Тайна аптекаря и его кота - Виталий Каплан

— Так вот, помнишь, я тогда посмотрел на тебя сквозь изумруд? Или счёл пустяком? — Не дожидаясь ответа, он продолжил: — Так вот, сила, пребывающая в этом камне, позволяет понять, наполнена ли болью душа. Присутствуют ли тяжёлые воспоминания, гнетут ли страхи. Действует это очень просто: если сквозь камень человек виден ясно, как сквозь стекло — значит, у него подходящая душа. Если же камень останется непрозрачным, то у этого человека всё как у всех. Мелкие радости, мелкие беды, скучная память… А как, по-твоему, я себе слуг набирал? Думаешь, для ведения хозяйства мне не хватило бы двух-трёх? Было время, когда один Тангиль со всем управлялся. Нет, Гилар, я искал тех, кто преисполнен болью и кому некуда податься. Изумруд в этих поисках был незаменим.

— Мы про тот день, вроде, говорили, когда вдова пришла, — пришлось мне напомнить. — Так зачем вы, её расспрашивая, колдовскую силу применили? Сами же говорите, что внушения достаточно.

— Я в таких случаях не полагаюсь на одно лишь внушение, — охотно пояснил господин. — Ведь опытный и обученный лазутчик может блестяще изобразить, как поддался внушению. Сам я, правда, не сталкивался с этим, но читал у достойных доверия ученых. Но, видишь ли, невозможно сыграть всё. Невозможно одновременно управлять и биением пульса, и частотой дыхания, и шириной зрачков, и потливостью кожи… Обостряя с помощью силы своё восприятие, я улавливаю всё это и определяю, лжёт ли человек, играет ли роль — или безусловно честен со мной. Так я в тот день и почуял тебя в чулане.

— Ну, что я в чулане таился, ещё не значит нюхачества, — сказал я, не оборачиваясь. — Мало ли по какой причине я там очутился? Между прочим, причина-то как раз обычная была. Мы с Алаем там сидели и трепались, а тут вы раньше обычного заявились. Ну и куда мне было деваться? Вылезти из чулана? Вот он я, слуга ваш Гилар, вместо того, чтобы порученную работу исполнять, тут прохлаждался?

— Это верно, — согласился господин. — Но всё же наводит на подозрения. А уж когда через день у тебя обнаружилось крапивное отравление… понял я, что ночью ты куда-то бегал и обжалился. Значит, легко предположить, что, во-первых, было у тебя спрятано, во что переодеться, а во-вторых, что побежал ты не абы куда, а за восточные ворота, проверять, исполнится ли то, что я пообещал этой несчастной матери.

— Меня учили, — заметил я, — что такое нельзя считать доказательством, то есть твёрдо установленным. Это всего лишь предположение. Хотя, конечно, вполне разумное.

— Ну а дырочку в спальне, за ковром, сквозь которую ты подглядывал, можно считать твёрдо установленным? — усмехнулся он. — Дырочку, появившуюся только после того, как я тебя в лакеи взял? Думаешь, я не проверяю? Ты ведь, малыш, не первый нюхач в моём доме.

— Какой я вам малыш, мне уже пятнадцать стукнуло! — обиделся я. — Но дырочка — да, от проверченной дырочки не отвертишься.

— Так вот, Гилар, — продолжил господин, — я понял, что ты нюхач. А теперь подумай, что мне следовало с тобой сделать?

— Думал уже, — проворчал я. — Странно вы себя повели, господин мой. Другой бы на вашем месте выдрал бы и пинком под зад выставил. Это если добрый человек. А злой — допросил бы строго, с калёным железом, на кого нюхачу. А коварный — ничего бы не сказал, но скоренько бы отравил. Уж лекарю это как два пальца…

— Умный ты умный, а глупо рассуждаешь, — господин, судя по голосу, улыбнулся. — Посмотри на это с другой стороны. У меня в доме завёлся нюхач, и нюхач умелый, явно хорошо обученный. Первый же вопрос: почему? Чем я интересен и кому? Чем интересен, догадаться несложно. Тайным искусством. Не сундуками же с накопленным золотом. Были и такие, но их я быстро изобличал. Как, например, Хосси. Итак, тебя, а вернее, твоих хозяев, не золотишко интересовало, а дела чародейские. Зачем? Ясно зачем — чтобы использовать в своих целях. Очень многого можно достичь с помощью магической силы, очень. Но вот настоящих магов, не шарлатанов ярмарочных, крайне мало. Значит, ставки высоки, и потеряв одного нюхача, они не остановятся. Они подсунут другого. И разогнать слуг, чтобы избавиться от возможного нюхачества, я тоже не могу, потому что мне нужна их душевная боль. Потому-то я всегда и набирал новых, взамен изгнанным или окончившим срок своей службы. Вот и сам посуди, что лучше: знать о тебе, что ты нюхач, или прогнать, понимая, что рано или поздно появится другой мальчик или девочка от тех же людей? Что скажешь? Ты об этом не подумал?

