На манжетах мелом. О дипломатических буднях без прикрас - Юрий Михайлович Котов

мое предложение: так давай у нас – человек десять поместится. Так все и произошло – Рогачевы притащили с собой какие-то продукты, которые мы с Дилей в «две руки» на кухоньке быстро приготовили. Вечер прошел прекрасно – почти абсолютный трезвенник Рогачев осилил бутылочку белого сухого вина и был, как и все остальные, в веселейшем настроении. Ну а празднование восьмидесятилетия моего учителя и друга не сложилось – с последними прощальными словами пришлось выступить на его поминках.

Сумка с тремя миллиона ми долла ров

е скрою, такое несколько замысловатое название этой «м| главы я выбрал умышленно, чтобы слегка заинтриговать читателя. Нет, сумка с такой крупной суммой наличными действительно была, но я пока ее отправлю в «заначку». А начну с более скучного сюжета о том, как в феврале 1992 года я приступил к исполнению обязанностей директора Департамента Западной и Южной Азии. Как уже было отмечено, мое управление Южной Азии слилось с управлением стран Среднего Востока. Написал эту фразу и задумался: а правильно ли я выбрал глагол «слилось»? Ведь оба управления так и остались на своих местах, в том числе и в прямом смысле – даже переезжать из занимаемых кабинетов (а мы и раньше были соседями) никому не пришлось. Разве что управлению Западной Азии (так чуть по-другому оно стало называться) выделили несколько дополнительных комнат для размещения отделов Узбекистана, Таджикистана и Туркменистана. Я, кстати, тогда решительно возражал против самой идеи «распихать» двусторонние отношения со странами СНГ по различным территориальным подразделениям. Ну не должны мы формально ставить знак равенства между нашими связями, скажем, с Узбекистаном и Пакистаном. Позднее ситуация изменилась, и сейчас в МИД'е России существуют аж четыре департамента стран СНГ. Но в то время министр Козырев все мои резоны однозначно отвергал: вам, мол, просто лишнюю работу на себя брать не хочется.

Вернемся, однако, к департаменту. Директор у него появился, после чего следовало назначить начальников управлений. С Южной Азией вопросов не возникало. Мне рекомендовали на этот пост моего заместителя (а по совместительству и друга) Сашу Алексеева. Мой ответ был однозначнымни о ком другом и речи быть не может. А.Ю. Алексеев – опытнейший индолог, проработал много лет в нашем посольстве в Дели и на этом же направлении в центральном аппарате министерства. Правда, на пяток лет его забрали в международный отдел ЦК КПСС, но и там он занимался Индией. Потрудившись еще пару лет со мной, он убыл послом в Пакистан. Затем был постпредом ОБСЕ в Вене, замминистра иностранных дел, постпредом при Евросоюзе в Страсбурге (как он нас с женой там радушно принимал!). Уйдя в отставку, до сих пор трудится советником у председателя Совета Федерации В.И. Матвиенко.

А вот с Западной Азией появились некоторые проблемы. Бывший заведующий Средним Востоком Женя Островенко (он, как и я, незадолго до этого вернулся из загранкомандировки с поста посла СССР в Гане) получил предложение возглавить наше посольство в Афганистане. Пробыл он в Кабуле недолго – осенью 1992 года в связи с резким обострением обстановки в этой стране наша дипмиссия оттуда была эвакуирована. Мне довелось принимать участие в организации этой непростой операции. Евгений Дмитриевич же сменил Афганистан на Румынию, а позднее еще трудился послом в Таиланде.

Короче, внесли на мое рассмотрение (без особого энтузиазма, надо признать) кандидатуру весьма пожилого специалиста по Турции. Навел о нем справки – хороший человек, говорят, но на должности начальника управления, наверное, не очень потянет. И тут я выступил со встречной инициативой: а не назначить ли на этот пост Хакимова? Бахтияр Маруфович в то время относительно недавно возглавил отдел Афганистана (сам он в этой стране проработал до этого девять лет). А мне с ним довелось познакомиться и увидеть его в деле. Произошло это при довольно необычных обстоятельствах.

В МИД СССР была должность посла по особым поручениям, занимавшегося афганской тематикой. Им являлся Николай Иванович Козырев (никоим образом не родственник, а лишь однофамилец будущего министра), а до этого он служил советником-посланником нашего посольства в Кабуле. И вот в августе 1992 года пакистанцы договорились организовывать в Исламабаде его очередную встречу с представителями разных фракций афганских моджахедов. Николай Иванович отправился на нее в сопровождении Хакимова. А в последний момент было решено: раз дело происходит в Пакистане, то не командировать ли туда вместе с ними и начальника управления Южной Азии с тем, чтобы он побеседовал с пакистанскими коллегами на тему двусторонних отношений. Так все и произошло. Но и на встрече с афганскими «боевиками» мне тоже пришлось присутствовать. Вот после нее и возникло позднее мое предложение назначить Баха (так все близкие и до сих пор зовут его) начальником управления. И оно было принято.

Мы с Хакимовым дружно проработали два года, после чего он получил назначение на должность посла в Намибии. Затем (и сейчас) возглавлял различные департаменты МИД'а. Был также послом в Португалии – вот туда к нему в гости мы с женой на несколько деньков заглянули. Принял он нас со свойственным ему гостеприимством, организовал ряд интересных экскурсий и поездок.

А теперь, после короткого рассказа о своих коллегах-сподвижниках» с большой неохотой уделю немного времени и «недругам». К таковым я отношу двух человек: министра А.В. Козырева и его заместителя – моего непосредственного начальника на протяжении полутора лет Г.Ф. Кунадзе.

Начну с того, что оба они выступали против развития отношений России с Индией: раз, мол, она была «другом» Советского Союза, то нечего с ней и дела иметь. Я своими глазами видел докладную записку министра Президенту, в которой говорилось, что в МИД'е существует «проиндийское лобби». Вторя своему шефу, Кунадзе на слушаниях в Думе прямо заявил, что «с некоторых пор Индия утратила приоритетность для Москвы».

Немало пришлось приложить усилий, чтобы переломить подобную негативную тенденцию. Заметную роль сыграл в этом влиятельный в ту пору 1-й заместитель Председателя правительства Владимир Шумейко. Он являлся сопредседателем российско-индийской межправительственной комиссии по торгово-экономическим, научно-техническим и культурным связям и весьма плотно ими занимался. От МИД'а по положению ее членом был соответствующий заместитель министра, то есть Кунадзе. Но тот своим присутствием регулярные заседания комиссии особо не баловал. И однажды потерявший терпение Шумейко на очередной встрече демонстративно вычеркнул его фамилию из списка участников и вписал в него мою.

Как бы то ни было, но «антииндийская блокада» была прорвана. При этом первым высокопоставленным визитером в Индию стал «крестный отец» Козырева, он же «серый кардинал» при Президенте Геннадий Бурбулис. Сейчас о