Лермонтов и его женщины: украинка, черкешенка, шведка… - Михаил Казовский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он расставался с тяжелым сердцем — с бабушкой, с Милли, со всеми друзьями, но когда последние очертания Петербурга скрылись из глаз, стало как-то легче. Странный город. Часть фантазий и прихотей Петра I. Населенный его фантомами. На болоте, в гиблом месте. Гиблый сам. Внешне похож на многие европейские города, но с какой-то русской белибердой внутри. С Николаем I. Николай такой же, как Петербург: внешне величавый, жесткий человек и суровый правитель, а наладить цивилизацию не умеет, рубит топором там, где необходим скальпель.
Петербург — окно в Европу и проклятие для России.
Колыбель многих ее бед.
Но для Лермонтова он уже за спиной. Так бывает с детьми престарелых родителей: ты страшишься их смерти, гонишь от себя мрачные мысли, но потом родители умирают, ты хоронишь их, и в душе, несмотря на печаль, чувствуешь какое-то облегчение — скорбные хлопоты уже позади, ты их пережил, перевернул грустную страницу своей жизни и надо существовать дальше.
Лермонтов перевернул грустную страницу.
Впереди Кавказ, новые опасности, новые приключения.
Надо жить. И надеяться на лучшее, несмотря на дурные предзнаменования.
В дороге настроение улучшилось: свежий весенний ветер в лицо, подсыхающий тракт, запах влажной земли после стаявшего снега, пение птиц разгоняли тяжелые мысли и навевали покой. Опять хотелось сочинять, целовать руки дамам, предаваться невинным (или винным) шалостям…
Он приехал в Москву и застал там Монго — тот уехал из Петербурга на неделю раньше, так как не знал, что Маешку вышлют в сорок восемь часов. Оба немедленно отправились в гости к Мартыновым и застали семейство на чемоданах: все собирались на воды в Пятигорск, чтобы подлечить отца — Соломона Михайловича. (Отставной полковник, получивший ранения в боях, он имел многодетную семью — сыновья Михаил и Николай тоже стали военными, обучаясь в одной с Лермонтовым Школе гвардейских прапорщиков, оба были сейчас на Кавказе.) Во время общей беседы Монго с сожалением произнес:
— Вот беда, что мои с Маешкой пути не лежат через Пятигорск!
— А куда вы теперь? — поинтересовалась Наташа Мартынова.
— Для начала — в Ставрополь, а затем, скорее всего, в Дагестан, ловить Шамиля. Наши командиры нынче в крепости Темир-хан-Шура.
— Там опасно? — спросила Юлия.
Лермонтов ответил:
— Ну, чуть-чуть опаснее, нежели в Пятигорске.
Все весело рассмеялись его шутке, вызванной наивным вопросом девушки.
— Коля наш тоже в Пятигорске, — сообщила Наташа. — Он ушел в отставку в звании майора, но скучает без службы и не исключает возможности вновь пойти в армию.
— Ах, как хочется в Пятигорск! — вздохнул Монго.
— А нельзя ли вам поехать в Дагестан через Пятигорск? — задала еще один наивный вопрос Юлия.
— Это вряд ли. Да и не успеем, нам задерживаться не след.
Михаил заметил задумчиво:
— Коли взять медицинское свидетельство о болезни, можно и подзадержаться…
Но Столыпин вдруг озлился.
— Хватит липовых свидетельств, Маешка. В Петербурге брал и теперь на Кавказе хочешь?
— Что с того? — Он взглянул на родича иронически. — Ты соскучился по саблям и пулям Шамиля? Жаждешь их отведать пораньше?
Тот всплеснул руками.
— Нет, одно из двух: или мы служим, или не служим. Если служим, то должны без заминок следовать в штаб. Если едем на Кавказ развлекаться, можно в Пятигорск хоть на целое лето.
— Да, на лето с нами! — запрыгала, как маленькая девочка, Юлия. — Будет так чудесно! Мы, и Коленька, и вы оба. Вместе повеселимся.
Лермонтов начал откровенно подтрунивать.
— Соглашайся, Монго. Барышни просят. Огорчать женщин — грех.
— Знаю, что грех, и всем сердцем стремлюсь с ними в Пятигорск. Но на свете есть долг. В том числе и воинский. Я, как капитан, старший по званию, отдаю тебе приказание: завтра же покинуть Москву.
— Ты, конечно, старше меня по званию, но не мой непосредственный начальник. И приказы твои на меня не распространяются. Можешь завтра ехать, коли так хочется. Я поеду позже.
— Я подам на тебя рапо́рт.
— Это выйдет забавно: дядя доносит начальству на племянника. Все умрут от смеха.
Монго огрызнулся:
— Кроме тебя, Маешка. Ты пойдешь под суд как дезертир.
В спор вмешалась Наташа Мартынова.
— Господа, хватит этих разговоров. Точно петухи. Что вам вздумалось, право? Сможете приехать — приедете, будем только рады. А не сможете — станем за вас молиться.
Пили чай, болтали, но Столыпин вскоре заторопился: завтра надо ехать. Лермонтов не выдержал и вспылил:
— Да иди ты к черту, болван! Поезжай к свиньям! Лично я ни сегодня, ни завтра не тронусь с места.
— Пожалеешь, Маешка.
— Не пужай, пужака.
Попрощавшись, Монго, рассерженный, вышел из-за стола. Михаил просидел в гостях допоздна, сочиняя стихи барышням в альбом и играя с ними в лото. А вернувшись домой, завалился спать. Утром Андрей Иванович подал ему письмо: родич сообщал, что собрался и выехал; в Туле задержится на два-три дня, чтобы Лермонтов смог его нагнать; если нет — ссора навсегда.
— Вот кретин, — выругался поручик. — Пропил все мозги. Прямо будто шлея под хвост попала. Надо ему поставить полуштоф, сразу подобреет. — Крикнул: — Андрей Иваныч! Живо собираемся. Через час надо выезжать.
У слуги округлились глаза.
— Как же — через час, Михаил Юрьевич? Лошади не кормлены, вещи не уложены…
— Я сказал — через час! Мы должны нагнать Алексея Аркадьевича в Туле.
— Ах ты, господи, — завздыхал слуга. — С этим Алексеем Аркадьевичем просто беда… вечно все не слава богу…
4В Ставрополе было совсем тепло, и военные ходили без шинелей. Зеленела листва, в гостинице Найтаки подавали на завтрак молодую редиску со сметаной и березовый сок в бокалах, что всех необычайно смешило. Но гостиница стояла полупустая: сослуживцы давно съехали с зимнего постоя и, должно быть, находились уже на марше в Дагестан. Следовало ехать вслед за ними.
По дороге в Шуру помирившиеся Монго и Михаил встретили в Георгиевске старого знакомого — ремонтера Борисоглебского уланского полка Магденко. Тот направлялся в Пятигорск в четырехместной коляске, с поваром и слугой, был вальяжен, нетороплив, точно после бани, и немедленно предложил друзьям ехать вместе с ним.
— Да какой Пятигорск? — вновь завелся Столыпин. — Мы имеем предписание прибыть в Шуру.
— Перестань, Монго, что за вздор ты несешь? — возразил Магденко. — Нет таких предписаний, что нельзя было бы обойти при желании. Отведу вас к знакомому доктору, он за небольшую плату выправит бумагу о необходимости излечения вам на водах.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});