Коммодор - Сесил Форестер

Хорнблауэр ощутил приступ ярости при виде того, как его капитан может спать так мирно, в то время как на него самого разом навалилось столько забот. Хорнблауэру достаточно было произнести лишь несколько слов, чтобы прервать сон Буша, но он слишком хорошо знал, что не сделает этого. Он не мог позволить себе роскоши злоупотреблять властью. Хорнблауэр полез было обратно на свою часть кормовой галлереи и в тот самый момент когда он делал это, уже подняв ногу над белой пеной кильватерной струи, под скрип руля. поворачивавшегося в петлях, его вдруг озарила мысль, столь неожиданная, что он так и застыл с поднятой ногой. Мгновение спустя он опустил ногу на палубу, прошел в каюту и крикнул часовому:

— Передайте мое почтение вахтенному офицеру и не будет ли он так любезен, чтобы поднять сигнал для «Гарви», чтобы мистер Маунд срочно прибыл ко мне.

Молодой Маунд вошел в каюту со всей возможной сдержанностью, пытаясь притворным безразличием замаскировать готовность к немедленным действиям. Приветствуя его, Хорнблауэр вдруг понял, что своей наигранной апатией Маунд невольно пытался подражать своему коммодору. Хорнблауэр понял, что он в некоторой степени — да что там, в весьма значительной степени степени — представляется героем в глазах этого молодого лейтенанта, который так тщательно старается это скрыть. Это заставило его улыбнуться про себя, в то время, как он предлагал Маунду стул, но минутой спутся он забыл обо всём, погруженный в оживленную беседу.

— Мистер Маунд, вам известно, как продвигаются французские осадные работы?

— Нет, сэр.

— Тогда давайте взглянем на карту. Здесь проходит лиия их траншей, а здесь стоит батарея. Их главные силы и склады расположены вот здесь, за дамбой. Если нам удастся провести бомбардирский кеч в бухту, мы сможем выкурить их с обоих этих позиций.

— Слишком мелко, сэр, — произнес Маунд с сожалением.

— Да, — согласился Хорнблауэр. Он просто не смог отказаться от того, чтобы выдержать драматическую паузу, прежде, чем произнести решающие слова: — но мы сможем уменьшить осадку с помощью понтонов.

— Понтоны! — воскликнул Маунд; как только он понял всё, его лицо просветлело, — клянусь Святым Георгием, вы правы.

Понтоны — вот что могло уменьшить осадку корабля — на торговых судах их закрепляли побортно ниже ватерлинии, а затем избавлялись из балласта, в результате чего центр тяжести корабля поднимался. Маунд уже начал разбираться с деталями:

— В Риге есть лихтера и баржи, сэр. Русские дадут нам несколько на время — ясно, как из пушки. Песка для балласта более, чем достаточно, а то мы можем наполнить их и водой, а потом откачать ее. С двумя лихтерами я легко смогу уменьшить осадку «Гарви» футов на пять — практически вытащу его из воды. Эти лихтеры водоизмещением тонн по двести, а осадка без балласта у них едва ли пара футов.

Пока Маунд говорил, Хорнблауэру вдруг пришла в голову мысль о возможном затруднении, которая раньше не приходила ему в голову:

— Как вы собираетесь ими рулить? — спросил он, — они же неуправляемые.

— Поставим дунайский руль, сэр, — моментально ответил Маунд, — как на речных баржах. Если сделать его достаточно большим, можно управлять чем угодно.

— Дайте мне точку опоры и я сдвину Землю, — процитировал Хорнблауэр.

— Точно, сэр. Останется только пробить отверстия для весел. Думаю, снос будет не больше, чем на плоту, сэр. Я пошлю людей работать, как только получу ваши приказы, сэр.

По возбуждению, прорывавшемуся в голосе Маунда, его скорее можно было принять за десятилетнего ребенка, чем за двадцатилетнего офицера. Все его напускное спокойствие было забыто.

— Я пошлю записку губернатору, — сказал Хорнблауэр, — с просьбой одолжить нам четыре лихтера. Может, на всякий случай, попрошу шесть. Приготовьте свои планы в течении часа. Можете послать на «Несравненный» и на шлюпы за всеми материалами и людьми, которые вам будут нужны.

— Есть, сэр!

Нужно было торопиться, потому что этим же вечером через бухту донесся зловещий гул тяжелых залпов — не ставшее уже привычным резкое тявкание полевых орудий, а глубокий, низкий рев осадной артиллерии; французы сделали несколько пробных выстрелов из первой тяжелой пушки, установленной на батарее. На следующее утро, как раз, когда Хорнблауэр вышел на шканцы, с берега неожиданно послышался грохот, подобный раскатам грома, возвещающий начало методического обстрела русских позиций. Эхо первых залпов еще не успело растаять, как его сменил грохот новых выстрелов, затем еще и еще, так что в воздухе стоял постоянный гул словно неподалеку гремел гром, от которого закладывало уши. Дозорный с салинга докладывал о длинной полосе дыма, которую бриз гнал через бухту со стороны неприятельских батарей.

— Вызовите мою барку, — приказал Хорнблауэр.

Шлюпка с «Несравненного» смешалась с шлюпками других кораблей эскадры, доверху наполненными различными припасами, которые были сняты с обоих бомбардирских кечей. Барка танцевала на воде, в лучах разгорающегося рассвета, продвигаясь туда, где стояли на якоре бомбардирские суда, с каждого борта которых было ошвартованы по лихтеру. Дункан, командир «Мотылька», как раз обходил всю группу кораблей на ялике. Поравнявшись с баркой, он дотронулся до шляпы.

— Доброе утро, сэр, — проговорил он и тут же вернулся к своим делам, подняв к губам рупор.

— Много слабины в носу. Выбирать носовой втугую.

Хорнблауэр приказал править к «Гарви» и, подойдя, спрыгнул с барки на лихтер, ошвартованный по правому борту шлюпа — прыгать пришлось с не слишком большой высоты, так как лихтер был наполнен балластом, зато не пришлось отвлекать от работы офицеров и матросов для отдачи почестей прибывающему на борт коммодору. Маунд стоял на крохотных шканцах, пробуя ногой натяжение толстого троса — одного из взятых на «Несравненном» — который был заведен с его корабля на оба лихтера.

— Левый борт, выгружай! — вопил он.

На каждом из лихтеров находилось по большой рабочей команде моряков, в большинстве своем вооруженных сколоченными на скорую руку деревянными лопатами. По команде Маунда, матросы на левом лихтере начали живо выбрасывать песок за борт. Туча песка, подхваченного ветром поднялась за кормой. Маунд вновь проверил натяжение.

— Правый борт, выгружай! — крикнул он снова и, заметив подходящего коммодора, замер, отдавая честь.

— Доброе утро, мистер Маунд, — поздоровался Хорнблауэр.

— Доброе утро, сэр. Мы должны выполнять эту операцию постепенно, как видите, сэр. Кеч у меня старый, так что чуть зазеваешься и он опрокинется в этой упряжке.