Атлант расправил плечи. Часть III. А есть А - Айн Рэнд

— Не понимаю, почему благо Бойля более «общее», чем мое.

— О, проблема вовсе не в мистере Бойле! Она гораздо шире одного лица. Это вопрос сохранения природных ресурсов, таких как заводы, и спасения всей промышленности страны. Мы не можем допустить краха такого крупного предприятия, как у мистера Бойля. Оно нужно стране.

— Думаю, — неторопливо произнес Риарден, — что я гораздо больше нужен стране, чем мистер Бойль.

— Ну, конечно! — воскликнул Лоусон в порыве воодушевления. — Вы нужны стране, мистер Риарден! Вы сознаете это, так ведь?

Но алчная радость Лоусона любимому догмату самопожертвования вдруг угасла при звуке голоса Риардена, холодного голоса торговца:

— Сознаю.

— Дело касается не одного Бойля, — умоляющим тоном произнес Холлоуэй.

— Экономика страны не сможет вынести серьезных изменений. У Бойля тысячи рабочих, поставщиков, покупателей. Что будет с ними, если «Ассошиэйтед Стил» обанкротится?

— Что будет с тысячами моих рабочих, поставщиков, покупателей, если обанкрочусь я?

— Вы, мистер Риарден? — удивленно произнес Холлоуэй. — Но вы самый богатый, осмотрительный и сильный промышленник страны в настоящее время!

— А как насчет будущего времени?

— Что?

— Как долго я смогу работать в убыток себе?

— О, мистер Риарден, я в вас полностью верю!

— К черту вашу веру! Как долго?

— Вы справитесь!

— Каким образом?

Ответа не последовало.

— Мы не можем теоретизировать о будущем, — воскликнул Уэсли Моуч, — когда нужно избежать надвигающейся национальной катастрофы! Мы должны спасать экономику страны! Должны что-то делать! — Невозмутимый вопросительный взгляд Риардена заставил его забыть об осторожности. — Если вам это не нравится, можете предложить лучшее решение?

— Разумеется, — с готовностью ответил Риарден. — Если вам нужна продукция, тогда уйдите с дороги, снимите все свои чертовы ограничения, дайте Оррену Бойлю разориться, дайте мне купить «Ассошиэйтед Стил», и я буду выплавлять тысячу тонн в день на каждом из ее шестидесяти мартенов.

— О, но… но мы не можем! — ужаснулся Моуч. — Это будет монополия!

Риарден усмехнулся.

— Хорошо, — бесстрастно сказал он, — тогда пусть эту компанию купит директор моего завода. Он будет лучше справляться с делом, чем Бойль.

— О, но это было бы позволением сильному взять верх над слабым! Мы не можем на это пойти!

— Тогда не говорите о спасении экономики.

— Мы только хотели…

Моуч не договорил.

— Вы только хотели продукции без людей, способных производить, так?

— Это… это теория. Просто теоретическая крайность. Мы хотим только временного урегулирования.

— Вы ведете эти временные урегулирования много лет. Не видите, что время у вас кончилось?

— Это просто тео…

Он оборвал фразу на полуслове.

— Теперь послушайте, — сдержанно заговорил Холлоуэй, — нельзя сказать, что мистер Бойль такой уж… слабый. Это очень способный человек. Просто он потерпел несколько досадных неудач, тут от него ничего не зависело. Он вложил крупные суммы в проникнутый духом гражданственности проект для помощи слаборазвитым странам Южной Америки, и эта катастрофа с медью нанесла ему серьезный финансовый удар. Поэтому Бойлю нужно лишь дать возможность оправиться, помочь ликвидировать разрыв, оказать небольшую поддержку, и все. Нам нужно только справедливо уравнять убытки, а потом все оправятся и будут преуспевать.

— Вы уравниваете убытки уже больше ста… уже тысячу лет, — неторопливо произнес Риарден. — Неужели не видите, что дошли до конца дороги?

— Это просто теория! — рявкнул Моуч.

Риарден улыбнулся.

— Вашу практику я знаю, — негромко сказал он. — А вот вашу теорию никак не могу понять.

