Кошки говорят Мяу - Феликс Сарнов

— А не то будет лягушка с ужом, — пробормотал я, не отводя своих глаз и зная, что в моих тоже пляшут отблески того же недоброго, жесткого огонька.

— Ага, — кивнула она, — но мы ведь помним об этом, и не забудем. Да? — ее взгляд сделался жалобным, каким-то молящим. — Да? Ну, скажи, да?

— Да, — сказал я, и мне стало легче идти. — Да, — и глухая тоска, пропитавшая все сознание, стала таять, исчезать, стекать на тропинку, в траву, в землю, а трава…

Трава стала расти, подниматься вверх, скрывать сначала наши колени, потом бедра, потом грудь… Сейчас она скроет нас совсем, мы исчезнем в ней, исчезнем отсюда, будем спать и проснемся утром в огромной кровати, и начнем как-то жить и все время что-то выбирать, не зная, а в лучшем случае лишь смутно угадывая, правильно мы выбрали, или нет, и в конце концов, вообще исчезнем, умрем… нет, уйдем оттуда и придем… Сюда? Или еще куда-то?

Где же Кот, подумал я, он может потерять нас в этой растущей траве, он может поранить себе лапу о какую-нибудь колючку… Но тут моей ноги коснулось что-то теплое, мягкое, пушистое, и я понял, что он — рядом, он нашел нас в этой внезапно выросшей и продолжавшей расти траве и никуда не уйдет от нас, никуда не убежит, никуда не денется.

И о этого сладкого сознания, я закрыл глаза, и выпустив руку Рыжей

(… почему я отпустил ее руку?.. Она сама ее выдернула, но ведь я мог удержать… Или не мог? Или… не захотел?..)

и стал медленно опускаться куда-то, медленно проваливаться, медленно погружаться в… спокойный, глубокий сон. Кот внизу, у моих ног тихонько мурлыкал, а я уже ничего не видел и просто…

26

… Спал.

Кот тихонько мурлыкал, лежа в ногах огромной кровати, узкими щелочками глаз смотря на еле светящийся в углу, у самого пола, красненький индикатор-подсветку на выключателе торшера. Потом он перестал мурлыкать, плотно закрыл глаза и тоже заснул.

Могут кошкам сниться сны? И если могут, что он видел во сне?

Кто знает?…

Весь следующий день мы с Рыжей провели дома

(дома!.. Я, правда, был дома!..)

практически ничего не делая, даже ни разу не сняв трубку буквально разрывавшегося телефона. Мы ели (неохотно), смотрели телевизор, потом какой-то фильм по видаку, валялись с книжкой (одной на двоих — Рыжая, оказывается, обожала старинную мебель, хорошо разбиралась в ней и, листая старый огромный фолиант, показывала мне дивные интерьеры конца позапрошлого века) и…

Наслаждались покоем.

Кот тоже почти весь день лениво продремал на диване в столовой. Один раз он зашел к нам в спальню, прыгнул на кровать, обнюхал фолиант с интерьерами, который мы листали, дернул загривком и ушел обратно на диван — мебелью он не интересовался.

Я вскользь бросил, что завтра мне все-таки придется съездить домой — встретить жену с дочкой.

— Если хочешь, я встречу их, поговорю с ней и завтра же приеду обратно, — сказал я.

— Да, нет, вряд ли разговор у вас будет короткий, — подумав, покачала головой Рыжая. — На одну ночку тебе, конечно, придется остаться, — Ладно, — она зевнула и усмехнулась, — за столько лет брака твоя мадам заслужила одну ночь после курорта…

— Я не буду…

Она зажала мне рот свое ладонью.

— Это — твое дело. И я… Не буду ни о чем спрашивать. Все равно, ты теперь мой… Mine. Да?

— Угу, — кивнул я.

— Then say it! Now!

— Your's, honey.

— Say it again!.. Do you really mean it?

— I'm your's with all my bloody guts, love… I say — your's, and… I mean it.[10] Чего это ты перешла на неродной, а?

— Не знаю, — задумчиво сказала она. — По-русски это было бы как-то слишком… близко. Еще непривычно.

Мы рано легли спать, по-семейному позанимавшись любовью, и проспали часов двенадцать. Когда я проснулся, она говорила с кем-то по телефону в холле. Кажется договаривалась о встрече.

— Ты конечно, возьмешь с собой Кота, — не спросила, а утвердительно сказала она за завтраком.

— Угу… Я, правда, могу застрять до завтра и тогда буду дергаться. Да и дочка расстроится, если сразу его не увидит…

— Она любит его? Тут… может быть проблема?

