Собрание сочинений в одном томе - Владимир Высоцкий

<Между 1966 и 1971>

* * *

Приехал в Монакокакой-то вояка,Зашел в казино и спустил капитал, —И внутренний голосвоскликнул, расстроясь:«Эх, елки-моталки, – опять проиграл!»

Банкрот заорал: «Кто это сказал?!»Крупье безучастно плечами пожал,Швейцар ему выход в момент указал,Тот в глаз ему дал, – ну, в общем, скандал.

А он все кричал: «Кто <это> сказал?!Мне этот же голос число подсказал!..» —Стрельнул себе в рот – и тотчас замолчал.Не стало бедняги, и жаль капитал.

<Между 1966 и 1971>

* * *

Вот я выпиваю,потом засыпаю,Потом просыпаюсь попить натощак, —И вот замечаю:не хочется чаю,А в крайнем случáе – желаю коньяк.

Всегда по субботаммне в баню охота,Но нет – я иду соображать на троих...Тут врали ребяты,что – есть телепаты,И даже читали в газете про их.

А я их рассказуповерил не сразу, —Сперва я женился – и вспомнил, ей-ей:Чтоб как у людей яжелаю жить с нею, —Ан нет – все выходит не как у людей!

У них есть агентыи порпациенты —Агенты не знаю державы какой, —У них инструменты —магнитные ленты,И нас они делают левой ногой.

Обидно, однако, —вчера была драка:Подрались – обнялись, – гляжу, пронесло.А áгент внушает:«Добей – разрешаю!»Добил... Вот уже восемь суток прошло.

Мне эта забавасовсем не по нраву:Пусть гнусности мне перестанут внушать!Кончайте калечитьлюдям кажный вечерИ дайте возможность самим поступать!

<Между 1966 и 1971>

* * *

Сколько великих выбыло!Их выбивали нож и отрава...Что же, на право выбораКаждый имеет право.

<1971>

* * *

В восторге я! Душа поет!Противоборцы перемерли,И подсознанье выдаетОбщеприемлемые перлы.

А наша первая пластинка —Неужто ли заезжена?Ну что мы делаем, Маринка!Ведь жизнь – одна, одна, одна!

Мне тридцать три – висят на шее.Пластинка Дэвиса снята.Хочу в тебе, в бою, в траншее —Погибнуть в возрасте Христа.

А ты – одна ты виноватаВ рожденье собственных детей!Люблю тебя любовью брата,А может быть – еще сильней!

<1971>

* * *

Отпишите мне в Сибирь, я в Сибири!Лоб стеною прошиби в этом мире!Отпишите мне письмо до зарплаты,Чтоб прочесть его я смог до питья-то.

У меня теперь режим номер первый —Хоть убей, хоть завяжи! – очень скверный.У меня теперь дела ох в упадке,То ли пепел, то ль зола, всё в порядке.

Не ходите вы ко мне, это мало,Мне достаточно вполне персонала.

Напишите мне письмо поправдивей,Чтоб я снова стал с умом, нерадивый.

Мне дают с утра яйцо, даже всмятку,Не поят меня винцом за десятку,Есть дают одно дерьмо – для диеты...Напишите ж мне письмо не про это.

<1971>

* * *

Ядовит и зол, ну словно кобра, я —У меня больничнейший режим.Сделай-ка такое дело доброе —Нервы мне мои перевяжи.

У меня ужасная компания —Кресло, телефон и туалет...Это же такое испытание,Мука и... другого слова нет.

Загнан я, как кабаны, как гончей лось,И терплю, и мучаюсь во сне.У меня похмелие не кончилось —У меня похмелие вдвойне.

У меня похмелье от сознания,Будто я так много пропустил...Это же моральное страдание!Вынести его не хватит сил.

Так что ты уж сделай дело доброе,Так что ты уж сделай что-нибудь.А не то – воткну себе под ребра яНож. И всё, и будет кончен путь!

