Король призраков - Джульетт Кросс

воинов — всё это принесло мне такое удовлетворение, что я и не осознавал, как сильно я этого желал.

Я ждал этого момента. Чтобы увидеть, как Уна войдёт в мой мир, и как гармонично она в нём существует. Ведь она действительно принадлежала этому миру. В этом не было ни малейшего сомнения.

Она выглядела гораздо более естественно, как моя Мизра, чем любая из фейри теней. В сером зимнем плаще, с отделкой из белой меха Меер-волка, который Хава сшила для неё и прорезями для её крыльев, она вела свою лошадь среди моих воинов, как если бы была их лидером, а не я.

По правде говоря, они, вероятно, были более преданы ей, чем мне. Если бы нам грозила опасность, они защищали бы её в первую очередь, и я бы хотел, чтобы так и было. Даже Сорин, который всё время бросал косые взгляды, чтобы проверить, как она там.

— Она быстро находит общий язык, не правда ли? — заметил Кеффа, сидящий рядом со мной.

— Да, так и есть.

— И король кажется довольным её обществом, — добавил Кеффа с лёгким оттенком тоски. — Рад за тебя.

Он смотрел вперёд, но напряжённость в его единственном здоровом глазу выдавала беспокойство в теле, разуме и сердце.

— Прости, что не смог её спасти, Кеффа, — сказал я.

Мы редко говорили о Вайле, но я знал, что недавние события с Уной вновь воскресили ее в его мыслях.

Он резко мотнул головой.

— Нет причин для сожалений, Голлайя.

Он часто использовал моё настоящее имя, когда мы были наедине или с Сориным. Он был моим наставником в юности, как добрый дядя. Так как мой отец воспринимал меня лишь как обузу, я часто находил утешение на тренировочных площадках, где Кеффа обучал меня, проводил время со мной.

— Это время давно ушло, — добавил он. — И боги поступают, как им угодно.

После того как я убил своего отца, собрал союзников и освободил Кеффу из темницы, где отец оставил его гнить, мы нашли тело Вайлы. Я никогда не думал, что она была рядом с Уной или что они когда-либо встречались. Тем не менее, это выглядело как пророчество. Божественное.

— Она отдала свою последнюю магию Уне, прежде чем умерла, — я уже рассказывал ему об этом, когда мы покидали Нäкт Мир, и точно передал слова Вайлы, которые она сказала Уне в темнице. Он заслуживал знать. Но мне хотелось ещё раз напомнить. — Какой прекрасный дар это был.

Он улыбнулся, не отрывая взгляда от дороги.

— Это была моя Вайла. Всегда отдающая другим. Даже когда они не заслуживали этого. Хотя твоя Мизра заслуживала.

— Правда, Кеффа.

— Я рад, что они были вместе в конце, и она не была одна, когда переходила в загробный мир.

Мы продолжали ехать молча, и смех Уны, доносившийся к нам с Хавой, наполнял пространство, когда Пулло, наверное, делал какой-то театральный жест руками, рассказывая очередную сумасшедшую историю. Его лучший друг, Тирцель, стеснительно смеялся рядом с Уной. Несомненно, Пулло снова рассказывал о своенравных и диких фейри, с которыми Уна вскоре познакомится.

Кеффа тихо рассмеялся от их смеха.

— Если моя Вайла умирала, накладывая эти руны на голову твоей Мизры, значит, она действительно предназначена для тебя. Предназначена объединить наши королевства.

Всё моё тело наполнилось ощущением абсолютной уверенности.

— А что насчёт эпохи ночи? О необходимости Нортгалла подавить лунных фей до полного подчинения?

Я был уверен, что Кеффа никогда не разделял этих старых убеждений, как мой отец. Или хотя бы не полностью. Но он никогда не говорил об этом, даже когда я решил победить лунных фей в нашей долгой и жестокой войне.

— Я верю, что эпоха ночи начинается с того, что король-призрак возьмёт лунную фею в качестве своей Мизры. Как свою пару. — Он наконец повернулся ко мне.

Я не отрицал, что она была мне дарованной судьбой. Я знал это до самых костей.

— Может, это наше время возродиться, Голлайя. Но это не значит, что мы должны топтать их, как планировал сделать твой отец.

Я кивнул, с тяжелым сердцем.

— Согласен, старый друг. С верными воинами рядом я знаю что мы не собьемся с пути.

Наконец, он снова взглянул вперёд.

— И с такой женщиной, как Уна, ты никогда не падёшь, — произнёс он.

Я не мог не согласиться, но всё же не мог признаться, насколько она значила для меня. Даже перед Кеффой.

Возможно, это происходило потому, что я никогда не испытывал такой глубины эмоций к другой фейри, не считая моей матери. После её смерти я подавил всякую нужду в привязанности. В любви. Я считал, что, пока я буду обладать верностью мои подданых и оставаться сильным как их король, мне будет достаточно дружбы и братства.

Я ошибался. Моё желание Уны проникло так глубоко, что я не мог избавиться от него. Я жаждал её улыбок, её аромата, её смеха, и да, боги, её любви. Я знал, что не заслуживаю этого, но, черт побери, я всё равно хотел её.

Я наблюдал за ней, как она сидела верхом, как это делают фейри-призраки, её волосы, заплетённые в замысловатую косу, спускались длинной веревкой по спине, исчезая между её великолепными крыльями. Моё сердце забилось быстрее. Просто глядя на неё, я ощущал, как в груди пульсирует боль от желания держать её в своих объятиях. Она была мне настолько дорога, что это пугало.

Сорин резко свистнул, остановив караван, движущийся впереди. Мы прошли Белладум вчера. Это было более крупное поселение фейри-призраков. Хотя я знал, что они примут меня и моих Элитных, я наполовину ожидал, что некоторые из них будут шептаться или косо смотреть на новую Мизру. Хотя прошло уже пять лет, и они восстановились, её отец напал на Белладум и многих убил. Несмотря на настороженность, с которой они встречали её, было больше улыбок и приветственных слов, чем когда-либо.

Но это был мой народ, а не фейри зверей.

Мы с Кеффой погнали наших лошадей галопом, чтобы присоединиться к Сорину, который ехал во главе каравана. Вдалеке, за равниной, виднелись острые шатры Ванглосы.

Когда я подъехал к Сорину и остановился рядом с ним, он сказал:

— Они уже ждут нас.

Хотя мы находились ещё в нескольких милях от деревни, на широкой равнине я различал полукруг фейри зверей, стоящих перед своим поселением. Некоторые сидели на своих мэр-волках, другие стояли, но все они пристально смотрели на нас.

— Конечно, ждут, — сказал я. — Они наверняка узнали от своих разведчиков, что мы пересекли границу Белладума и