— Нет… — подумав, сказал я. — Она — любит, конечно, привыкла и… все такое. Но она — не… Не сдвинутая, как мы. И жена — тоже…

Рыжая кивнула.

— У меня к тебе просьба, — небрежно кинула она, когда мы доели. — Ты сегодня поработаешь там… у себя? Компьютер возьмешь?

— У себя — это здесь, Рыжик, — как можно убедительнее сказал я. — А там… Да, поработаю, чтобы не очень скучать по тебе этот денек.

Она нагнулась и потерлась носом о мою щеку.

— Я запихну эти деньги тебе в сумку, ладно? — она кивнула на банковские пачки купюр, по-прежнему валявшиеся солидной кучей на полу, перед раскрытым сейфом.

— Все?.. Зачем?

— Ну, я должна подъехать сегодня в одно место, встретиться с… его партнерами. Они звонили… Торговаться я не буду, но они могут знать про сейф и могут попросить меня показать… Побрякушки, конечно, никто засчитывать не будет, а вот бабки… Могут сказать, что это, дескать не его, а подкожный общак… В общем, забери до завтра…

— Что ж я повезу такие бабки на метро? В простой сумке? Рыжик…

— Почему на метро? — нахмурилась он. — Возьми тачку. А хочешь, я сама тебя отвезу… Хотя нет, не повезу тебя туда… Нет-нет, ты не думай, что я против — я понимаю, не можешь же ты взять и исчезнуть, не прощаясь, но… Я — не повезу.

— Рыжик, на тачку я еще… — я осекся, посмотрел на нее, и мы оба расхохотались.

— Привыкай, — отсмеявшись, наставительно сказала Рыжая.

— Привыкну, — пообещал я, вставая.

— Сиди, — она положила мне руку на плечо и помешала встать. — Я сама соберу тебе сумку.

Пока она запихивала компьютер и пачки денег в сумку

(Там больше трехсот пятидесяти… В каждой — по десять штук, значит… На вскидку, не меньше пол лимона… Привыкну?)

я потянулся было за своей пачкой сигарет, потом передумал, натянул на себя лайковую куртку, вытащил из кармана пачку «Данхилла», сунул сигарету в зубы и щелкнул золотым «Ронсоном» — привыкать, так привыкать.

— Ну, иди, — сказала она мне в прихожей, протягивая колечко с двумя ключами.

Я хотел было ее обнять, но она быстро отстранилась и я не потянулся вслед, подумав, что не стоит обнимать ее, вообще трогать сейчас, если она почему-то не хочет.

— Не надо прощаться. Я жду тебя завтра… Утром. Без звонка.

— Хочешь, я приеду сегодня? — спросил я.

— Хочу, — кивнула она. — Но… не надо. Сколько вы были женаты?

— Почти… пятнадцать лет, а что?

— Ничего, — она усмехнулась. — Одна ночка ничего не решает.

— Рыжик, — сказал я, — я правда, не буду…

— Перестань, — перебила она. — Get lost. Till tomorrow… And there's a good boy. Bye…[11]

— Take care,[12] — машинально ответил я ей на том же наречии, наигранно весело подмигнул, сунул ключи в куртку, подхватил сумку и переноску с Котом и хозяйской поступью двинулся к лифту.

Когда мы проходили мимо Мерседеса Рыжей, Кот вдруг встал в переноске и мяукнул. Я нагнул голову и заглянул в «домик». Он внимательно смотрел на машину.

— Да, — кивнул я, — Это наш Мерседес. Но я не вожу машину. Пока. Все впереди…

Кот внимательно посмотрел на меня и снова мякнул.

(как-то странновато… Хрипло и с подвыванием…)

Хвост его ходил из стороны в сторону. Не верил в то, что я когда-нибудь сяду за руль? Или желал ехать на нашей машине прямо сейчас? Кто его знает…

27

Тачку я поймал быстро, и через час уже сидел за компьютером. Зачем — сам не знаю…

На кой черт мне теперь возиться с каким-то дурацким детективом за жалкие гроши, если под моим письменным столом валяется сумка с… Впрочем, как бы там ни было, а этот «шедевр» нужно закончить — в конце концов взрослые люди должны выполнять свои обязательства, независимо от… Гордясь своей цельной натурой, я снова уставился в дисплей…

От компьютера меня оторвал звонок из издательства — наконец-то вышел двухтомный роман «короля ужасов», мой предпоследний перевод огромного романа, в котором «король» не ограничился серией жутких смертей в провинциальном городишке, а расправился почти что со всей кодлой — в смысле, всем прогрессивным человечеством. Можно было забрать пять авторских экземпляров и получить причитающийся «хвостик» гонорара — аж целых полтора лимона российских деревянных.[13] Что ж, деньги — к деньгам…