Он осознавал, что за кулисами этого плана крылся Оррен Бойль; понимал, что работа сложного механизма, приводимого в действие связями, угрозами, нажимом, шантажом, — механизма, напоминающего неисправную счетную машину, постоянно выдающую случайные результаты, случайно свелась к нажиму Бойля на этих людей с требованием вырвать для него эту последнюю добычу. Он понимал также, что Бойль не причина этого плана и не его основа, что Бойль лишь случайный пассажир, а не строитель адской машины, которая погубила мир, что сделал ее возможной не Бойль и никто из людей в этой комнате. Они тоже были пассажирами этой машины без водителя, дрожащими попутчиками, знающими, что их автомобиль скоро рухнет в бездну. И не нелюбовь к Бойлю и не страх перед ним заставляли их держаться такого курса и мчаться навстречу гибели. Нечто иное, некий безымянный элемент, который они знали и скрывали от себя, представляющий собой не мысль и не надежду, а нечто такое, что он определял только как взгляд, хитрый взгляд, говорящий: «Я смогу вывернуться». «Почему? — подумал Риарден. — Почему они думают, что смогут?»

— Мы не можем позволять себе теоретизировать! — воскликнул Уэсли Моуч. — Мы должны действовать!

— Что ж, в таком случае предложу вам другое решение. Почему бы вам не забрать мой завод и не покончить с этим?

Это предложение вызвало у них неподдельный ужас.

— О нет! — ахнул Моуч.

— Даже думать об этом не хотим! — воскликнул Холлоуэй.

— Мы за свободное предпринимательство! — прокричал доктор Феррис.

— Мы не хотим вредить вам! — заверил Лоусон. — Мы вам друзья, мистер Риарден. Неужели мы не можем сотрудничать? Мы ваши друзья.

В дальнем углу комнаты стоял стол с телефоном, скорее всего, те же стол и аппарат. И Риардену неожиданно показалось, что он видит человека, судорожно склонившегося над телефоном, того человека, который тогда знал то, что он, Риарден, начал теперь понимать, того человека, боровшегося с собой, чтобы отказать ему в просьбе, в какой он теперь отказывал нынешним съемщикам номера. Он видел конец той борьбы, видел измученное, поднятое к нему лицо, слышал отчаянный голос, твердо говорящий: «Мистер Риарден, клянусь… женщиной, которую люблю… что я ваш друг».

Вот этот поступок он тогда назвал изменой, вот этого человека отверг для того, чтобы служить сидевшим теперь перед ним людям. «Кто же в таком случае был изменником?» — подумал Риарден почти без чувства, без права чувствовать, ничего не сознавая, кроме некоей торжественно благоговейной ясности. Кто дал нынешним съемщикам средства на съем этого номера? Кем он пожертвовал и к чьей выгоде?

— Мистер Риарден! — простонал Лоусон. — В чем дело?

Он повернулся, увидел, что Лоусон смотрит на него со страхом, и догадался, какое выражение тот видел на его лице.

— Мы не хотим конфисковывать ваш завод! — воскликнул Моуч.

— Мы не хотим лишать вас собственности! — поддержал доктор Феррис. — Вы не понимаете нас!

— Начинаю понимать.

«Год назад, — подумал Риарден, — они бы меня застрелили; два года назад конфисковали бы мою собственность; несколько поколений назад люди такого типа могли позволить себе роскошь убийства и экспроприации, безопасность притворства перед собой и своими жертвами, что их единственной целью является материальный грабеж. Но их время кончается, другие жертвы скрылись раньше, чем предсказывал любой исторический график, и они, грабители, остались лицом к лицу с неприкрытой реальностью своей цели».

— Послушайте, ребята, — устало сказал он, — я знаю, чего вам хочется. Вы хотите, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. А я хочу знать только одно: почему вы думаете, что это возможно?

— Не понимаю, о чем вы, — оскорбленным тоном заявил Моуч. — Мы сказали, что ваш завод нам не нужен.

— Ладно, выражусь определеннее: вы хотите и уничтожить меня, и сохранить. Как собираетесь это сделать?

— Не понимаю, как вы можете так говорить, мы ведь дали все возможные заверения, что считаем вас неоценимо важным для страны, для сталелитейной промышленности, для.

— Я вам верю. И это усложняет загадку. Вы считаете меня неоценимо важным для страны? Черт, вы считаете меня неоценимо важным даже для собственных шкур. Вы дрожите, так как знаете, что спасти ваши жизни могу только я, больше никого не осталось, и знаете, что времени осталось в обрез. И все-таки предлагаете план моего уничтожения, план, не оставляющий никаких лазеек или обходных путей, требующий с идиотской грубостью, чтобы я работал себе в убыток, чтобы я получал за каждую тонну стали меньше, чем стоит ее производство, чтобы я тратил на вас остатки своего состояния, пока мы все не начнем голодать. Такое неразумие немыслимо ни для какого человека, ни для какого грабителя. В своих интересах — не будем говорить о моих или национальных — вы должны на что-то рассчитывать. На что?

Риарден увидел у них взгляд «я смогу вывернуться», странный взгляд, казавшийся скрытным и вместе с тем возмущенным, словно это он скрывал от них какой-то секрет.