Хороший мальчик. Строптивая девочка (СИ) - Евстигнеева Алиса

Вот это удивляет. Не похоже это на моего родителя. Он вообще не имел склонности соваться в те мои дела, которые никак не были связаны с его персоной.

— Ошибаешься!

— Уж поверь, кто надо, тот донёс! Но ведь тебе этого мало, да? Унизить, растоптать.

Он на взводе. Впрочем, я слегка тоже, поэтому не особо слежу за своими словами и выпаливаю первое, что попало под язык.

— Как-то на тебя больше похоже.

Першин нервно дёргается на меня, но я пока проворней. Краем сознания понимаю, что надо уходить. Но поворачиваться к нему спиной совсем не тянет. Хотя, страх свой показывать тоже нельзя, а он уже зарождается где-то у меня в желудке, склизкой змеёй передвигаясь по моим внутренностям. Поэтому нарочито медленно достаю из кармана пачку сигарет и закуриваю. Жадно, со вкусом, демонстративно.

— Всегда догадывался, что ты лишь притворяешься бедной овцой, — усмехается он. А я только и удивляюсь, где это в нём сидело столько лет, потому что всегда культурный, приличный и обходительный Олег из моего прошлого просто не знал таких выражений. — А я ведь почти был готов простить тебя. Ты ведь за это время так ничего и не добилась. Ютилась в своей общаге, да и пряталась за спиной этого рыжего выблядка. Но две недели назад, ты опять всё разрушила!

Я вместе с дымом проглатываю все свои возмущения по поводу его замечаний про свою жизнь и Севку. Безумно хочется ответить, но я уже прекрасно осознала, что Першин очень сильно не в себе. Поэтому просто спрашиваю:

— Интересно знать как?

-А ты вспомни. У этого богатого хряка… Борисова. Я три недели обхаживал эту зазнавшуюся мразь. И если бы он согласился спонсировать мой проект, я бы такую «малышку» раскрутил. Не чета тебе и твоим трепыханиям над фоно. Весь мир бы тогда заговорил обо мне… как о продюсере. Но тут появляешься ты… Со своим хачиком, который не просто унижает меня. Но и каким-то способом заставляет Борисовова воротить нос от меня.

Наверное, кто-то из парней успел пожаловаться Виктору Мстиславовичу на неподобающее поведение одного из его гостей. Хотя это не важно. Сейчас уже вообще ничегошеньки не важно.

Потому что растерянная я успеваю пропустить очередной рывок Олега, и он хватает меня за руку, да ещё и за ту, в которой я держала сигарету. Так бы хоть можно было хорошенько притушить её об него. Но нет. Чужие пальцы до боли сжимают моё запястье и тлеющий окурок выпадывает из моей руки.

Стальные глаза наливаются кровью, или мне так только кажется. Но ненавистью они горят абсолютно точно. И он замахивается. Только я даже не жмурюсь. Напрямую смотрю в лицо Стаса, который подлетая сзади, не просто перехватывает Першинскую руку, но и выворачивает её так, что тот просто воет и от неожиданности выпускает моё запястье.

— Отойди, — зло требует Чернов. А что я? Мне дважды повторять не надо.

Пара шагов назад.

Олег громко матерится и пытается вырваться, но Стас держит крепко, ещё сильнее нагибая его перед собой. Да, это не Дамир, даже в драке действующий со всей подобающей ему обстоятельностью и неторопливостью. Стас порывист, слегка нервозен и до крайности обозлён. Пара коротких ударов по Олегу, и тот даже материться больше не может. Один в нос, другой куда-то в рёбра. Першин теперь только скулит.

Чернов с каким-то жутким удовлетворением на лице отпихивает его от себя, и Олег беспомощно падает на землю.

— Говорю один раз, — до ужаса ледяным тонов чеканит Стас. — Ещё раз увижу рядом с Верой… да даже не рядом, а вообще. Тебе будет плохо, очень плохо.

— Убьёшь? — неожиданно резво интересуется Першин, выплёвывая свои слова вместе с кровью, которая затекала ему в рот из носа.

— Зачем? — удивляется Стас, правда, всё так же холодно. — Можно и не убивать. Но что такое иметь самого крутого адвоката Москвы у себя в крёстных узнаешь обязательно.

Чернову хочется сказать что-то ещё, а может быть даже ударить, но он ничего из этого не делает. Оборачивается на меня, оценивая, что успел сделать мне Олег. Отсутствие явных повреждений, его слегка успокаивает. Поэтому он опять смотрит на тело, корчащееся в грязи.

