На манжетах мелом. О дипломатических буднях без прикрас - Юрий Михайлович Котов

за нами пришлют катер, на котором мы к ним и доберемся. Ближе к назначенному сроку выходим на мол нашего островка и видим: «расшумелось сине море». Да довольно сильно – волны все выше и выше. Поначалу мелькнула робкая мыслишка: а не отказаться ли от намеченной поездки? Но тут пришвартовался посланный за нами катер, а потому поняли, что пути к отступлению нет. Загрузились и поплыли. Болтанка была та еще, но до «Опарина» все же добрались. И вновь очередной сюрприз – обычный нормальный трап подать возможности нет, можно скинуть только так называемый штормтрап – эдакую веревочную лестницу. Ну что делать? Пришлось соглашаться.

Картина подъема была крайне живописной. Первой по этим болтающимся веревкам с деревянными ступеньками отправилась в путь моя жена. Делать ей это пришлось вслепую, поскольку надетая юбка была моментально ветром накинута на голову. Стоящие рядом со мной моряки скромно потупили глаза, чтобы не слишком смотреть на трусики супруги посла. Вслед за ней отправился и я. Поднялись, познакомились с руководством экспедиции, затем посол провел небольшую беседу с командой, а потом отправились в кают-компанию. Стол был сервирован с русским гостеприимством, но запомнилось лишь то, что пили какую-то дальневосточную водку, настоянную на пантах марала. Принять ее пришлось изрядно: и соответствующие поводы для тостов были, да и что греха таить, просто надо было снять стресс после всех приключений. Зато обратно добирались уже без нервотрепки. Шторм еще не полностью утих, но на катер по штормтрапу мы высыпались, как горох из созревшего стручка.

Второй погодный эпизод гораздо более прозаичный. Просто возвращались в Коломбо из очередной командировки. И тоже был шторм, но до аэропорта на катере добрались без особых проблем. А вот там уже начался настоящий ураган и ливень. Ни до, ни после мы такого не видели – сильнейший дождь, практически потоки воды, шел не вертикально, а горизонтально, параллельно взлетному полю. Когда он более-менее прекратился, пассажиров загрузили в салон самолета. Просидели мы в нем около часа, а потом объявили, что рейс откладывается по техническим причинам – масса воды попала в сопла двигателей. Снова посадили нас на катер и отправили ночевать в наш же отель. Но теперь не за наш счет, а с оплатой авиакомпанией.

На этом я, наконец-то, прощаюсь с подзатянувшейся главой о полюбившихся нам Шри-Ланкой и Мальдивами, где мы провели ровно три года. «А что, подольше нельзя было? – может спросить заинтересованный читатель. – Если верить написанному, так вроде бы не так уж и плохо справлялся со своими обязанностями. Так в чем же дело?» Да в том, что это могло быть и не три, а два года.

Хроника смутных времен

Такое немножко пафосное название я выбрал для этой, одной из самых коротких глав своих воспоминаний. Да и так с прилагательным слегка посомневался – может быть, следовало бы употребить термин «гнусных». Да, впрочем, не в этом дело – и тот, и другой эпитет подходят. Согласно предыдущим наименованиям, ее следовало бы обозначить: На посту начальника Управления Южной Азии МИД СССР. Но вот потрудиться на нем мне пришлось весьма недолго.

А поначалу все складывалось совсем неплохо. Буквально через день-два после возвращения из Коломбо принял меня новый министр иностранных дел Александр Александрович Бессмертных. Непосредственно с ним работать мне не приходилось, но знакомы мы были – я частенько сиживал в его секретариате (он тогда был замминистра) у своего приятеля – уже знакомого читателю Алика Кадакина, а тот тогда служил помощником Сан Саныча. Разговор с министром был короткий: знаю, что вас предполагается назначить начальником УЮА, у меня возражений нет. Завтра коллегия, на которой вас утвердят на эту должность. Единственно о чем прошу – от положенного отпуска пока воздержитесь и сразу приступайте к работе. Так все и произошло.

В первых числах июня 1991 года разместился (теперь уже на правах хозяина) в хорошо знакомом мне начальственном кабинете. Размеры его были весьма внушительные – где-то под пятьдесят квадратных метров. Мебель давно не обновлялась, но все же, если не особенно вглядываться, выглядела достаточно солидно. Массивный письменный стол с маленьким приставным, еще один большой – человек на восемнадцать-двадцать для проведения совещаний. Для приема гостей имелся диван с парочкой кресел и журнальный столик, на который для них ставились чай-кофе, печенье и конфеты, заказываемые в буфете. Имелся в наличии современный телевизор, с подключенными к нему через мидовскую антенну несколькими иностранными информационными каналами.

Был у меня довольно внушительный телефонный набор: на столе располагался аппарат правительственной связи АТС-2 – так называемая «вертушка», и другой, без наборного диска – прямой от министра. Рядом на другой тумбочке стояли два городских телефона: один официальный, через который можно было соединиться только через секретаршу (он же служил факсом), и мой личный с номером, известным только родне и друзьям-приятелям. Наличествовал также селекторный аппарат, по которому я общался с замами и начальниками отделов. Вот в такой весьма комфортной обстановке и началась моя служба на новом месте.

Сам ход работы был мне, в общем-то, знаком, доводилось и в прошлом заменять иногда начальника во время его командировок или отпуска. С утра заносили довольно солидную стопку шифртелеграмм из курируемых посольств, которые я расписывал соответствующим исполнителям для информации или принятия тех или иных мер. Ближе к вечеру приносили уже проекты наших исходящих депеш, которые после необходимой правки отправлялись на подпись заместителю министра. Готовились и всякие другие документы – обычные рутинные дела, период был летний, а посему никаких крупных визитов не намечалось. Весьма спокойная жизнь, обычно после 18:00 отправлялся домой, если не надо было ехать на какое-нибудь протокольное мероприятие. Длилась эта «идиллия» где-то полтора месяца. А потом грянул гром – под неизвестной до тех пор аббревиатурой ГКЧП!

Тучи или облака на внутриполитическом небосклоне, конечно, ходили, но настоящий грозы вроде бы не ожидалось. Еще в начале августа мне довелось тесно пообщаться с Начальником Первого Главного Управления КГБ (внешняя разведка) Л.В. Шебаршиным. Леонид Владимирович всегда особо интересовался делами на южноазиатском направлении – сам когда-то трудился на нем. Начинал свою карьеру еще будучи сотрудником МИД'а в Пакистане, позднее, перейдя на другую «стезю», работал несколько лет в посольстве в Индии, сначала заместителем, а потом резидентом разведслужбы. Были и еще две причины, условно говоря, «родственного» характера, которые нас сближали.

Мой отец последние годы своей службы в ПГУ возглавлял управление «Р», которое занималось информационно-аналитической работой. Под его начало попал и Шебаршин. В написанной им после выхода в отставку книге