АтакА & Исключительная - Anne Dar

увенчанной самодельным деревянным крестом, и попыталась осознать, что тут, под этой грудой глины и песка, действительно лежит тот, кто ещё три дня назад был жив, был рядом со мной, был… В голове зароились жалящие воспоминания:

“ – Я тебя никогда больше не обижу. Обещаю”.

“ – Как бы нам ни было здесь комфортно и безопасно, мы должны попробовать остановить Атаки.

– Я тебя понял. Обещаю, что мы попробуем, если только ты сама не передумаешь.

– Я не передумаю”.

“ – Не думай о людях, которые страшнее зверей. В случае необходимости я защищу тебя.

– Я и сама могу за себя постоять… Не хочу терять тебя.

– Ты меня не потеряешь. И я тебя не потеряю. У нас еще есть незавершенные дела, помнишь? До весны”.

“ – Я скажу лишь раз: если хочешь, мы можем остаться здесь и не рисковать.

– Это больше нас. Мы не можем не попробовать.

– Понимаю. Не сомневался, что ты скажешь именно это.

– А ты бы остался?

– Нет, я тоже за риск. Однозначно… Но я бы остался, если бы ты этого захотела”.

Он бы остался и сейчас был бы жив, если бы я не… Если бы я не!.. Он бы не лежал сейчас здесь, засыпанный, одинокий, без меня! Он ведь держал меня за руку! Он ведь обещал не обижать меня! Он ведь обещал!.. Если бы не я! Как же это изменить?! Как изменить?!.. Как?!

Глава 18

Томирис

Сначала я не хотела ей мешать. Думала, что ей нужно пережить это, перелить свои эмоции из душевных мук в слёзы… Но она простояла на коленях у его могилы целых два часа. Всё это время я стояла у окна в прихожей и сверлила тяжёлым взглядом её спину. Рагнар нашёл в кухонном шкафу Маришки полбутылки старого бурбона, без спроса взял эту находку и закрылся с ней в спальне, которая ему была выделена с первой нашей ночи в этом мрачном доме и в которой он не провёл и часа, каждую ночь деля со мной тесную полуторную кровать. Одна стреляется, второй пьёт… Класс, спасибо, ребята – если бы не ваши закидоны, где бы я была и кем бы стала? Но вот я здесь, привычно одна, сама за себя и одна за всех… Спасибо, в общем. Мои стальные яйца – в какой-то мере ваша заслуга. Кому вообще нужны эти ваши тепличные условия, кто в них может вырасти – милые нарциссы? Ну уж нет, нарциссы интоксицируют или вышибают свои миленькие мозги: точно хотите быть нарциссом? Пожалуйста! Красиво цветите и быстро отцветайте – пшик, и нет больше вашей прекрасной, манящей, хрупкой красоты. Я – кактус. Не нравятся мои иголки и корни, которые не дадут умереть этим иголкам даже под самым палящим солнцем – осуждайте, обсуждайте, отцветайте, становитесь удобрением для моих корней. Как бы сильно вам был не по душе кактус – за ним будущее. И, кстати, кактусы тоже цветут: и цветут, и выживают – ха! Шах и мат! И всё же… Свои нарциссы жаль даже кактусу.

Тяжело вздохнув, я вышла из дома, подошла к Диандре, подняла её за плечи – как же она замёрзла за эти два часа! только бы не простыла! – и повела её в дом.

После её выходки с пистолетной историей я была бы дурой, если бы позволила ей запереться в ванной комнате. Ей срочно нужно было переодеться и принять горячий душ – именно срочно, иной степени важности в данном случае не существовало. Заведя её в уборную, я сказала ей раздеваться, а сама, выйдя, незаметно забрала с собой ключ – теперь не запрётся.

Я осталась стоять рядом с уборной. Каждые пять минут приоткрывала дверь и проверяла обстановку: Диа совершенно недвижимо стояла голой под потоком горячей воды, что можно было отлично рассмотреть благодаря прозрачной, но сильно запотевшей перегородке душа. Горячий душ – то, что нужно. Сколько она не мылась? Да ещё взяла и продрогла до костей… Пусть прогреется и блаженно отключится, хотя есть ещё кое-что, что меня волнует ещё больше, чем её грязное и продрогшее состояние – она совсем ничего не ест. Сколько уже? Три дня, плюс в последний день похода она перебивалась сухарями, я видела… Она пила, Маришка говорила, что уболтала её на порцию чая, а до этого я чуть ли не через силу влила в неё стакан воды. Не простуда, так анорексия – вот ведь!..

Стоило мне начать задумываться именно о питании Дии, как по лестнице на второй этаж поднялась хозяйка дома – в руках она держала поднос. Откровенно говоря, я сильно удивилась. Эта женщина до сих пор не спешила расточать свои съестные запасы на нас, что очень логично. Так, делилась с нами чаями да сухарями, что уже было весьма щедро с её стороны, особенно с учётом того, что мы и так пользуемся её домом, а она ждёт возвращения своей большой семьи, которую тоже нужно будет кормить. Так что все эти дни мы с Рагнаром подъедали свои собственные запасы консервов – благо аппетит у нас в эти дни был не намного краше, чем у Диандры.

– Твой парень украл у меня бурбон, – заметила старуха, подойдя ко мне поближе.

– Извиняюсь, – отчеканила я и сразу же испытала неприятное чувство. Извиняться за своего парня – полнейший отстой. Зачем вообще нужен такой парень, за которого нужно извиняться? Ещё раз накосячит – уволю с должности парня, пусть будет телохранителем, раз уж ловко умеет простреливать людям черепа.

– Кажется, он напился и уснул в своей комнате, – пожала плечами Маришка. – Жаль его, Маршал ведь был его родным дядей.

И снова неприятное чувство. Странно. Нужно разобраться. Почему вместо того, чтобы посочувствовать Рагнару, я злюсь на него, и почему мне указывает на это совершенно посторонний человек? Горе Рагнара может быть даже не меньше, чем горе Диандры… Хотя нет, Дии похуже, ведь в её случае это была настоящая любовь…

– Твоя сестра все эти дни совсем ничего не ела. Это может очень плохо отразиться на здоровье даже такой крепкой молодой девушки. Ей обязательно нужно поесть. Раз Рагнар спит, я принесла ужин для вас двоих. Здесь отварной картофель, обжаренные грибы, пара хлебцев, салат из свежих овощей и чай с мёдом и сладкими крекерами.

– Большое спасибо.

– У меня самой была сестра, помнишь, я рассказывала? Соломея… – В ответ на это я сдвинула брови, пытаясь припомнить. Да, кажется, она что-то такое говорила. – Я оставлю поднос в вашей спальне.

На сей раз я молча кивнула.

Когда Маришка спустилась назад на первый этаж, я услышала, как