<1971>

* * *

«Я б тоже согласился на полет,Чтоб приобресть благá по возвращенье! —Так кто-то говорил. – Да, им везет!..»Так что ж он скажет о таком везенье?

Корабль «Союз» и станция «Салют»,И Смерть – в конце, и Реквием – в итоге...«СССР» – да, так передаютЧетыре буквы – смысл их дороги.

И если Он живет на небеси,И кто-то вдруг поднял у входа пологЕго шатра. Быть может, он взбесил Всевышнего.Кто б ни был – космонавт или астролог...

Для скорби в этом мире нет границ,Ах, если б им не быть для ликованья!И безгранична скорбь всех стран и лиц,И это – дань всемирного признанья...

<1971>

* * *

Жизнь оборвет мою водитель-ротозей.Мой труп из морга не востребует никто.Возьмут мой череп в краеведческий музей,Скелет пойдет на домино или в лото.

Ну всё, решил – попью чайку да и помру:Невмоготу свою никчемность превозмочь.Нет, лучше пусть все это будет поутру,А то – лежи, пока не хватятся, всю ночь.

В музее будут объегоривать народ,Хотя народу это, в общем, все равно.Мне глаз указкою проткнет экскурсоводИ скажет: «Вот недостающее звено».

Иль в виде фишек принесут меня на сквер,Перетряхнут, перевернут наоборот,И, сделав «рыбу», может быть, пенсионерМеня впервые добрым словом помянет.

Я шел по жизни, как обычный пешеход,Я, чтоб успеть, всегда вставал в такую рань...Кто говорит, что уважал меня, – тот врет.Одна... себя не уважающая пьянь.

<1971>

* * *

В голове моей тучи безумных идей —Нет на свете преград для талантов!Я под брюхом привыкших теснить лошадейМиновал верховых лейтенантов.

...Разъярялась толпа, напрягалась толпа,Нарывалась толпа на заслоны —И тогда становилась толпа на попа,Извергая проклятья и стоны.

Дома я раздражителен, резок и груб, —Домочадцы б мои поразились,Увидав, как я плакал, взобравшись на круп, —Контролеры – и те прослезились.

Столько было в тот миг в моем взгляде на мирБезотчетной отчаянной прыти,Что, гарцуя на сером коне, командирУдивленно сказал: «Пропустите!»

Он, растрогавшись, поднял коня на дыбы —Аж нога ускользнула из стремя.Я пожал ему ногу, как руку судьбы, —Ах, живем мы в прекрасное время!

Серый конь мне прощально хвостом помахал,Я пошел – предо мной расступились;Ну а мой командир – на концерт поскакалМузыканта с фамилией Гилельс.

Я свободное место легко разыскалПосле вялой незлой перебранки, —Всё не сгонят – не то что, когда посещалПресловутый Театр на Таганке.

Тесно здесь, но тепло – вряд ли я простужусь,Здесь единство рядов – в полной мере!Вот уже я за термосом чьим-то тянусь —В нем напиток «кровавая Мэри».

Вот сплоченность-то где, вот уж где коллектив,Вот отдача где и напряженье!Все болеют за нас – никого супротив, —Монолит – без симптомов броженья!

Меня можно спокойно от дел отстранить —Робок я перед сильными, каюсь, —Но нельзя меня силою остановить,Если я на футбол прорываюсь!

1971

* * *

Может быть, моряком по призваниюБыл поэт Руставели Шота...По швартовому расписаниюЗанимает команда места.

Кто-то подал строителям мудрый совет —Создавать поэтический флот.И теперь Руставели – не просто поэт,«Руставели» – большой теплоход.

А поэта бы уболтало бы,И в три балла бы он померк,А теперь гляди с верхней палубыЧерный корпус его, белый верх.

Непохожих поэтов сравнить нелегко,В разный срок отдавали концыРуставели с Шевченко и Пушкин с Франко...А на море они – близнецы.

О далеких странах мечтали иВот не дожили – очень жаль!..И «Шевченко» теперь – близ Италии,А «Франко» идет в Монреаль.

<1971>