Я промолчал. Братья, а ведь он действительно был прав! Убивать или изгонять обнаруженного нюхача станет лишь тот, кто уверен, что от него отвяжутся. Или что он сумеет защититься от всех будущих нюхачей.

— Но ещё больше меня волновал другой вопрос, — уже не столь весёлым тоном продолжил господин. — Чей ты нюхач? Кому понадобилось моё искусство? Вернее, даже не искусство, а его секрет. Вариантов тут много. Самый очевидный — Тайный Пригляд. Поставить мою силу на службу Державе… ну или ещё более хитрые расклады возможны. Далее — ночные разбойники. Этим тоже пригодились бы чары — например, державную казну ограбить. Или хотя бы хранилища крупных банковских домов. Сам понимаешь, саблями и арбалетами тут ничего не наковыряешь. Потом, вполне возможен вариант Нориланги. Ты ведь понимаешь, война между нашими странами неизбежна, это лишь вопрос времени. А силы примерно равны. И поэтому воспользоваться моей чародейской силой в военных целях — о, это очень вкусный кусок! Но есть и другие варианты. Тебе известно что-нибудь про такое общество — Тхаарину?

— Ага, слышал, — признал я. — Было такое тайное общество в старину, туда входили самые разные чародеи и волшебники. Что-то вроде цеха, как у ремесленников. Чародеи сдавали туда ежегодно определённую каждому сумму, а взамен общество помогало им в разных житейских затруднениях.

— Верно, — похвалил господин. — Молодец, хорошо тебя учили. Только вот тому не научили, что Тхаарину и в наши дни есть. Не столь могущественный, как раньше, поскольку нас, чародеев, век от веку становится всё меньше. Но, однако же, есть. И тамошних верховодов вполне может заинтересовать источник моей силы. Разумно?

— Вполне, — согласился я. — А вы точно знаете, что Тхаарину до сих пор действует?

— Мне приходилось общаться с его членами, — сухо ответил господин, — и удовольствие то было, прямо скажем, невеликое. Но я ещё не закончил перечислять варианты. Напоследок я приберёг тот, который и оказался верным.

— Ну и какой же? — слегка напрягся я. Понимал уже, что он скажет, но всё-таки надеялся, что пронесёт, что упустил я в своих раскладах какую-то штуку.

— Праведный Надзор, — сглотнув, сообщил он.

— Но ведь всем известно, — терпеливо начал я, — что Праведный Надзор запрещён уже восемь лет, с тех самых пор, как свергли короля и установился Новый Порядок. И более того, многих надзорных братьев казнили, остальные же канули невесть куда.

— А теперь поговорим о том, что известно не всем, — столь же терпеливым тоном подхватил господин. — А именно: Праведный Надзор никуда не делся, он по-прежнему существует. Да, подпольно, да, на словах Доброе Братство от Надзора отрекается, на деле же вполне поддерживает. У Праведного Надзора и деньги, и тайные темницы, и свои люди в самых разных кругах. Есть накопленный за сотни лет опыт сыска, и цели остались прежними: наказывать всякое отклонение от истинной веры, пресекать чародейство и прочее служение тьме. Я ничего не упустил?

Вот и настал он, тот миг, когда пришлось мне сказать правду. А что мне, братья, оставалось? Спешно сочинять что-нибудь про Дыню?

— Истинно так, господин мой, — подтвердил я. — Но только Надзор сейчас уже не тот, что в прежние годы. Сами знаете, сколько при Старом Порядке было в нём людей случайных, а то и вредных. И сребролюбцы там водились, и сластолюбцы, и просто болваны. Позорили святое дело. Нынче же очистился Надзор, в нём только те остались, кто не о своём печётся, а о праведном. Оно и понятно: сейчас надзорный брат ни власти не имеет, ни роскоши, ему приходится скрываться от Стражи и Тайного Пригляда, его проверяют и свои. Ибо извлекли из прошлого уроки, и теперь Надзор фигнёй не мается.

— Давно ты у них? — участливо спросил он.

— Если до осени доживу, пять лет исполнится… — А какой смысл был скрывать?

— И кто ты там? Послушник?

— Младший надзорный брат, — поправил я. — Два года уже как посвящение прошёл.

— А знаешь, как я окончательно убедился, что тебя прислали из Надзора? — усмехнулся он. — Гоххарса помогла. Вернее, сама эта неожиданная история с графом Баалару и его братом Алишем. Я ведь не случайно так подробно расписывал юному графу, какое трудное дело, что сам, скорее всего, не справлюсь. Понимал, что ты слушаешь и что отправишь своим донесение. Так вот, только Праведный Надзор мог выступить против магов Гоххарсы. Тайный Пригляд не стал бы этого делать, потому что многие начальствующие благоволят обществу. Вкусна вечная молодость, правда? Ночные просто побоялись бы. Нориланга не стала бы связываться, потому что в разгроме гнезда Гоххарсы нет ей никакого проку. Тем более, незачем это Тхаарину, ведь члены Гоххарсы туда входят и исправно платят положенное. И только Праведный Надзор кровно заинтересован в истреблении этих упырей. Кстати, благодарю за помощь. Сам бы я против их магов не выстоял, даже по горло силой накачавшись.