготовиться к бою за полчаса до полудня, сэр, — добавил он.

— Пошлите плотников сверлить борта прямо сейчас, — посоветовал Хорнблауэр, — тогда вы сможете дать остальным морякам передышку и возможность позавтракать. Когда они начнут снова, то смогут выбрасывать песок через новые порты и работа пойдет быстрее.

— Есть, сэр.

Закончить все работы по переделке за полчаса до полудня в принципе представлялось возможным, но даже если придется задержаться еще часа на два все равно придется ждать несколько долгих часов, пока не наступят сумерки и можно будет нанести удар. Когда в бортах лихтеров пробили порты, Хорнблауэр вызвал Дункана и Маунда и отдал им последние заключительные приказы.

— Я буду с сигнальной командой наверху, в церкви, — сказал он в заключение, — и прослежу, чтобы вам оказали поддержку. Итак, удачи вам.

— Благодарю вас, сэр, — ответили они в унисон. Возбуждение и нетерпение скрывали их усталость.

Хорнблауэр приказал отвезти себя в деревню, где шаткий пирс избавил его и сигнальщиков от необходимости брести по пояс в воде среди отмелей. Грохот бомбардировки и ответных залпов осажденных становился все громче по мере того, как они подходили к берегу. Как только они высадилились на пирс, Дибич и Клаузевиц вышли им навстречу и прошли вперед, указывая путь к церкви. Когда они огибали земляные укрепления, опоясывающие деревню со стороны суши, Хорнблауэр взглянул на русских артиллеристов, работающих у пушек, бородатых солдат, обнаженных по пояс под жаркими лучами солнца. офицер расхаживал по батарее от орудия к орудию, наводя каждую пушку по очереди.

— Лишь немногим нашим артиллеристам можно доверить наводку пушек, — пояснил Клаузевиц.

Деревня была разгромлена, крыши и стены хрупких домишек, из которых она состояла, были усеяны огромными дырами. Когда они подошли к церкви, отскочившее рикошетом ядро ударило в церковную стену, осыпав все вокруг осколками кирпича и осталось торчать в каменной кладке как слива в пудинге. Мгновением позже Хорнблауэр повернулся, неожиданно услышав необычный шум и увидел двух мичманов, остолбенело уставившихся на безголовое тело моряка, который только шёл бок о бок с ними. Ядро, пролетевшее над бруствером в дребезги разнесло ему голову и швырнуло на них безголовое тело. Соммерс с отвращением взирал на кровь и мозги, которые брызнули на его белые брюки.

— Пошли дальше, — бросил Хорнблауэр.

С галереи под куполом они смогли сверху охватить всю картину осады. Зигзаг апрошей прошел уже почти половину пути к укреплениям осажденных. Его конец почти непрерывно извергал фонтаны земли — русские яростно его обстреливали. Центральный редут, который прикрывал въезд в деревню был в тяжелом состоянии: его брустверы превратились в редкую цепочку невысоких холмов, полузасыпанные пушки валялись тут и там на исковерканных лафетах. Не смотря на это, уцелевшие орудия, обслуживаемые маленькими группками солдат, по-прежнему стреляли. Вся линия французских укреплений была покрыта плотной полосой дыма, стекающего с осадной батареи, однако дым все же не был настолько плотен, чтобы скрыть пехотную колонну, подходящую из тыла к первой линии траншей.