— Я сказал. Ты услышал. Второго шанса не будет.

Теперь Стас идёт ко мне. Такой же злой, мрачный и холодной. Не совсем вежливо берёт меня за руку, правда, не больно.

— Идём, — властно велит мне, так если бы я думала сопротивляться. А я даже не думала.

Так в итоге мы и идём домой. Он впереди, раздражённо вышагивает свои практически метровые шаги и тянет меня за собой, держа за руку, и я, послушно семенящая следом.

Глава 23

Стас подобен скале, такой огромной, каменной и дико разгневанной. Почти физически ощущаю волны недовольства, расходящиеся и вибрирующие вокруг него. Без особых церемоний он запихивает меня в подъезд, лифт, квартиру… А мне хочется сжаться или подобно черепашке обзавестись собственным панцирем, вот фиг бы кто вытащил меня оттуда. Я не то чтобы боюсь оставаться с ним наедине, это же Стас, мой Стас, но мне всё равно жутко. Цепляюсь за стыдливую надежду о том, что вдруг Александр Дмитриевич ещё не уехал.

Чернов закрывает дверь, а я жмусь от него к стене. Сама же понимаю, что так нельзя, что это неправильно. Но та мощь, которая сейчас бурлит в нём, буквально ставит меня в тупик.

— Прости, — шепчу я, когда Стас резко разворачивается ко мне. Брови сдвинуты, скулы очерчены, желваки напряжены. А глаза чернющие… — Прости. Я не знала, что он придёт… Он себя никогда так не вёл. Я даже не могла представить, что он способен…

Поднять руку? Ударить? Причинить вред? Дура, какая же я дура! Мне так хотелось перестать бояться Олега, что я просто-напросто игнорировала все сигналы беды, которые Першин оставлял буквально на каждом шагу. Слёзы досады и только сейчас подкатившего понимая того, что могло произойти, если бы не Стас или Дамир, просились наружу. Я жалобно шмыгнула носом, отворачиваясь от Чернова, который уже вовсю нависал надо мной. Это выходит непроизвольно, но Стас напрягается ещё больше, по крайней мере, воздух между нами становится в разы весомей.

— Про… — пытаюсь извиниться я ещё раз, но мне не дают. Чужие губы накрывают меня своим жёстким поцелуем. Стас как будто на какой-то грани, потому что даже губы у него… злые, но при этом нежные и чувственные. Как это вообще возможно?

Он отстраняется от меня, а я обескураженно смотрю ему в лицо, пытаясь понять, что происходит. Он тяжело выдыхает, а потом одним рывков обнимает за талию и отрывает от пола. Рефлекторно обхватываю руками его шею, хотя в куртках это очень неудобно. Мы как два дутых пингвина.

Пара неловких мгновений, и он несёт меня в сторону комнат, прямо так, в обуви и верхней одежде. Потом мы как-то грузно падаем на диван и… ничего. Стас прижимается к моей макушке и замирает. А я ещё какое-то время ёрзаю в его объятиях, пока не утыкаюсь своим носом в его шею. Так и лежим. Я даже думать не могу, да и не хочу. Всё остальное теряет всякий смысл, кроме того, что он здесь и он рядом.

Но надолго меня не хватает. В куртках жарко, особенно когда вот так, вплотную друг к другу. Я как шебутной ребёнок, сначала шевелюсь, а затем уже не выдерживаю и зову:

— Стас…

— Подожди, — хрипло просит он.

И я жду, правда, совсем немного, потому что жара, переживания и шок делают своё дело, и я засыпаю, подобно слепому котёнку ища носом его горячую кожу…

Когда просыпаюсь, то я уже без куртки и ботинок. Стас всё так же лежит рядом, но в джинсах и футболке. И как я только не проснулась? Обеспокоенно всматривается в моё лицо, а я легко провожу кончиками пальцев по его подбородку, чувствуя, как злость и напряжение отпустили его. Он тоже тот ещё кот, потому что, вторя моим движениям, трётся щекой о мою ладонь. И я наконец-то улыбаюсь.

— Привет, — выдыхаем одновременно, а потом оба же фыркаем.

Правда, вся наша лёгкость тут же улетучивается, когда глаза Чернова натыкаются на отчётливые синеватые следы чужих пальцев на моём запястье. Надо же, Першин даже через куртку умудрился мне синяков понаделать.