Утешительная партия игры в петанк - Анна Гавальда

И все равно она снова заснула первой.

Все просто.

Она же таскалась в «Риц» с этими истеричками кореянками.

А Шарль считал баранов.

А также коров, куриц, кошек, собак. И детей.

И ее beauty marks.

И километры…

Встал на рассвете, сунул записку под дверь Матильды. «В одиннадцать внизу. Не забудь удостоверение личности». И три крестика вместо подписи — потому что так обозначают поцелуи в той стране, куда она улетала.

Толкнул дверь подъезда.

Вздохнул полной грудью.

— У нас еще почти час, ты хочешь перекусить?

— …

Его Матильда сегодня была какая-то странная,

— Эй, ты чего, — спросил он, хватая ее за шкирку, — волнуешься, нервничаешь?

— Немножко… — вздохнула она, прижавшись к его груди, — я даже не знаю, куда еду…

— Но ты же показывала мне фотографии, они выглядят очень даже kind, эти Мак как их там…

— Целый месяц, это так долго…

— Да ладно тебе… Не заметишь, как пролетит… И потом, Шотландия такая красивая страна… Тебе понравится… Ну, пойдем пообедаем…

— Я не хочу есть.

— Тогда выпьем что-нибудь. Пошли…

Пробрались между чемоданами и тележками и нашли столик в самой глубине какой-то замызганной забегаловки. Только в Париже такие грязные аэропорты, подумал он. И почему так, что тому виной? Тридцатипятичасовая рабочая неделя, famous frenchyпофигизм или уверенность в том, что до самого прекрасного города в мире — рукой подать и ворчливых таксистов хоть отбавляй? Ответить не мог, но все это удручало.

Она покусывала кончик трубочки, беспокойно оглядывалась, то и дело проверяла часы в мобильном и даже не нацепила наушники.

— Не волнуйся, малышка, я еще ни разу в жизни не опаздывал на самолет…

— Правда? Ты полетишь со мной? — притворилась она непонятливой.

— Нет, — покачал он головой. — Нет. Но я буду каждый вечер писать тебе SMS…

— Promise?

— I promise.

—Только не по—английски, ладно?

Как же ей было сложно держаться независимо…

Шарлю тоже.

Впервые она уезжала так далеко и так надолго.

Перспектива ее каникул страшно его угнетала. Целый месяц вдвоем в квартире, один на один, без Матильды… Боже мой…

Взял у нее рюкзак и проводил до рамки металлоискателя. Шла она очень медленно, думал: разглядывает витрины. Предложил купить ей газет. Она отказалась.

— Может, жвачек?

— Шарль… — она остановилась.

Знакомая сцена. Он часто провожал ее в лагерь и знал, как эта самоуверенная девчонка теряет всякую уверенность в себе по мере приближения к пункту сбора.

Шарль взял ее за руку, чувствуя себя польщенным, что именно он и есть ее опора, и уже обдумывал, как бы ее ободрить и поддержать.

— Да?

— Мама сказала, что вы расходитесь…

Пошатнулся. Словно в голову врезался Аэробус.

— Как?

Сдавленное односложное «как» могло означать: «Как, значит, она тебе уже это сказала?» или же «Как? Я не в курсе…» Но корчить из себя крутого не было сил:

— Я не в курсе.

— Я знаю… Она ждет, когда ты оклемаешься, чтобы объявить тебе об этом.

Тяжелый аэробус. А380, что ли?

— …

— Она говорит, что ты сам не свой последнее время, но как только у тебя все наладится, вы расстанетесь…

— Вы… Странные у вас с мамой разговоры, для твоего возраста, — все, что он смог ей ответить.

Они подошли к нужному терминалу.

— Шарль?

Она обернулась.

— Да, Матильда?

— Я буду жить с тобой.

— То есть?

— Если вы и правда разойдетесь, предупреждаю: тебе придется взять меня с собой.

Поскольку последнюю тираду она умудрилась выдать точь-в-точь, как красотка в ковбойском фильме, небрежно сплевывающая табак, он ответил ей в тон:

—О! Понимаю я, к чему ты клонишь! Ты так говоришь, чтоб я и дальше делал за тебя твои задания по математике и физике!

— Damned. И как ты догадался? — она заставила себя улыбнуться.

Здесь: черт побери! (англ.).

Он сбился. Удар шасси пришелся на область живота.

— Но даже если ты говоришь правду, ты прекрасно знаешь, что это невозможно… Я все время в разъездах…

— Вот именно! Это меня устраивает… — опять отшутилась она. И добавила, поскольку он уже никак не поддерживал ее игру:

— Это ваше дело, мне плевать, но я буду жить с тобой. Так и знай…

Объявили посадку.

