АтакА & Исключительная - Anne Dar

они пытались покормить меня, но я не отреагировала на их призывы, и они благополучно отстали.

Где Кайя?

Было уже после полуночи, когда передо мной снова возникла серая незнакомка. Я знала, что время за полночь, потому что слышала биение часов, происходящее каждый час в какой-то другой комнате. Присев напротив меня, женщина произнесла тихим тоном:

– Девочка умирает. Хочешь попрощаться с ней?

Я впервые за сутки поднялась на ноги. Прошла за незнакомкой в соседнюю комнату и наконец увидела её: наша Кайя лежит животом на столе и совсем не шевелится, почти вся её спина покрыта марлевой повязкой, насквозь пропитанной кровью. Подойдя ближе, я потрогала её маленькую детскую ручку и вдруг нащупала совсем тоненький, грозящий прерваться в любую секунду пульс. Помню, что подумала, что было бы непередаваемо радостно нащупать сейчас хотя бы такую маленькую искорку в большом и безапелляционно холодном запястье Маршала.

– Ранение слишком жестокое, жизнь в ней сейчас держится на последнем издыхании, – сообщила незнакомка. – До утра она не дотянет.

Кайя умрёт на моих глазах… Почему не я? Мне бы хотелось вместо неё, вместе с Маршалом. Так нечестно. И всё же, очевидно, будет именно нечестно.

Ничего не говоря незнакомке, которая зачем-то назвала мне своё имя, какое-то странное, которое я даже запоминать не захотела, я вернулась в комнату к Маршалу и пощупала его запястье. Ледяное и молчащее, оно сообщало о том, чего я не хотела слушать.

Ни о чём не думая, я направилась к лестнице, ведущей на второй этаж, и поднялась по ней. Я не знала, в какой из комнат искать Томирис, но мне нужна была не она, так что увидев её спящей с Рагнаром на тесной кровати в комнате с открытой дверью, я просто зашла и, взяв её рюкзак, вышла. Ужасные мысли ко мне приходили в эти дни и ночи… Почему на месте Маршала не я? Почему не я сейчас ухожу с Маршалом, а Кайя? Почему у Томирис остался Рагнар, которого она даже толком не любит, а у меня больше нет Маршала, без которого я жить не могу? Я не завидовала Томирис – я просто не понимала, почему на месте Маршала не я, почему на месте Кайи не я и почему на месте Рагнара не Маршал. Это ужасная мысль, но правда в том, что Томирис бы так не страдала от потери Рагнара, как мне выдано страдать от потери Маршала. Моя апатия периодически менялась с чёрной злостью – ужасное состояние, которое не пожелаешь даже самому злейшему врагу, но я могла пожелать его убийце Маршала. В эти дни и ночи я много чего могла сделать неправильного, чёрного…

Я зашла на кухню уже с автоматическим шприцем в руках. У нас осталось три вакцины: “Ti”, “Zr”, “Ra”. Маршалу не помогла – или ещё всё не так? – одна из двух вакцин, подписанная буквами “Ti”. Поэтому я выбрала шприц с подписью “Ra”.

Хозяйка дома всё ещё стояла над угасающим телом Кайи, над которым горела одна-единственная во всём доме, голая лампа. Я сказала ей помочь мне перевернуть девочку на спину. Сначала она как будто хотела не согласиться со мной, очевидно, из-за характера ранения, пришедшегося именно на спину ребёнка, но, набрав в лёгкие воздуха, так и не сказала ничего, увидев, что я начинаю процесс без нее. В итоге она помогла мне. Кайя совсем никак не отреагировала. Женщина приложила пальцы к её сонной артерии и шёпотом произнесла:

– Вот-вот погаснет… Погоди, – она остановила мою руку, заметив, что я целюсь шприцем прямо в сердце девочки. – Что ты делаешь?!

Маршал уже был мёртв, когда я вколола ему вакцину. Кайя ещё жива. Да, быть может, я просто быстрее добью её, то есть стану её убийцей, но даже в таком случае будет только лучше – она перестанет мучиться. В любом случае, она при смерти, и её мне не спасти, так что я ничего не потеряю, если попробую сейчас, пока её сердце ещё производит свои последние импульсы.

Я сделала это. Врезала шприц прямо в область сердца, убедилась в том, что вакцина мгновенно и полностью вошла в цель, и отошла в сторону. Подождав с минуту, незнакомка потрогала шею девочки и произнесла сильно осипшим голосом:

– Не чувствую пульса.

Всё. Я не спасла Маршала и убила Кайю. Пожалуй, понадеюсь на бред ещё несколько часов, а потом, когда надоест слушать пустоту, можно будет взять свой пистолет, выйти на улицу и наконец прострелить свою башку. Бедная Томирис… Плевать мне на чувства Томирис. У неё есть Рагнар, так пусть учится любить его, раз уж он ей остался, а я пойду за научившим меня любить Маршалом.

Я села на лавку в трёх шагах перед столом, на котором оставила умершую Кайю, и замерла. Не знаю, сколько времени прошло, не знаю, когда и как, но серая женщина, очевидно, заварила чай и теперь держала чашку прямо перед моим носом.

– Выпей.

Я зачем-то нашла в себе силы на ответ:

– Не хочу.

– Это яд.

Я, не раздумывая взяла, в руки заветную чашку, немного помедлила и сделала первый глоток. Ярко выраженная горечь была правдоподобной, как для яда. Женщина села на лавку слева от меня и продолжила говорить:

– У тебя необычные глаза – очень редкая, филигранная гетерохромия. Я поняла это только сейчас, когда смогла заглянуть в твои глаза вблизи. Ты Исключительная. Таких, как ты, фанатичные представители секты Новой эры берут в плен и лишают глаз. Будь осторожнее, девочка…

– Быть осторожнее? – повела бровью я, врезавшись взглядом в дно своей опустевшей чашки. – Это был не яд?

– Нет, это всего лишь кудин.

– В следующий раз не врите.

Злость. Именно с ней я отставила чашку на лавку справа от себя и резко встала на ноги. Но уже стоя рядом с телом Маршала, я снова ничего не чувствовала: ни злости, ни надежды – ничего.

Утром я проснулась, но не открыла глаза. Просто как сидела на полу, упираясь правым виском в книжный шкаф напротив стола с Маршалом, так и продолжила сидеть и слушать. В комнате присутствовали Рагнар и Томирис. Рагнар сказал: “Ты чувствуешь это? Трупный запах”. Томирис ответила: “С ним всё кончено. Он мёртв. И этого не исправить никакой инновационной вакциной”. Рагнар: “Но она отказывается верить”. Томирис: “Дадим ей ещё одни сутки?”.

Они решили дать ещё одни сутки мне. Не Маршалу, а мне. Трупное зловоние? Ничего подобного не ощущаю. Наверное, потому что не выхожу из этой комнаты и не двигаюсь… Ладно. Ещё одни сутки поживу, а там уж пусть похоронят нас в одной яме: Маршала, Кайю и меня.

Пытались покормить меня. Два раза или шесть раз, не знаю. У