— До этого еще не дошло, — шепнул он ей на ухо, обнимая ее. Она ничего не ответила. Видимо, сочла его слишком наивным.

Прошла контроль, обернулась и послала ему воздушный поцелуй.

Последний — из своего детства.

Ее рейс исчез с табло.

А Шарль все стоял. Не сдвинулся ни на миллиметр, собирался с силами. В кармане прозвенело: новое сообщение. «ЯТЛ»

Пальцы скользили по кнопкам и пришлось вытереть руки о грудь, чтобы ответить соответствующе: «Ml 2».[260]

Посмотрел на часы, развернулся, растолкал людей, запутался в чужих чемоданах, сдал свой в камеру хранения, добежал до стоянки такси, попытался пролезть без очереди, наорали, приметил мототаксиста с надписью «все направления» и попросил отвезти его туда, где переполнилась, наконец, чаша терпения.

Хватит: никогда больше не сядет в самолет, не расставив все точки над и.

Никогда в жизни.

В сотне метров от лицея, куда Матильда пойдет учиться этой осенью, зашел в агентство недвижимости, сказал, что ищет трехкомнатную квартиру, чем ближе тем лучше, ему стали показывать фотографии, добавил, что у него нет времени, выбрал самую светлую, оставил свою визитку и подписал чек на круглую сумму, чтобы его приняли всерьез.

Обещал вернуться через два дня.

Снова надел шлем и попросил шофера отвезти его на тот берег.

Оставил ему свой портфель, заверив, что он ненадолго.

Знаменитый бежевый ковролин особняка Chanel… Словно перенесся на десять лет назад, увидел свои огромные ботинки под прицелом дежурного холуя.

Попросил ее позвать. Добавил: срочно.

У него зазвонил мобильный:

— Матильда опоздала на самолет? — забеспокоилась она.

— Нет, но ты можешь спуститься?

— Я на совещании…

— Тогде не спускайся. Я только хотел тебе сказать, что мне уже лучше.

Почувствовал, как в голове под красивой прической что-то щелкнуло и механизм заработал.

— Погоди… Я думала, ты тоже улетаешь? — засмеялась она немножко

— Улетаю. Не волнуйся… Мне лучше, Лоранс, правда, лучше.

— Слушай, ясчастлива, — засмеялась он намножко нервно.

— Так что ты можешь бросить меня.

— Что… Что это еще за новости?

— Матильда рассказала мне о ваших с ней беседах…

— Чушь какая… Подожди, я сейчас…

— Я спешу.

— Я иду.

Впервые за все время их знакомства, ему показалось, что она слишком сильно накрашена. Добавить ему было нечего. Он нашел квартиру, время поджимает, у него самолет.

— Шарль, перестань. Это ерунда… Бабские разговоры… Ты же знаешь, как это бывает…

— Все в порядке, — улыбнулся он ей, — это я ухожу, я. Это я — подлец.

— Ну… Раз так…

До чего же она элегантна во всем — наверно, он никогда не перестанет этим восхищаться.

Она еще что-то добавила, но из-за шлема он не расслышал и покивал, не зная чему.

Похлопал мотоциклиста по колену, призывая его быстрее маневрировать среди машин.

На этот рейс он не мог опоздать. Ведь ему надо было добыть барсука.

* * *

Через несколько часов Лоранс Берн отправится в парикмахерскую, улыбнется Джессике, наденет халат, сядет перед зеркалом, пока та разводит ее краску, возьмет журнал, полистает светскую хронику, поднимет голову, посмотрит на себя в зеркале и расплачется.

Что дальше, мы не знаем.

Эта история больше ее не касается.

Открыл огромную папку под названием «Р.В.Tran. Tower/Exposed Structures» и углубился в ее изучение, пока стюардесса не попросила его поднять откидной столик.

Перечитал свои записи, проверил название гостиницы, посмотрел в иллюминатор на контуры городов и подумал, что хорошенько выспится. Что наконец опомнился, нашел себя, восстановил гармонию.

Подумал о многом другом. О проделанной работе, об удовольствии, которое она ему доставляет, и о том, что ею он может заниматься где угодно. В своем офисе, в неизвестной ему трехкомнатной квартире, в кресле самолета или…

Закрыл глаза, улыбнулся.

Все это будет очень непросто.

Тем лучше.

Такая уж у него профессия, находить решения…

«Деталь стыка каменных модулей колонн, демонстрирующая внедрение системы стального стержня». Так было написано под последним чертежом.